18 ночей усталого человека. Дневник реальных событий - Роман Шабанов

Надо бы снова сходить за котлетой, точнее за нижней ее частью. Иду, хрипит сосед. Вхожу на кухню, свет мигает, широченный красный плафон, отклоненный в сторону и подвязанный (Серега – метр девяносто, потолки – два десять, плафон свисает). Открываю сковороду, появилась Маша, заметила, как я переворачиваю котлеты. Отворачивается, делает вид, что не заметила, зашла к Серьге, положила новый компресс. Что делать? Хоть сейчас иди на улицу, лови бродячую собаку и делай из нее котлеты или ежики. Странно была одна собака, а стало много ежиков. Нет, не пойдет, лучше я выпью кофе. Банка полупустая. Эти вечные гости. Пьют, едят. Я уже стал продукты подписывать, прятать под рукомойник. Положу в двойной целлофан и около мусорного ведра поставлю. Никто. Главное, чтобы на мусорку не снесли. Но я слежу.

Почему она так на меня посмотрела? Как будто я убил кого. Я никого не убил. У меня были только мысли про собаку, а на самом деле я бы сам на это не решился. Для меня это слишком серьезно. Как жениться в первый раз? Как в первый раз выйти на работу? Как сделать что-то от тебя не зависящее впервые? Хотя все зависит от тебя, кроме несчастного случай и снов. Хотя последнее зависит от пары факторов. Например, от того, кто с тобой спит. Жена или кошка.

Кот ходит, как комендант этой коммуналки. У него нет красной повязки, но зато есть важная походка и большие зоркие глаза. Этого зверя мои соседи зачем-то приволокли с улицы. Пожалели оставлять без крыши при местном суровом балтийском климате. И вот он ходит, а днем сидит на окне и ковыряется в горшках с алоэ. Не дом, а цирк.

Сейчас три ночи, а мне не хочется ложиться. Кровать твердая и постельное белье пахнет хозяйственным мылом. Тринадцать дней спал на полу, подкладывал голову медведя. Я сплю на голове медведя. Если бы я убил собаку, то можно было спать на голове овчарки или лайки (последних много около рынка). В детстве у нас в зале висела голова оленя, пока в ней не завелись блохи.

Блохи – это такие противные насекомые. Например, актеры – это блохи. Не важно, кино, театр или реклама. Прыг-скок. Прыгскокунчики. Хочешь поймать одну, не выходит, но когда все же получилось, она в твоих руках и ты хочешь ее сдавить, не получается. А кусает то как…Вот и сейчас, вернувшись в комнату, я боюсь ложиться. Какая-то мелкая тварь поджидает меня в пододеяльнике и хочет всадить в меня свой хоботок, чтобы напиться крови. А…не дам! Да чтоб тебя, сколько их. Я одергиваю одеяло, снимаю, простынь, встряхиваю, пытаюсь найти, при этом чешется рука и такой сильный зуд на спине, в той самой точке, до куда сложно достать рукой. Помогает спинка кровати. Но все равно они где-то здесь. Надо открыть окно, да что же оно такое. Заклеено скотчем. Пытаюсь его сорвать. Невозможно. Устал, весь запрел. Сижу на полу, подложив под себя два пуфика, взяв в руки кошелек, в котором лежат деньги. Начинаю считать.

Меньше двух тысяч. Говорил жене, что не буду пить. Спасало кофе – на три дня хватило. Пиво – чуть боле недели, хочется…но деньги кончаются. Тушенка за четверть сотни и макароны за пятнашку. Иногда фрукты, Но это редко. Сколько впереди…две-три недели. Буду подворовывать, точнее брать. Ничего, не обеднеют.

Когда я приехал, то меня так встретили. Вручили паек – растворимое кофе, апельсиновые дольки и мешок для мусора с комплектом белья и даже подштанниками. А разговоры-то все какие – позвольте, вы наша надежда и улыбочки, к ним шикарный обед – три сардельки с соусом «табаско» и несколько анекдотов, не совсем смешных, но что важно – про меня, точнее про мою профессию. Запомнил только один – в нем я вынужденно себя убиваю, чтобы сделать свой любимый чай каркаде. Только что в нем смешного?

Серьга кашлянул. Маша ответила. Они так переговариваются. Вроде парень сегодня не в форме, но утром обязательно прозвенит будильник – какая-то песня про роботов, он встанет и выйдет из дома. Серега ходит на рыбалку. Хочет произвести на меня впечатление. Ну конечно, если он будет вставать каждое утро в пять утра, оставлять мне тарелку с завтраком и отправляться на озеро, возвращаться с уловом или нет, то я задумаюсь. Про завтрак я только мечтаю, но, наверное, если бы это был завтрак и предложение поработать за меня, тогда бы…ну что я говорю?

Я не могу позволить ему режиссировать. Ему нет, это моя профессия. Да, я простой режиссер. И вот, как только я хочу сказать «Сергей, твоя задача», а он «позвольте, а как же завтрак, и не забудьте, что я вчера, сегодня и завтра на озеро щуку ловил. То, что не поймал, это другой вопрос» и у него козыри. Он молодой и, кажется, весь обклеен этими козырями.

Что касается Маши, то она по-другому влияла на меня. Она пела. Не сказать, что очень плохо. У нее хороший голос, но когда я дома, то она всегда поет. Кажется, что она не может говорить обычно, словно всю информацию, которую она хочет передать, находится в песне. Сейчас все спят (во всяком случае, время обязывает), но и сейчас мне кажется, что я слышу ее голос.

Соседи меня любят…изматывать. Я идеальный человек для этого. Сам я, конечно, не такой идеальный. Когда меня первая девушка спросила: ты легкий человек, я сказал, что средний, потом был вопрос про идеального, я сказал, что идейный. Идей у меня всегда предостаточно, но чтобы они была первого сорта – не факт. Как только я начинаю думать о творческом процессе – о том, что нужно, что не хватает, как сделать так, чтобы все было идеально, у меня появляется страх, что не получится. Страх со мной всегда. В это момент сердце учащенно бьется. Чем глубже ночь, тем сильней заводишься. Поэтому человек ночью и спит, чтобы не лопнуть от натуги. А я как натянутая пружина. Чуть что…

Прилягу, может. Как бы сердце успокоить. Прижать, не помогает. Нужно подумать о чем-нибудь спокойном. О пустыне – так тихо…и медведи, но откуда же они там? Тихо…тихо…тихо…как странно самому себе петь колыбельную. Эх, голова моя…медвежья. Интересно, где его туловище?

Ночь вторая

Я смотрю на мокрое окно и слышу, как женщина шлепает по лужам. По-детски, ей богу. Ее ядовито-желтые сапоги смело, но безрассудно бороздят глубокие выемки, создавая водоворот. Прошел второй, мужчина в джинсовом наборе – джинсы, куртка, проматерился. Сказал что-то о верхах. О президентских. Его кроссовки ужасно чавкали. На втором этаже слышно все – проезжает автобус на Неман, вопят голодные коты, воркуют голуби, чавкают прохудившиеся кроссовки.

Жутко жарко. Батареи холодные, но комната, в которой я нахожусь, в одиннадцати квадратах сегодня напоминает склеп по затхлости воздуха. То ли мой нос забит, возможно, несколько раз переходил дорогу и удивлялся, как мое лицо не покрылось сажей, когда я прохожу два места – ремонт дороги (пары горячего асфальта) и завод с большими трубами (не знаю названия).

Я вновь попытался открыть заклеенное окно. Удивительное по открываемости окно. Оно было сделано по моим соображениям пару веков назад, когда еще не знали про возможности европейских окон. Про их удобство и вред. В результате была открыта форточка, напоминающая оконце в готическом замке. Сетка с заляпанными мухами и грязью, свежий воздух с привкусом свежескошенной травы, возможность крикнуть и остаться незамеченным. Сегодня кричать не хочется. По крайней мере, сейчас не получится, я знаю. У мухи тоже не получается кричать, когда ее убивают. То же самое происходит с другими мелкими тварями. Они, конечно, кричат, но это может быть слышно только среди своих. Мы же их не слышим. Хотя чем труднее становится, тем как бы примыкаешь к тому низшему классу. Труднее в смысле плохо, чувствуешь себя униженным, оскорбленным, уязвленным и под грузом каких-то ненужных тебе обязательств. Это про меня.

На меня сегодня давит притяжение. Как-то особенно сильно. Со всеми метеоритами, магнитными и прочими труднопроизносимыми аномалиями. Смотришь наверх – не видишь, но зато как чувствуешь. Как будто несешь пятидесятикилограммовый мешок с мукой без видимой цели. Разве для того, чтобы куда-то идти.

Стекло чем-то заляпано. Возможно, на нем были приклеены снежинки или часто прикасались всей пятерней. Кто жил в этой комнате раньше? Ребенок или взрослый? Семейная пара или одинокая девушка? Маразматик или настоящий гений? Остается догадываться. Слой пыли и окна в запущенном виде, но это не мешает мне смотреть в окно и обозревать окрестности.

Деревья напоминают свадебные букеты. Через мгновение на этом же месте я вижу искусственные цветы. Они торчат из мокрой земли и топорщатся. Сегодня суббота. Мне встретилась мокрая заплаканная невеста. К чему бы это?

Между деревьями примерно по три метра. Если между ними повесить цепь, получится треугольник. Если его поджечь – огненный треугольник. Подпалить одну грань, будет два выхода, две – один. Но тут вот что важно – если горит одна сторона, то вторая в скором времени тоже будет пылать. Мне кажется, что если я выйду на улицу и скажу случайному прохожему про то, что через сутки из города будет вывезено все продовольствие, отключат воду, свет, то пройдет совсем немного времени, чтобы эта информация дошла до нужных и ненужных, и вот уже бабушки около памятника солдату с девочкой на руках обсуждают эту новость. Я приехал сюда, тем самым подпалил одну грань, начал работать – вспыхнула вторая, про третью я пока ничего не знаю, но это дело времени.