Девочка и пёс - Евгений Викторович Донтфа

ничего ей не сделает, не посмеет, и всё же ей было очень неприятно, когда он подошел к ней со спины. Всё её тело напряглось и требовало чтобы она немедленно развернулась, ибо не видеть приблизившуюся вплотную опасность, пусть и весьма эфемерную, было невыносимо. И превозмогая себя, девочка вновь потянулась к колышку.

— Ты чё, овца тупая, плохо слышишь?! — Звонким голосом рявкнул Бульдожек и отвесил Элен чувствительный подзатыльник.

В первый момент от неожиданности девочка сжалась и даже пригнулась. Но затем возмущенная до глубины души, она резко развернулась. Больше всего её задело даже не то что противный мальчишка вообще посмел дотронуться до неё, а то что он таким образом разрушил взлелеянную ею уверенность в собственной неприкосновенности, которая вроде как должна была зиждиться на производимом ей впечатлении бесстрашной, решительной, взрослой личности.

Она натолкнулась на загорелое круглое лицо, которое словно всё было стянуто к маленькому вздернутому носу. «И правда похож на бульдога» со злостью подумала девочка. Но в следующий момент она поняла, что не знает что делать. Ей конечно следовало как-то осадить зарвавшегося мальчишку, но она не представляла каким образом. Никогда в жизни ей не отвешивали подзатыльников не то что чужие люди, но даже и папа и дедушка.

— Ты чего руки распускаешь? — Воскликнула она тонким голосом.

Мальчишка глядел на неё зелеными злыми глазами сверху вниз.

— Тебе чего здесь надо, бикса пучеглазая?! Вали отсюда пока зубы не выбил, — с невероятным презрением сказал Бульдожек и Элен показалось что он сейчас сплюнет на неё.

Внутри девочки что-то сжалось. Она всё еще не верила что он может по-настоящему ударить её, но тем не менее ей остро захотелось очутиться подальше отсюда.

Собравшись с духом, она попыталась ответить спокойно и с достоинством:

— Не нужно быть таким агрессивным. И не стоит вступать в битву, в которой ты…

Однако мальчишка, не дослушав мудрую сентенцию, хлопнул основанием ладони девочку по лбу и сказал:

— Ты чё, манда мелкая, не поняла?! Вали отсюда!

Элен, дёрнув головой, на миг оторопела, но жгучая обида, вспыхнувшая в её душе, тут же бросила её вперед на врага.

— Ты руки свои не распускай, — гневно крикнула она и автоматически выпалила одно из многочисленных присловий дяди Васи: — чучело куцемозгое!

Понимая, что не достанет до физиономии Бульдожка, она сильно пнула его, целясь в левую голень. Но тот успел убрать ногу и в следующий миг, чуть развернув корпус, резко без размаха ударил Элен кулаком в область рта. Дочь Валентина Акари отпрянула назад, вскинув руки. Удар был не столько сильный, сколько хлесткий. Костяшки мальчишеского кулака врезались в верхнюю губу девочки и тупая зубная боль обожгла её челюсть. Элен, совершенно потерянная, отступила, пытаясь удержаться на ногах. Но противник ей этого не позволил. Бульдожек сильно толкнул её в плечо и она упала на мягкий бирюзовый мох. И в следующий миг беспощадный подросток без малейших сомнений ударил её ногой в лицо.

Тыльная сторона стопы младшего из Дюронов крепко столкнулась с левой скулой Элен. Девочку отбросило в сторону дерева. От боли и унижения в глазах её заблестели слезы. На несколько секунд она потерялась в пространстве, мир качался и вертелся. Она барахталась на земле словно ослепнув, а в голове кроме страха и боли упрямо звенели слова «чучело куцемозгое», но почему-то они кажется относились не к злобному мальчишке, а к ней самой. Элен мало что понимала, кроме того что ей надо убежать, уползти от следующих неминуемых ударов. Но она немела и лишалась последних сил от липкого удушливого страха перед бескомпромиссной первобытной злобой, источаемой этим человеком. Глупый «деревенский недотёпа» в нелепой шапке превратился в жуткого монстра, заставлявшего её дрожать от животного ужаса. Но пережить еще один удар девочке не пришлось. Галкут уже был рядом.

Слуга судьи схватил подростка за шиворот и оттащил в сторону. Бульдожек с неимоверным остервенением принялся вырываться.

— Отпусти, отпусти, сука! Пидор носатый. Я тебе морду порежу, кусок говна в шляпе! — Задыхаясь от усилий и злости, яростно сипел Бульдожек.

Но Галкут испытывал не меньшую ярость. Его маленькие голубые глаза, обычно тусклые и невзрачные, теперь горели огнем дикого бешенства. И дело было вовсе не в том что он не исполнил категоричный приказ судьи изо всех сил оберегать девочку, а в ней самой. Каждый удар, который она получила, буквально обжёг ему сердце. Он не понимал, не догадывался или не хотел понимать и догадываться насколько глубоко в его душе обосновался этот странный ребенок. Абсолютно чужой, с огромным самомнением, дерзкий, наивно глупый в своей дерзости он ничего не значил для него, ничего. А сейчас он летел через поляну, готовый растерзать на части того кто поднял на неё руку. И заодно проклиная собственную глупость. За то что он стоял далеко в стороне, будучи также как и Элен полностью уверен что никто не посмеет к ней прикоснуться, в какой-то мере даже полагая что из-за того что она не одна, а в его сопровождении. И сложив руки, он спокойно ожидал забавную словесную баталию между юной сэви и деревенским сорванцом.

Скользнув взглядом по барахтающейся Элен и почувствовав облегчение от того что она по крайней мере шевелится и озирается вокруг, он снова вернулся к бьющемуся в его руке мальчишке. Он готов был убить его, этого злобного звереныша, прихлопнуть, раздавить как насекомое. Но он сдерживал себя. Всё-таки это был ребенок.

Изворачиваясь в мертвой хватке мужской руки, Бульдожек в какой-то момент сумел исхитриться и пнуть Галкута по ноге. Слуга судьи резко дернул подростка вверх и, чуть помедлив, ударил его наотмашь тыльной стороной ладони. Мальчишка вскрикнул, его губы обагрились кровью.

Элен постепенно приходила в себя. Увидев как резко дернулась от удара голова Бульдожка и услышав его крик, она ощутила острый приступ удовлетворения. Но в следующий миг она увидела как «франт» беззвучно устремился с ножом в руке к спине обидчика его младшего брата.

Элен похолодела. Она не на миг не усомнилась, что "франт" зарежет Галкута. Страх скрутил внутренности её живота в тугой комок и она даже как будто ощутила дурноту. Наверно будь у неё время подумать о своих чувствах, они показались бы ей странными. С какой стати ей переживать за слугу судьи? Разве она не мечтала о том чтобы этот жуткий человек исчез из её жизни, разве она не желала того чтобы он был наказан за то что унижал её и причинял ей боль? И разве его смерть может хоть как-то опечалить её? Или её