Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Напустив на себя выражение крайней озабоченности и обеспокоенности, Макрон пытливо вгляделся в лицо Силана. Нет, не притворяется, и вправду напуган. Главное теперь, чтобы он принял за чистую монету то, что он собирается ему сказать. Молча они совершили возлияние во славу Юпитера, карающего клятвопреступников, и префект претория заговорил:

– О тебе говорят как о человеке, оставшемся верном Тиберию. Ты воспитываешь его внука и мечтаешь, чтобы он стал цезарем Рима. Поэтому я здесь.

Силан хитро прищурился:

– Но ты – друг императора Гая.

– Уже нет. Меня потихоньку отстраняют от государственных дел, теперь ими занимаются императорские вольноотпущенники. Я не глуп и вижу, что против меня готовится заговор. Лучшее, что ждет меня, это ссылка и нищета, хотя не думаю, что Калигула окажется настолько милостив, чтобы оставить мне жизнь.

– Ты хочешь, чтобы я исправил положение? Увы, я не смогу помочь тебе. Император ненавидит меня по известным причинам, даже моя дочь насмехается надо мной, полностью ему подчиняясь. Дамоклов меч повис и над моей головой, и я уже подумываю об отъезде в Александрию. Лучше быть первым в провинции, чем последним в Риме. В любой момент я могу обратить свою недвижимость и земли в деньги, и меня никогда не найдут, но меня удерживает в Риме Гемелл. Я искренне привязан к этому мальчику и чувствую себя обязанным Тиберию.

Макрон усмехнулся:

– Я пришел не просить тебя о чем-либо для себя, Юний Силан. – Он гордо распрямил плечи и надменно глянул на сенатора из-под густых бровей. – Ты никогда не подсчитывал, сколько золотых уходит на праздники, игры и те роскошества, которыми окружает себя наш император? Я много заплатил, чтобы мне в руки попал отчет казначея Каллиста. Императорская казна уже пуста, и всего два миллиона сестерциев осталось в государственной. Из другого источника я узнал, что после появления наследника и торжеств в честь этого события в свет выйдет новый императорский указ. Указ о…

Макрон увидел, как лицо Силана посерело при этих словах.

– Указ о возобновлении дел об оскорблении величия, ранее отмененный Калигулой? – запинаясь на каждом слове, спросил сенатор.

Невий кивнул:

– Ты первый в этом списке. И не потому, что не угоден, просто ты – самый богатый человек империи.

Потрясенный Силан молчал.

– Я знаю, что мое имя стоит следующим.

– Но…

– Верный мне преторианец сообщил, что Калигула расформировывает старый состав преторианцев, набирая новых, верных уже не мне, а Кассию Херее. Делается это пока негласно, чтобы не вызвать мятежа, некоторые когорты из лагеря уже переселили в римские казармы, и лагерь ослаблен. Вспомни, ведь лагерь на окраине Рима – это детище Сеяна, замышлявшего переворот и для этого державшего всю гвардию не разрозненной по Риму, а единой. Калигула это знает и не хочет, чтобы в случае моего смещения преторианцы взбунтовались.

Макрон опять заметил колебание в глазах Силана и понял, в чем его сомнения. Он слишком много говорит о себе.

– Может, это и так, как ты говоришь, Невий Серторий, – сказал Силан после некоторого раздумья. – Но…

– Опять «но»?! – с горячностью воскликнул Макрон. – Какие могут быть сомнения в моих словах, сенатор? Едва ты окажешься пред рекой забвения, как рядом с тобой отопьет мутной воды и тот, к кому, как говоришь, ты так привязан. Голова Гемелла падет от того же дамоклова меча, что висит сейчас над тобой. Неужели Калигула оставит жить приемного сына и наследника Тиберия, если через несколько месяцев родится его собственный ребенок?

– Я согласен, – твердо ответил Силан, выслушав Макрона. Теперь тот не видел ни малейшего признака колебания. – Я тебе обещаю: сенат поддержит кандидатуру Гемелла, после того как мой зять умрет от несчастного случая или от руки сумасшедшего убийцы. Ведь я верно растолковал твои слова? Ты уберешь Калигулу, спасая Рим, и поставишь Гемелла у власти?

Макрон кивнул. Юний упрям и намеренно настаивает на кандидатуре Гемелла, давая знать, что сенат не примет другого императора. Что ж, посмотрим, что запоют сиятельные отцы, когда преторианцы возьмут курию в кольцо. Макрон не так глуп, чтобы ставить у власти тех, кто поступит с ним так же, как Калигула.

– Значит, заговор состоялся, – подытожил Макрон слова Силана.

– Есть еще посвященные? Кто станет исполнителем?

– Посвященных в заговор нет и не будет, – уверенно солгал Невий, не желая раскрывать участие Друзиллы. – А убийца будет действовать из мести. Его нельзя ни во что посвящать. Если все сорвется, под пытками он сознается. А так… На нас не падет ни тени подозрения.

– Но кто он? – продолжал настаивать Силан на подробностях. – Намечена ли дата?

– Я все продумал. Это свершится в праздник Венеры, на седьмой день до октябрьских ид. А имя исполнителя я пока оставлю в тайне. Добейтесь приглашения на пир во дворец.

– Я согласен, – повторил Силан.

Они допили вино, и Юний провел гостя к домашнему алтарю, где они принесли клятву, призвав в свидетели богов и принеся жертвы. После этого Макрон закутался в плащ, вскочил на коня и отбыл, провожаемый хозяином с факелом в руке.

LXXXII

Друзилла перебирала тонкими пальцами алые лепестки роз, в изобилии рассыпанные в теплой ароматной воде. Макрон, по пояс погрузившийся в бассейн купальни, наблюдал за ее изящными движениями с немым обожанием. Ее дикая красота восхищала его, он мог провести так не один час, наслаждаясь созерцанием своей возлюбленной.

А она без умолку засыпала его вопросами о разговоре с Силаном, но префекту претория хотелось покоя, и он отмалчивался, наслаждаясь теплой водой, фалернским вином и сладкими губками любовницы.

– Как ты несерьезен, Невий, – с укором произнесла Друзилла уже в десятый раз, скрывая улыбку. – Нежишься, точно сибарит.

– Хочешь смеяться – взгляни на меня: Эпикурова стада я поросенок; блестит моя шкура холеная жиром[27], – с чувством ответил Макрон, вызвав у нее взрыв хохота.

– Ты скорее не поросенок, а медведь. Огромный и весь седой, – шутливо сказала она, прижимаясь к его необъятной груди и гладя поросль густых волос.

Макрон ухмыльнулся, припомив, что именно таким прозвищем наградили его легионеры в далекие боевые времена.

Он незаметно для себя размечтался, погрузившись в теплую ароматную воду по грудь и прижав к себе притихшую Друзиллу. Император Гней Невий Серторий Макрон! Он видел себя на золотой колеснице в пурпурном плаще, въезжающим в Рим в лавровом венке триумфатора, за ним шагают легионы, тянутся повозки с грудами захваченных сокровищ, униженные царственные заложники, множество рабов. И все рукоплещут ему и его прекрасной жене с черными волосами, горделиво стоящей рядом на колеснице.