Друид - Клауде Куени

— Ты свободен, — прошептал Кретос. — Только прошу тебя, не бросай меня в беде! Мне нужно тепло божественного солнца!

Я тут же отправил гонца, чтобы тот договорился с судьей и Милоном о встрече, которая должна была состояться на следующий день в доме купца. Я уже давно привык вести дела в усадьбе по своему усмотрению. Должен заметить, что благодаря мне состояние Кретоса только увеличивалось. Хоть я и был рабом, все, кто работал на винограднике и в имении купца, давно считали меня хозяином земельного надела и зданий.

Вдруг Кретос понял, что он начинает терять контроль над происходящим. Его не покидало чувство страха и неуверенности. Наверняка он осознавал, что я хочу обвести его вокруг пальца. Но купец ничего не смог с собой поделать, когда я перестал варить для него зелье. Я попросил составить договор, в котором значилось бы, что Кретос не только дарит мне свободу, но и соглашается разрешить мне принимать участие во всех его делах. Мы должны были стать равноправными партнерами, которые имели бы право унаследовать долю друг друга в случае смерти одного из нас. Купец заявил, что для него такие условия неприемлемы. Я, мол, требую от него слишком много.

— Можешь думать об условиях договора все, что хочешь, — сказал я ему. — Но ты должен его подписать.

— А ты сильно изменился, — прошептал купец. — Я помню тебя еще маленьким мальчиком, когда ты…

— Кретос, я стал деловым человеком, который зарабатывает деньги! Этому я научился у тебя. Свою подпись ты должен поставить вот здесь.

Купец колебался. Он понимал, что, подписав договор, он окончательно потеряет контроль над ситуацией. Но Кретос вот уже больше шести часов не пил зелья и тварь, пожиравшая его изнутри, вновь проснулась. Он дрожал всем телом, словно ребенок, у которого был сильный жар. Купец рассеянно поглядывал по сторонам, его движения казались мне очень неуверенными. Словно умирающий зверь, он, спотыкаясь на каждом шагу, ходил по своему саду и проклинал тот день, когда он по воле богов впервые заехал в деревню рауриков, в которой жил я. Через некоторое время Кретос наконец вернулся в дом и подписал все документы. Затем я протянул купцу кубок с отваром и велел одной из рабынь привести хозяина в порядок — постричь волосы и бороду, а затем причесать. Рабы выкупали купца и одели его в чистую одежду.

Когда в усадьбу прибыли Милон и судья, Кретос был совершенно спокоен, его лицо выражало умиротворение. Он говорил о свете и познании. Купец не уставал повторять, что он совершил огромную ошибку, позволив золоту и серебру ослепить себя, и рассказал своим гостям, что хочет посвятить остаток своей жизни служению богам и искусству.

С этого самого дня Кретос все чаще стал уходить в свой воображаемый идеальный мир. Одурманенный священными грибами и отваром из сильнодействующих трав, он мог дни и ночи напролет лежать на огромной кровати в своей спальне — купец прислушивался к каким-то звукам и голосам.

Вместо себя я назначил управляющим смышленого иберийского раба, а сам перебрался на виллу Кретоса в Массилии. Конечно, приятно вести дела большого имения и виноградника, но я хотел руководить целой империей! Два раза в день я отправлял в усадьбу рабов, которые доставляли Кретосу очередную порцию божественного зелья. С гонцами Милона я передавал в Рим письмо за письмом. Я хотел, чтобы Ванда и Базилус узнали наконец, что я стал свободным. Но проходил месяц за месяцем, настала зима, а я так и не получил ни одной весточки ни от Ванды, ни от своего лучшего друга.

Долгими вечерами я чертил карты. Карты Галлии. Я нанес на папирус очертания Ренуса и поставил квадратик там, где раньше находилась наша деревушка. Днем я пытался разобраться в документах, хранившихся в канцелярии Кретоса. Просматривая свитки папируса и пергамента, я находил интересные торговые договора и письма из далеких стран.

Однажды ночью мне не спалось, и я решил спуститься в огромные подвалы под виллой, туда, где Кретос хранил бочки с вином. Я обратил внимание на деревянный ящик, стоявший в одной из ниш. Открыв крышку, я обнаружил в нем красное шелковое полотнище — вексиллу десятого легиона. Это была вексилла Нигера Фабия, которого подло убили в лагере купцов под Генавой! Если шелковое знамя, которое я никогда не спутал бы ни с каким другим, оказалось в Массилии, то это могло означать только одно: моего друга Нигера Фабия убил купец Кретос!

Даже регулярно выпивая все увеличивавшиеся порции божественного отвара, Кретос мог прожить довольно долго, ведь он очень хорошо питался, а слуги и рабы тщательно заботились о нем. Купец умер днем, выйдя на корабле в море вместе с дюжиной рабынь, игравших для него на флейтах. Как всегда, после странной церемонии он осушил кубок зелья и на этот раз попал вместо мира своих красочных фантазий в царство теней. Его спутницы давно привыкли к тому, что купец, выпив «слезы богов», неподвижно лежал на подушках, закрыв глаза. Лишь через несколько часов, когда корабль пристал к берегу, рабы, укладывая на носилки своего хозяина, поняли, что его тело давно стало холодным. Купец умер тихо, без мучений. В отличие от друида Фумига, который перешел в царство теней, содрогаясь всем телом и пуская изо рта пену, Кретос просто уснул, потому что, постепенно увеличивая количество выпитого зелья и силу его действия, я медленно усыплял его тело, подготавливая к спокойному переходу из мира живых в царство теней.

После смерти Кретоса о нем рыдали только плакальщицы, которым я щедро заплатил.

Либитинарий позаботился о том, чтобы тело купца выглядело как следует, и забальзамировал его. Он прекрасно выполнил свою работу — даже через семь дней после смерти Кретос выглядел так, словно он умер только что, но гораздо важнее был тот факт, что от его тела по вилле не начало распространяться зловоние. Я вложил в руку купца золотую монету. Шелковая вексилла римского легиона лежала у него на груди, хотя я с огромным удовольствием затолкал бы ее в пасть этому подлецу. Нубийские рабыни усыпали тело своего господина листвой, а затем украсили венками и ветвями кипариса ворота, ведущие во двор виллы. Я отправил в город гонцов, которые должны были возвестить о смерти Кретоса. Более того, один из них поскакал даже в Рим! Он должен был сообщить всем деловым партнерам и друзьям купца, что Кретос умер и все его дела будет отныне вести кельтский друид Корисиос. Всех их я приглашал на поминальную трапезу.

— Korisios heredem esse jubeo, — торжественно произнес чиновник, объявив тем самым всем собравшимся, что я являюсь единственным законным наследником купца Кретоса. Документы, которые умерший оставил в храме, подтверждали его последнюю волю. Завещание купца зачитали в присутствии семи свидетелей, среди которых был и Милон. В Массилии никто не делал тайны из своего завещания. Чаще всего о содержании этого документа знали все упомянутые в нем лица еще до смерти человека, который отдавал распоряжения относительно того, как следует разделить его имущество, когда он отправится в царство теней. Для некоторых это была последняя возможность выместить на ком-нибудь свою злобу и отомстить. Но Кретос ограничился лишь тем, что назвал меня своим единственным законным наследником и оставил по бочке вина всем своим друзьям, которых он перечислил поименно. Кроме того, он дал четкие распоряжения относительно размеров и внешнего вида могильной плиты — Кретос хотел, чтобы на ней был изображен купец, плывущий вниз по течению реки.