Белые искры снега - Анна Джейн

— Рита думает, что мне что-то надо от отца. Его деньги, — поморщилась я, вспоминая, как мачеха ударила меня. Щека вновь запылала — теперь уже не от боли, а от гнева.

— Это была не демонстрация сил Риты, — медленно проговорила Матильда, сняв свои очки и вертя их в руках. Она часто так делала, когда о чем-либо думала.

— А чья? Да нет, Ирине-то какое дело до меня, — покачала я головой. — Она больше похожа на кошку, которой охота поиграть с мышкой. Думаю, она просто повеселилась за мой счет. Чокнутая. Из-за дяди Тима у нее совсем крыша съехала.

— Значит, какое-то дело есть.

Я устало потерла лицо. И тут до меня дошло.

— Ирина ведь знает, что у дяди Тима есть молодая любовница, — произнесла я. — Она это точно знает, она сама сказала мне об этом.

Матильда несколько смутилась, видимо, вспомнив, что сама со спины приняла меня за одну из пассий Тимофея.

— Вы ведь дружите с ней! — вспомнилось мне. И даже стало как-то обидно. Оказывается, моя крестная дружит с этой подлой тетей Ирой. Но как же так?

— Мы не дружим. Мы — общаемся, — поправила меня Матильда. — Это — разные вещи, девочка. Не пойми превратно, да Реутовой мне дела особого нет, но ведь ты знаешь, что связи решают все. Я использую ее, она — меня. Ты думаешь, это дружба? — внимательно посмотрела она на меня, оставив в покое очки.

— Нет, — несколько стушевалась я. Я знала, что такое настоящая дружба.

— Я с тобой согласна. С твоей матерью я дружила. Когда-то давно. С Реутовой я не дружу. Я ни с кем теперь не дружу, — вдруг сказала она с какой-то горечью. А я вдруг поняла, что и у мамы, и у тети одинаковое имя. — Людьми моего положения дружба считается чем-то глупым и наивным, партнерство кажется более приемлемой формой сосуществования. Но, вместе с тем, дружба — непозволительная роскошь. Как и любовь. Которые намеренно обесценили, понимая, что ни то, ни другое недоступно. Если ты чего-то не можешь получить, в глазах других это что-то нужно сделать недостойным внимания, — поведала мне крестная. — Что, вернемся к разговору. Повторю еще раз — Ира Реутова мне не друг, никогда не была и никогда более не станет. И ты для меня стоишь в куда большем приоритете. Поэтому не сердись, а лучше расскажи про любовницу Тимофея. Впрочем, девок у него много, это не новость.

— Его… э-э-э… любовница, — с некоторым трудом выдавила я, — моя знакомая. Точнее подруга. Наверное, Ирина узнала об этом и решила меня так наказать, что ли.

— Твоя подруга? — очень удивилась крестная. — Ты познакомила свою подругу с Реутовым?

— Нет, вы что! — даже повысила я голос. Познакомить свою Алёну с дядей Тимом, этим себялюбивым тираном? Нет уж, увольте! Я люблю свою подругу! — Они познакомились без моего участия. Моя подруга — модель, может быть, поэтому он на нее запал. Просто я видела их вместе, — призналась я. Нет, все-таки я поговорю с Алёной о дяде Тиме. Я должна ее предупредить. Хоть я и влезу в ее секрет, но… Так нельзя.

— Даже так? Что ж, интересно. Возможно, ты и права, — задумчиво произнесла Матильда. — В любом случае — никогда более не соглашайся на любые предложения этой женщины. Она — кукловод. Твой отец не должен был приезжать сегодня на вручение награды фонда "Вериора Верис", — пояснила крестная, увидев вопрос в моих глазах. — Я знаю списки гостей. Она, понимая страхи человека, может заставить его делать то, что ей нужно. Думаю, Рите она наговорила что-то о том, что ты приехала искать расположение отца, а заодно и его деньги и та, поверив в этом, помчалась доказывать тебе, что у тебя это не выйдет. Зная Иру, могу предположить, что она сидела в машине Риты и наблюдала за всем происходящим.

Я выругалась про себя. Вот же я идиотка, попалась в ее сети. Она ведь, и правда, ничего не делает просто так.

— Она помогла мне убежать из дома, — призналась я зачем-то, глядя на свои руки. — Сделала новые документы.

— Избавилась от тебя, — усмехнулась Матильда. Мы никогда не обсуждали мой поступок, но я понимала, что крестная не одобряет его. — Видишь, ты чем-то мешала ей еще пять лет назад. Или, думаешь, что она помогла тебе просто так?

— Я не знаю, чем я могла ей мешать, мы никогда особо не пересекались, — твердо сказала я. Действительно, чем?

— Возможно, ты просто не знаешь всей правды, — сказала туманную фразу Матильда. — Прости, девочка, мне пора ехать. И вот, возьми, — вдруг вложила она мне в руку несколько крупных купюр.

— Но…

— Возьми, купи себе нормальный пуховик. Этот совсем тонкий, — сказала она, поворачивая ключи и тем самым давая понять, что разговор окончен.

— Я не хочу, чтобы вы думали, что от вас мне нужны только деньги.

— Я так и не думаю. Иди.

Я не стала спорить с крестной и, попрощавшись, вылезла из ее теплого автомобиля на холод. Во дворе у нас почти не горели фонари, и Матильда включила фары, освещая мне дорогу. Когда я подошла к подъезду, она уехала.

— Настя! — раздался голос Женьки. Он появился словно из ниоткуда. Видимо, на улице парень находился давно — его плечи и шапка были в снегу.

— Привет, — сухо сказала я. И зачем он сегодня звонил мне? Все испортил. Дурак.

— Привет, — повторил он за мной, встав напротив. — Настя… — Вновь произнес он мое имя и замолчал.

— Ты к нам? — открыла я тяжелую подъездную дверь и первой зашла внутрь. Ребята приходили в гости и в более позднее время.

— К вам, — двинулся он следом за мной по ступенькам вверх.

— Сегодня так холодно, — сказала я, делая вид, что между нами ничего не произошло. — И этот снег… Ужасно замерзла.

— Настя, — в третий раз повторил он мое имя, и на тускло освещенной площадке между первым и вторым этажом поймал меня за руку и развернул к себе, держа одной рукой за плечо. Мы стояли так близко, что сердце замирало. Женька ужасно мне нравился, но я не могла его простить — не за сегодняшнее хамство, это ерунда, а за то, что он был с другой. Он точно дал понять, что был. И в эти дни я была ему не нужна, хотя, думаю, он догадывался, как я переживаю.

— Прости меня, — хрипло сказал Женя. — Я не хотел тебя обидеть.

— Все в порядке, — осторожно произнесла я. Парень, глядя на меня блестящими странными глазами, поправил прядь моих выбившихся из-под шапки волос, погладил холодной рукой по щеке и склонил голову — наши лбы соприкасались.

— Прости, я не хотел, — повторил он. — Я не знаю, что на меня нашло.

Женька нежно поцеловал меня в висок, скулу, щеку, замер, словно наслаждаясь моментом, и только потом обнял, прижимая к себе.

— Настя, если бы ты только знала, что я чувствую, — прошептал он с затаенной горечью. — Я чувствую себя таким придурком…