М.С. - Владимир Чистяков

Он словно не слышал.

— Запах. Я снова узнал его. Не слышал многие годы. Бензин. Запах бензина. Запах самых кровавых войн в истории. Кровь, грязь, и железо. Я просто смотрел. На образ. Не замечая, что оборван угол, и сам портрет потерт. И этот портрет. Немыслимое сочетание. Тогда и произошел надлом. Не выдержала броня. Или просто впервые за несколько дней появилась возможность анализировать. Масштаб лжи. Масштаб ярости. Вашей ярости. Грязное и кровавое время отчаянных людей. Я не забыл, ибо сам был таким. Давно. Очень давно.

Кому, и зачем всё это понадобилось? Вы не вписались ни в одну схему… Мы столкнулись словно с самими собой. С теми, какими были столетия назад… Долго живя, мы так и не научились ценить жизни… По крайней мере, чужие.

Последняя война там… Дома… Много лет назад… Долго объяснять, почему началась… Но было- или мы, или они… Пленных не брать, никого не щадить… И не щадили. Резня. Резня жуткая творилась тогда. — мотнул головой- нечего вспоминать, и нечем гордиться. Только потом понял- конфликт долго и старательно провоцировался в верхах. Хотели просто избавится от них. Странных… И сознательно по благовидными предлогами удаляли с планеты тех, кого они могли бы послушать. Их лидеры… Двое, да пожалуй и третий… Для них многое значило мое мнение… Но меня не было там… А когда вернулся… Все уже было кончено. ВСЕ! — отчеканил слово, словно гвоздь в стену вбил- были мертвы.

Рука сползла со стола. Из под ярости во взгляде проступила боль.

«Кого же ты там потерял, друг дорогой? Кто же был настолько дорог, что для тебя очень надолго не стало «после»? Но этого он не откроет никогда. Хотя… Тогда, именно тогда он сломался. От всего остался только долг. А потом и его не стало… Сначала предали его. И не однажды. И только потом… И только потом появился тот, кого могу назвать единственным другом».

— А больше ничего не искал?

— Чего именно? — совершенно безразличный тон.

— Ну…Микробиология у вас высокоразвитая. Может, в неё ещё чего-нибудь вкатили. И бомбу ходячую наполненную бактериями нам подкинули.

— Местечко, где она лежала убивает всю известную микроскопическую живность.

— Известную. Подчёркиваю.

— Слишком уж извращенно.

— А почему бы и нет? Похоронить-то надо не всех, а кого-то конкретного. Длинноухого такого, к примеру.

— Или зеленоглазую. Слушай, а что мы мучаемся? Давай её просто шлёпнем. Тем более, если версия о бактериологической бомбе верна, то мы уже столько всего нахватали.

— Знаешь, все ваши, и наши бактерии крайне плохо переносят внутреннее промывание организма медицинским спиртом в больших количествах… Да и шлепнуть такую пожалуй рановато.

— Отшлепать уже поздно.

— Не учи меня генетике. Всем вашим, да и нашим специалистам до одного меня расти и расти!

— Хм. А я и не знала, что от переохлаждения может мания величия начаться.

Кэрт глянул ей в лицо. М. С. с трудом удержалась, что бы не поежится. Взгляд генерала вполне мог заморозить.

— Родная. Генетика, это такая наука, у которой есть всеми признанный возведенный на пьедестал основатель. И эту самую статую ты видишь перед собой. Даже сейчас мои заслуги в данной области никто не смеет оспаривать.

— Дрозофилы и военно-полевая хирургия. Странное сочетание.

— Ничуть. Меня заинтересовали существа, имеющие большое сходство с нами. А где лучше всего изучать таких существ, как ни у них на родине.

— А у вас там сейчас запарка! Все школьные учебники переписывать надо, да кому-нибудь иному создание новой науки приписывать.

— Зачем ещё это? И проще средства найти можно: написать, что я от тяжелейшей психической травмы просто сошел с ума. И все.

Тогда… Только теперь я стал понимать, как грамотно оттирали меня от привезенной экспедицией генетического материала. Попади он ко мне… Возможно, вся история пошла бы по-иному.

При определенных обстоятельствах, решающим бывал как раз мой голос.

— В общем, ей о некоторых аспектах своего происхождения знать вовсе не обязательно.

— Полностью с тобой солидарен. Но можно я её препарирую?

— Убью!

— И кто из тебя железо в следующий раз выковыривать будет?

— Иногда смотришь в небо, дневное, ночное — без разницы. Смотришь, и думаешь, как ребенок: а что там наверху? Загадка, тайна, другой мир… Что там, у звезд?

— Оказавшись у звезды видишь просто другое небо и новые звезды. И так без конца. Найдешь у звезды всё что хочешь, кроме одного — своей детской мечты.

Марина, как обычно проснулась рано. Но Рэтерн уже не было. Она всегда спала очень мало, зато Дина отсыпалась до полудня.

Рэтерн налаживала кухонную аппаратуру. В корабле были большие трюмы с различными товарами, предназначенными для обустройства новых поселений. Всё это саргоновцы по мере возможности использовали теперь для собственных надобностей. В доме М. С. за счёт трофеев и под «руководством» Рэтерн оборудовали кухню, ибо люди неплохо умели обращаться с оружием и боевой техникой чужаков, жизнь как говорится заставила их этому учиться, но учиться обращению с бытовыми приборами было и некогда и незачем. А трофеев оказалось довольно много. Поэтому Рэтерн почти каждый день вызывали в какую-нибудь часть для настройки аппаратуры. Спец Рэтерн не бог весть какой, но кое-что после её визитов какое-то время работало. А потом опять ломалось, чаще всего из-за нестабильного напряжения, к которому аппаратура чужаков совершенно не приучена.

М. С. после пары подобных визитов вызвала её к себе и поставила в известность, что ей присвоено звание военного техника 2-го ранга, и теперь довольствие она получает не по своей прежней норме, а по 1-й категории. И заодно, дала пистолет.

Самой Рэтерн вся эта беготня доставляет определённое удовольствие — наконец-то слушают, что она говорит, наконец-то с её мнением считаются, и явно уже весьма и весьма уважают. И она никому не говорила, но впервые в жизни оказалась в месте, где её просто считают своей. А она сколько себя помнит страдала от одиночества. И постоянно ощущала себя никому не нужной, а тут она вдруг оказалась нужна очень многим.

И вскоре едущая куда-либо на джипе или бронетранспортёре тоненькая фигурка девушки-чужака в полушубке и больших меховых наушниках стала такой же привычной частью жизни города, как размалёванные языками пламени аэросани или самоходка с расписанной рубкой. Рэтерн стала своей.

За ночь почти все установки вновь перестали работать. Но Рэтерн меньше чем за полчаса почти все снова запустила.

— У тебя здорово получается, — сказала Марина входя.

Рэтерн усмехнулась.

— Там, у нас, меня, как бы это сказать? А! На орудийный бы выстрел не подпустили.

На грэдском Рэтерн говорит почти как на родном, акцент у неё очень лёгкий и почти незаметный. В провинции разницу в говоре между Рэтерн и Мариной и не заметят. Марина тоже неплохо владеет кэртерским. Но с Рэтерн на нём практически не разговаривает.

— Впрочем, — продолжила Рэтерн, — как оказалось я с этими установками неплохо обращаюсь — она явно весьма довольна собой — А вот к чему меня готовили, здесь оказалось совершенно не нужным.

— Ты не рассказывала об этом.

— А и не о чем рассказывать. Персонал для наблюдения за резервациями. Персонал для обучения, — Рэтерн ухмыльнулась, — обучать аборигенов надо ровно настолько, что бы они различали наши дорожные указатели и не попадали под наши транспортные средства. В общем, полный бред, и я в него, по крайней мере, не верила. И оказалась права.

Только сейчас Марина заметила ремни и кобру под мышкой Рэтерн.

— Откуда у тебя пистолет?

— Твоя мама приказала что бы я носила, вроде как для безопасности.

Рэтерн осторожно вытащила пистолет из кобуры и двумя пальцами положила его на стол.

— Ты хоть стрелять-то умеешь?

— Не-а. Но с твоей мамой не поспоришь.

— Что, верно, то верно — Марина взяла пистолет. Ей приходилось стрелять. И довольно много. Но это не то умение, которым бы хотелось хвастаться.

Она прицелилась в потолок. Разумеется, дав Рэтерн пистолет, М. С. попросту забыла показать, как надо ставить оружие на предохранитель, и как им вообще пользоваться.

— Осторожнее! — испуганно произнесла Рэтерн, прячась под стол.

— Да он не заряжен, — сказала Марина.

Грохнул выстрел. Одна из ламп на потолке с грохотом разбилась. Во все стороны брызнули осколки стекла.

Марина роняет пистолет.

Рэтерн осторожно выглядывает из-под стола.

— Всё? — испуганно спросила она.

— Всё. — с не меньшим испугом ответила Марина. Обе расхохотались.

Вбежали трое охранников.

— Что за стрельба? — спросил старший.

— Я баловалась, — ответила Марина.