Летний лагерь свингеров - Ник Сципио

она оказалась голой у меня на коленях, мой член быстро встал полностью, прижавшись к ней. Ее ноги были широко раздвинуты, чтобы дать моей руке легкий доступ к ее киске. В мгновение ока я тоже разделся, и Эми стояла на коленях, и сосала мой член. Примерно через пять минут ее активного языка я вытащил его. Я хотела вернуться в спальню, но на этот раз у Эми были другие идеи. Она двинулась лечь на банкетку, но я остановил ее.

— Вот, — сказал я, отворачивая ее от себя.

Она посмотрела на меня в замешательстве, но она слишком далеко зашла, чтобы останавливаться.

— Тебе понравится, — сказал я, наклоняя ее над столом.

Одной рукой я сжал свой член, а другой направил его на ее кииску. Она была такой-же тугой, как и раньше, но ее киска текла как водопад. Я не проскользнул в нее легко, но с постоянным давлением, я, наконец, засунул его полностью.

Эми перебросила свои медовые волосы через плечо и посмотрела на меня, а ее лицо было олицетворением похоти. Я схватил ее за бедра и начал входить в нее. Она начала кончать почти сразу, ее киска сжимала мой член, заставляя меня действительно давить, чтобы снова войти в нее.

Когда я впервые в нее вошел, я планировал вылезти и сесть ей на спину. Но это был первый раз, когда у меня был мой голый член внутри ее киски за долгое время, и контакт кожи с ее влагалищем был как удар током. Последним толчком я врезался бедрами в нее, полностью входя в нее. Мой член распух, а потом практически взорвался. Я почувствовал, как рывок за рывком, моя сперма вливалась в нее.

—О Боже, — удивленно выдохнула Эми, ее голос смутно зазвучал в моем затуманенном удовольствием сознании. — Я это чувствую. Я чувствую, как ты стреляешь в меня. Это так приятно.—

Наконец, я рухнул на нее, и мы оба тяжело дышали. Я поддерживал нас одной рукой на столе, а другой обхватил Эми. Мой член медленно начал размягчаться, и я чувствовал, как наши объединенные соки сочатся из ее киски. С почти болезненной ясностью я вдруг понял, что я не вытащил, я не одел презерватив, и моя сперма теперь заполнила ее киску.

Глава 149

На следующей неделе я был в эмоциональном расстройстве. Что я такого сделал? Почему я это сделал? На второй вопрос было легче ответить, чем на первый: я был возбужден и чувствовал себя брошенным, что делало меня бессильным против желания и очевидного влечения Эми.

Но был первый вопрос, который, казалось, преследовал меня каждое мгновение. Что я такого сделал? В этом ответе было несколько вариантов, и мне не нравился ни один из них.

В чисто физическом смысле, я волновался, что Эми может забеременеть. Я мог бы сказать, что она тоже беспокоилась об этом, но она также была поглощена эмоциями, которые приходят от любви. Я мог сказать, я видел это раньше, и я чувствовал это раньше. Меня немного беспокоило, что я могу смотреть на это со стороны, так аналитически.

Что я чувствовал по отношению к Эми? Это была любовь или просто похоть? Что-нибудь еще? К счастью, я решил, что это нечто большее, чем просто похоть. Мне бы не хотелось каждое утро сталкиваться с собой, если бы я думал, что просто использовал ее для секса. Я бы не хотел быть человеком, достаточно черствым, чтобы использовать кого-то другого. Я буквально ненавижу быть собой. Так что я был глубоко счастлив понять, что я действительно что-то чувствую к ней. Но была ли это любовь? Конечно, это была привязанность, но кроме этого, я просто не знала, что еще.

Со своей стороны, Эми знала. Она была влюблена. Остаток того дня, который мы провели в доме Скотта (до того, как девочки должны были появиться у Бекки Леонарди), она проявляла ко мне постоянную привязанность. На следующей неделе, в школе, она потихоньку подкрадывалась ко мне, когда могла. Я наслаждался вниманием, но у меня была еще одна проблема: Джина.

Я все еще очень любил Джину. После вечеринки в доме Скотта меня мучила вина. В моем сознании я понял, что секс со Сьюзан или Стейси не изменял Джине. Если бы у меня был секс с Кендалл, так бы оно и было. Постепенно я понял, что, вероятно, влюблен в Эми, и понял, что изменил Джине. Я знал это, и я был слишком честен с собой, чтобы опровергнуть этот факт.

В пятницу перед Пасхой, Скотт, Шеннон и Эми хотели пойти в кино. Я отпросилась, сказав им, что мне нужно пойти поужинать с семьей. Это была ложь, но я не знаю, что еще сказать. Мама могла сказать, что что-то случилось, потому что вскоре после обеда (дома, конечно), я пошел в свою комнату, закрыл дверь, и сел за свой стол.

Мне нужно было написать Джине. Я рассказал ей о своем сезоне борьбы. Я рассказал ей о том, как пытался стать лучшим борцом, каким только мог быть. Я рассказал ей о том, как потерял все, что было важно для меня. Я рассказал ей о своих оценках. Я излил ей свое сердце, рассказывая о своих страхах, что мы отдаляемся друг от друга, о страхах, что она злится на меня, о страхах, что она никогда больше не захочет меня видеть. Я сказал ей, как сильно люблю ее. Это было письмо, наполненное чувством вины, но я должен был попытаться оправдать свои действия (хотя я никогда не говорил Джине, что это были за действия). Однако, увидев это на бумаге, я не почувствовал себя лучше.

Было уже поздно, когда я, наконец, закончил свое письмо к ней, и моя рука дрожала от всего написанного. Мой карандаш сократился из практически нового примерно до трех дюймов в длину. (Я точил его каждый раз, когда был не уверен или расстроен, и я почти сократил его до нуля.)

Я аккуратно сложил девять страниц, и засунул их в конверт. Как только я запечатал его, мне стало лучше. К сожалению, это чувство было недолгим. К тому времени, как я забрался в постель, я снова почувствовал себя виноватым из-за Эми.

Как я мог влюбиться сразу в двух девушек? Я долго лежал без сна, думая об этом. Каждый раз, когда я думал об одном из них, я чувствовал вину за пренебрежение к другим.