Черное Копье - Ник Перумов

— Убей меня! Твоим кинжалом! Убей же!

И этот жуткий голос заставил хоббита двинуться вперед. Круг замыкался, чудесное оружие из давно ушедших эпох нашло наконец себе достойную цель.

Не помня себя, Фолко бежал по каменным плитам площади навстречу Тому, кто стоял сейчас в центре пустого пространства, огражденного стенами пламени. С другого конца площади валом валили полки темного воинства, а против них — один-единственный хоббит.

Светящаяся фигура медленно повернулась лицом к хоббиту.

Как на крыльях, Фолко летел вперед, а тот, кто стоял сейчас в самой середине обращенных в руины Серых Гаваней, явно не ждал от этой маленькой фигурки ничего неожиданного; и сияющая иномировым пламенем длань поднялась для защиты, но слишком поздно.

Клинок Отрины вонзился в Его плоть.

Хоббита швырнуло на камни, он сильно ударился головой… а потом его пальцы нашарили лежавший подле него кинжал.

В ослепительном сиянии Его тела Фолко в последний момент заметил две черные отметины — справа, на груди и на плече, — и понял, что это шрамы от эльфийских стрел, посланных хоббитом и Маэлнором. Дважды Он оправлялся от этих ран, но теперь…

Фолко не мог сказать, было ли все, что он видел, на самом деле.

А потом… Был ли это чей-то Лик, укоризненно и скорбно глянувший сверху и произнесший некие Слова, среди которых слышалось: «Еще не время»?

Или стремительное золотистое драконье тело, мелькнувшее в молниеносном полете, воздевшее меч и опустившее его? Или прекрасная женщина в доспехах верхом на белом единороге с огненной пикой в руке? Все говорят по-разному.

Но что это было, и каждый видел только свое, и потому было ли это? И, милосердно спасая своего носителя, гасло сознание.

А потом они бежали из последних сил. Кошмарные видения еще мчались у них по пятам, вокруг змеились трещины, под землей нарастала предсмертная судорожная дрожь.

Бежал ли Фолко сам или его несли? Как очутились у них за плечами их заплечные мешки, оставленные в городской башне? Он так и не узнал этого, и его спутники немногое могли ему рассказать. Он лишь помнил, как в последнем судорожном спазме содрогнулась земля, когда гномы разбили наконец последнюю перемычку и воды Великого Моря, благословенные Воды, омывающие Тол Эрессею и Валинор, обрушились наконец на пламень Пожирателей Скал.

Чудовищный клинок вспорол Средиземье. В содрогании неописуемого взрыва исчезало все, меняли свой курс реки, проваливались горы, вздымались новые вершины. Глубоко в тело материка врезался новый залив, по счастью, он пролег южнее Хоббитании…

А эльфийский флот, подхваченный родившейся в первые мгновения катастрофы исполинской волной, настоящей водяной горой, оказался выброшен далеко от берега, «драконы» же Морского Народа разметало в разные стороны… Путь был чист, поднялся сильный, дующий с востока ветер, и все огромное скопище кораблей двинулось Прямым Путем — прямо на Заокраинный Запад.

Фолко видел последние мгновения Серых Гаваней, видел, как взметнувшиеся фонтаны огня и воды поглощают разламывающиеся башни, стены, кровли; пропал город, великий город, равного которому в Средиземье нет и не будет уже, пока стоят троны Валаров; и потом тьма вновь взяла хоббита, и он уже ничего не помнил.

А когда он пришел в себя окончательно, то удивился, вновь увидав небо, и солнце, и облетавшие черные деревья, и друзей, бледных и исхудавших, тревожно нагнувшихся над ним.

— Это… было? — выдавил из себя Фолко.

Все промолчали, и лишь Амрод ответил:

— Кто знает?

Фолко стоял на вершине невысокого холма, чудом уцелевшего в пронесшихся над Средиземьем бурях. Он смотрел вверх — и чувствовал, что изменилось все, что мир никогда уже не станет прежним, ибо Прямой Путь перестал существовать. Благословенная Земля утратила последнюю связь с землями Смертных.

«Вот и конец дням Западных Эльфов в Средиземье, — вдруг услышал Фолко скорбный голос Гэндальфа. — Пришла пора прощаться и нам, мой дорогой невысоклик. Связи между нашими двумя мирами больше нет. Лишь по особому соизволению Манве — а то и самого Илуватара — смогут суда идти по Прямому Пути. Ты сделал все что мог — и все же добился цели. Никто не преуспел бы больше. Средиземье стало бы вотчиной Мрака, и только Валары ценой уничтожения всего Мира в Последней Битве смогли бы остановить Тьму… Не плачь! И прощай… прощай… прощай…»

Голос мага делался все глуше, пока не замер совсем.

И только теперь Фолко увидел, что на руке больше нет серого браслета-убийцы, а когда он исчез — никто и не заметил в суматохе.

В окрестностях не осталось ни одного орка, гурра, тролля или призрака — всех их смели воды Великого Моря, Гвааетх Мьори, на языке эльфов-Авари.

Просторы Средиземья стали воистину владением людей, в Арноре теперь обосновывались новые хозяева…

Но все же надо было двигаться, что-то делать, куда-то идти — сколько можно сидеть на краю руин?

Они кое-как поделили поклажу. И медленно, очень медленно, не зашагали даже, а через силу потащились на восток.

ЭПИЛОГ

Над изуродованными войной Западными Пределами Средиземья медленно, точно нехотя, занимался новый день — зимний, короткий, робкий. В низкое небо тянулись постепенно редеющие дымы угасавших пожаров. По дорогам скакали конные, двигались небольшие пешие отряды. Пришедшие с Востока осваивались в своих новых владениях. Не стало Арнора, а на высоком престоле Наместников восседал новый хозяин — предводитель истерлингов, имя которого уцелевшие арнорцы заменили на просто Терлинг, под которым он и вошел во все летописи Нового Королевства. Мало-помалу военный хаос уступал место непрочному, но все-таки мирному порядку. Однако до всего этого еще было далеко, а пока смертельно усталые Фолко, Малыш, Торин и эльфы медленно брели прочь от того места, где совсем недавно высились острые хрустальные шпили Серой Гавани. Они уже приближались к границам Хоббитании (Фолко неудержимо тянуло домой: одним глазком взглянуть — уцелело ли хоть что-нибудь?), когда услыхали недальнее эхо многих и многих конских копыт.

Их застигли на открытом месте, спрятаться было негде, и они, молча переглянувшись, решили не трогаться с места. Подобно тому, как сидели, ожидая решения своей участи, Фродо и Сэм на мордорской дороге, застигнутые врасплох большим орочьим отрядом, так и товарищи Фолко молча сбились на обочину, встав тесным кругом и взявшись за мечи. Будь что будет, но сдаваться они не собирались!

А навстречу им из-за бугра выезжали, одна за другой, свежие конные сотни Истланда. Молодые воины, гордые победой, ехали подбоченившись, красуясь один перед другим своей в бою взятой добычей. Никто из них и внимания не обратил на ничтожную кучку вчерашних противников — что им теперь до них? Отуманившая разум воля Олмерова Кольца более не действовала на них, исчезала наносная жестокость, они вновь становились самими собой.