Ник Сильвер — Космический Ганфайтер - Александр Абердин

Ровно с этого момента принц Август стал интересен для Николая и он даже предложил ему поставить вторую койку в той выгородке, которую устроили для него друзья только для того, чтобы подчеркнуть в глазах пассажиров его статус командира гладиуса. Принц охотно согласился, причём не просто охотно, а с какой-то странной радостью. Подозревая, что это как-то связано с Трелоном, Николай жестом распорядился спровадить энергона куда-нибудь подальше. Прапор, как главный артифекс гладиуса, тотчас отселил того в самый дальний угол и предупредил, что если его храп превысит семьдесят децибел, то плачет по нему каптёрка. Трелон и в самом деле обладал способностью храпеть в любом положении и потому уже через полтора часа после отбоя был с гневом разбужен и выдворен из кубрика.

Если в первый вечер принц ещё был несколько скован, то на следующий день с утра его словно подменили. Больше всего ему понравилась та весёлая и непринуждённая обстановка, которая царила за общим столом во время завтрака. Да, и потом, когда все койки были подняты и заняли своё место в толстых переборках, а кубрик превратился в спортивный зал с доброй дюжиной макиваров, принц Август охотно переоделся в просторные штаны и майку, после чего принялся тренироваться вместе со всеми. Кинг-Конг, подивившись этим переменам, вскоре вытащил его на середину зала и стал отрабатывать с ним куда более сложные боевые приёмы, чем те, которые он уже знал. Закончилось это тем, что он усадил Августа напротив себя в позе лотоса и начал учить его простейшим медитациям. От обеда с лже-графиней и её телохранителем в этот день принц отказался наотрез и поскольку кто-то ещё утром сказал, что самые лучшие макивары это хойниро, отправился в нижний кубрик, где до самого вечера набивал себе руки на хитиновых конечностях Дронела.

За ужином принц, как всегда, молчал, но при этом как-то странно поглядывал то на Трелона, то на лже-графиню. Те тоже вели себя несколько иначе, чем раньше, нервничали и как-то странно на всё реагировали. Трелон, вдруг, ни с того, ни с сего начал бубнить себе что-то под нос, словно повторял какие-то мантры, а его спутница, казалось, вот-вот разразится бранью, но вместо этого то и дело хихикала чуть ли не над каждым словом Николая. Однако, самым странным образом она реагировала на короткие реплики полковника Соловьёва, вздрагивала и даже вжимала голову в плечи, когда он вполголоса и вполне добродушно откликался на её выспренние речи. В общем оба энергона, явно, чувствовали себя не в своей тарелке и связано это было в первую очередь с поведением принца Конде-младшего.

На следующий день Кинг-Конг поручил Крошке Еноту отправляться в настоящий спортивный зал и заниматься там с принцем индивидуально, по интенсивной программе. Николай хорошо знал, что такое интенсивная программа Кинг-Конга и какова она в исполнении Кроша, но принц не смотря на все те нагрузки, которые выпали на его долю в тот день так ею увлёкся, что снова отказался от обеда. Вместе с помощником главного сенсея он наскоро перекусил и снова встал в круг с горящими от восторга глазами. Ужин в тот день прошел без него и свободное место за столом занял Витька Прапор. Графиня эс-Верберантия весь день провела в обществе Трелона, выходя с ним из своей каюты только к обеду и ужину, во время которых главный ловелас группы «Земля-21» и навалился на неё всей своей мощью. Николай только удивлялся тому, как ловко у него всё получалось.

Вроде бы Прапор не делал ей никаких особых комплиментов, не выкатывал колесом грудь и не рассказывал о своих подвигах. Он вообще только и делал, что время от времени говорил энергонке всякие колкости, да, ещё, вдруг, бросал на неё такие взгляды, что та моментально краснела от смущения. В довершение всего ещё до того момента, когда на стол был подан десерт, он встал и нагло предложил ей прогуляться. Естественно, что прогулка была довольно короткой, от шлюза пилотской каюты до лифта и от лифта до входа в её каюту, причём последние пятнадцать метров лже-графиня путешествовала на его руках. Прапор то и сделал с ней всё то, что было рекомендовано генералом Леонтьевым. Более того, он не выходил из её каюты весь день и покинул её только поздним вечером, вернувшись в кубрик весьма довольный собой, а поскольку Трелон ещё не отправился в его каптёрку, то немедленно рассказал о своих похождениях, подытожив всё такими словами:

— В общем, парни, когда я услышал такое о нас, землянах, то тут же возмутился. В общем мне пришлось немножко поднатужиться и растоптать эту курочку в блин. Я, конечно, мог бы и продолжить это дело, но она, видите ли, всё, больше не может, мол на ней и так уже живого места не осталось. Фиг ли тогда было заводить меня? В общем хотя она женщинка и бывалая, похоже, что настоящего мужика у неё ещё ни разу не было.

Трелон от этих слов мигом забыл о своём монотонном бубнении и его, словно ветром сдуло в каптёрку. Правда, наутро его голос, внезапно, окреп, хотя манера говорить и осталась прежней. Во всяком случае теперь уже не нужно было вслушиваться, чтобы понять, что именно он тебе говорит, а говорил он весьма преинтересные вещи. Точнее не говорил, а прямо-таки вещал, причём вещал о великой миссии землян, как это ни странно. Правда, его при этом обрывали на полуслове все, кому только не лень и даже принц Август несколько раз за столом просил его заткнуться и либо отвечать по существу, либо помалкивать и дать послушать других. Трелон в ответ на это только обиженно сопел и опускал глаза. Зато его напарница мало того, что трещала без умолку, так ещё взяла за правило снова наведываться в кубрики. То в верхний, к землянам, то в нижний, к хойниро.

На следующий же день, едва только лже-графиня отошла от ласк Прапора, её снова потянуло на мужиков и она запала не на кого-то, а на Медведя, который хотя и был немного ниже ростом Трелона, всё же превосходил того в ширине плеч и мощи. Самое же удивительное заключалось в том, что сделано это было чуть ли не на глазах у всех, то есть прямо в каптёрке, куда эта красотка заманила его под тем предлогом, будто она хочет убедиться в том, что в кубрике не слышно храпа её телохранителя. Каптёрка действительно была звуконепроницаемой, что и позволило Николаю сказать, подняв для вящей убедительности палец вверх:

— Вокс Урсус, — вокс популюс.

— Ты о чём это, командир? Причём тут Медведь и голос какого-то Уксуса? — Спросил его Гамлет и Николай напомнил другу о мечтах Медведя и о том, что урсус это на латыни и есть медведь, из-за чего тот сказал — А, тогда понятно. Так ты что же, командир, действительно считаешь, что теперь она нас всех поимеет? Так нам же до Фумуса осталось всего дня три лететь. Не, точно не успеет, даже если будет трудиться в три смены.