Овцы и псы - Алексей Калугин

Не ожидавший такого поворота Петрович сорвал с головы шапку и прижал ее к груди.

Не слушая его благодарностей, Захарий развернул коня.

— Поезжай вперед, — сказал он своему спутнику. — Предупреди мать, что гости у нас будут.

Молодой кивнул, лихо гикнул и пустил коня в галоп.

Захарий ехал впереди, сдерживая нетерпеливого коня, не привыкшего передвигаться шагом. За ним медленно тащился обоз, усталые, некормленые кони еле тащились.

Лес на время укрыл людей от дождя. Когда они миновали его и вышли к дому Захария, уже начало темнеть. В окнах низкого длинного дома с дверью посередине горели огни. Крыша у дома была почти плоская, труба торчала где-то с краю, но постройка была добротная, крепкая. Сбоку к дому был пристроен амбар. С другой стороны, под углом, — большой, вместительный хлев. Глядя на странный дом, Петрович задумчиво поскреб бороду — таких домов в здешних местах никто не строил.

Захарий спрыгнул с лошади. Поводья и винтовку отдал подошедшему парню, который уже скинул в доме свою волчью куртку. На подошедшего сзади Петровича Захарий глянул без особого дружелюбия.

— Распряги лошадей, — велел он. — Брат их накормит. Сами располагайтесь в хлеву.

Петрович удивленно посмотрел на пустой загон для скота.

— А скотина твоя где ж? — спросил он, глупо хлопая глазами.

— Продал, — коротко ответил Захарий.

— И выгодно?

— Не жалуюсь.

— И кто же покупатель?

— А не твое дело. — Захарий отвернулся от старика и пошел к дому.

— Да это ж я так, для разговора…

Не дождавшись ответа, Петрович засунул руки в карманы шинели и пошел под навес.

Захарий отворил дверь и вошел в дом.

В доме была только одна большая комната, освещенная керосиновыми лампами, стоящими на длинном дощатом столе и на полках. В левом конце комнаты жарко пылал очаг. Рядом с ним на низком табурете сидела седая старуха и ковыряла палкой угли.

Захарий снял доху и повесил ее возле огня.

— Гости у нас, мам, — сказал Захарий. — И завтра, наверное, тоже будут.

— Мне Стан уже сказал, — не отрывая взгляд от горящих углей, ответила старуха. — Мы всегда готовы принять гостей.

Захарий наклонился и поцеловал седые волосы на голове старухи.

Утром Стан выпустил в загон стадо овец, бросил им сена, налил в корыта воды. Овцы испуганно жались в дальнем углу загона.

Из дома вышел Захарий.

— Ну, как они? — спросил он Стана.

— В порядке, — ответил тот. — Пообвыкнутся немного, и можно будет перегонять.

Захарий встал рядом с ним и облокотился на изгородь.

— Да, не зря мы в эти места перебрались, — довольно произнес он. — А сначала я не верил Ушастому: чтобы столько овец…

— И место подходящее, и время, — согласно кивнул Стан. — Вот только надолго ли хватит?

— Если и дальше все будет идти как и сейчас, то надолго. — Захарий хлопнул Стана по плечу. — У нас сегодня новые гости будут.

— Пойдем встречать?

— Нет. Эти сами доберутся. Ты к их приходу убери лошадей и телеги. Лошадей отпусти, а телеги с поклажей — в овраг.

Отделившись от плотно сбившихся в кучу овец, большой серый баран медленно, опасливо подошел к кормушке, схватил клок сена и отбежал в сторону, счастливый и гордый своей храбростью.

Под вечер на двор вкатила запряженная парой лошадей телега, выкрашенная в красный цвет, да еще и с пулеметом «максим», пристроенным на задке. На телеге, свесив ноги, сидели трое человек. Следом за ней шли еще человек десять с винтовками, одетые в заношенные, промокшие и обвислые серые шинели.

Захарий в распахнутой волчьей дохе стоял, опершись локтями на перекладину изгороди, и смотрел, прищурив глаз, на прибывших. Рядом с ним сидел на перевернутом корыте Стан.

С телеги спрыгнул невысокого роста человек, одетый в черную, перепоясанную портупеей кожанку. Поправив на голове такую же кожаную фуражку со звездой, он широким, уверенным шагом подошел к хозяевам. Бегло взглянув на Стана, он поднял голову и сверкнул стеклышками маленьких круглых очков на Захария.

— Кто такие? — визгливым голосом, которому тем не менее старался придать грозность, потребовал ответа он.

— А ты кто будешь? — без особого интереса спросил Захарий.

— Я комиссар здешнего уезда по особым делам Моторин, — возвестил, набычившись, очкастый.

— И что за особые дела у тебя? — по-прежнему вяло поинтересовался Захарий.

— Преследую беглых бандитских прихвостней, — гордо сообщил Моторин. О том, что на первый его вопрос Захарий так и не ответил, он, похоже, забыл. — Вы их должны были видеть.

Комиссар перевел вопросительный взгляд с молчавшего Захария на Стана. Но Стан, не обращая на него никакого внимания, с улыбкой наблюдал за замерзшими, промокшими солдатами, сгрудившимися с поднятыми воротниками вокруг телеги.

— Группа бандитских пособников, по имеющимся у меня сведениям, направляется в село Катино. — Моторин вновь обращался к Захарию, тот, по крайней мере, смотрел на него. — По большаку они не пошли, следовательно, должны были пройти где-то здесь, поблизости.

— Бандитов я не видел, — лениво произнес Захарий. — А прошлой ночью останавливались у меня на дворе человек тридцать стариков и детей.

Глаза Моторина сверкнули за стеклышками очков.

— Куда ушли? Когда?

— В Катино, утром.

— Не доберусь я никак до этого Катино! — раздраженно хлопнул ладонью по тощему бедру комиссар.

— Да, добраться непросто, — согласился с ним Захарий. — Болота кругом.

— Ничего, весной мы этот рассадник бандитизма прихлопнем, — уверенно пообещал Моторин.

— Ну-ну, — с неопределенной интонацией произнес Захарий.

Стан, не поднимая головы, хохотнул.

Моторин насторожился. Окинул взглядом дом, амбар, хлев, загон для скота с гуляющими по нему овцами.

— А вы, стало быть, кулаки. Скрываетесь здесь, в лесу, от экспроприации.

— Живем мы здесь, — поправил его Захарий. — Межу видели? Вся земля до нее — моя.

— Вся земля теперь народная. — Моторин подтянул ремень и посмотрел через плечо на свое промокшее воинство. — Значит, так, — объявил он Захарию. — С вашей семейкой мы в другой раз разберемся. Сейчас у нас задача — бандитских пособников догнать. Сегодня мы уже никуда не пойдем, заночуем здесь. Людей моих надо накормить.

— Это просьба? — чуть приподнял левую бровь Захарий.

— Приказ, — сказал Моторин и красноречивым жестом положил руку на кобуру.

— А если я не подчинюсь?

Моторин вытащил из кобуры револьвер и показал его Захарию.

— Тогда будешь разговаривать с ним.