Имя ветра - Патрик Ротфусс

— Сим, — раздраженно оборвал его я. — Если бы она интересовалась мной, я бы находил ее чаще, чем раз в месяц.

— Это логическая ошибка, — с готовностью парировал Сим — Ложная причинность. Это доказывает только то, что ты плохо ее ищешь или ее трудно найти. А вовсе не то, что ты ее не интересуешь.

— На самом деле, — указал Вил, принимая сторону Сима, — поскольку она находит тебя чаще, чем ты ее, то, вероятно, она проводит немало времени в поисках. Тебя не так уж легко выследить. Это признак интереса.

Я подумал о записке, которую Денна оставила мне, и на секунду почти поверил, что Сим может оказаться прав. В моей груди затеплился огонек надежды при воспоминании о том, как мы лежали вместе на серовике.

Но потом я вспомнил, что той ночью Денна бредила, и припомнил, как она опиралась на руку Лентарена. Я представил себе высокого, красивого, богатого Лентарена и всех прочих бесчисленных мужчин, которым есть что предложить ей — кое-что побольше неплохого голоса и мужского бахвальства.

— Да ты сам знаешь, что я прав! — Симмон отбросил волосы с глаз, по-мальчишески ухмыльнувшись. — Тебе нечего возразить! Она явно одурела от тебя. А ты вообще дурачок, так что вы прекрасно подходите друг другу.

Я вздохнул.

— Сим, я счастлив, что дружу с ней. Денна замечательный человек, и мне нравится общаться с ней. И все.

Я вложил в голос нужное количество веселого безразличия, чтобы Сим не поймал меня на слове и хотя бы на время оставил эту тему.

Секунду Сим пялился на меня, а потом пожал плечами.

— Ну, раз так, — сказал он, махнув куском курицы, — то Фела тоже все время о тебе говорит. Полагает, что ты классный парень. Да еще вся эта история со спасением жизни. Уверен, у тебя там есть шанс.

Я пожал плечами, наблюдая за игрой ветра с фонтанной струей.

— Знаешь, что нам надо…

Сим остановился на полуслове, глядя куда-то мимо меня. С его лица исчезло всякое выражение.

Я повернулся туда и увидел, что футляр пуст. Моя лютня пропала. Я дико огляделся, готовый вскочить и броситься на поиски, но нужды не было — в нескольких метрах от нас стоял Амброз с дружками. Он небрежно держал мою лютню за гриф.

— Ох, Тейлу милосердный, — вздохнул Симмон за моей спиной. Потом нормальным голосом сказал: — Отдай, Амброз.

— Тихо, э'лир, — огрызнулся тот. — Не твое дело.

Я встал, глядя прямо на него — и на мою лютню. Раньше я считал, что Амброз выше меня, но тут заметил, что мы одного роста. Он, кажется, тоже слегка удивился.

— Дай, — сказал я и протянул руку, с удивлением заметив, что она не дрожит. Зато я дрожал внутри: наполовину от страха, наполовину от ярости.

Две части меня пытались говорить одновременно. Первая кричала: «Пожалуйста, не делай с ней ничего. Не разбивай ее. Пожалуйста, отдай. Не держи ее так». Вторая половина скандировала: «Я ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу!» — как будто плевалась кровью.

Я шагнул вперед.

— Отдай ее мне.

Мой голос казался странным для моих собственных ушей: бесстрастный и ровный. Ровный, как моя протянутая ладонь. Я перестал дрожать внутри.

Амброз застыл на секунду: что-то в моем тоне его озадачило. Я чувствовал: он в замешательстве — я повел себя не так, как он ожидал. За моей спиной Симмон и Вилем задержали дыхание. За спиной Амброза умолкли его дружки, вдруг потеряв уверенность.

Амброз улыбнулся и вскинул бровь.

— Но я написал для тебя песню, и надо на чем-то подыграть.

Он неуклюже перехватил лютню и ударил по струнам, не заботясь ни о ритме, ни о мелодии. Люди остановились посмотреть, а он запел:

Жил однажды оборвыш по имени Квоут,Чей язык был на колкости скорым.Магистры его умным считалиИ поркой его награждали.

К этому времени собралось довольно много прохожих, они засмеялись и захлопали маленькому выступлению Амброза. Ободренный, Амброз изобразил низкий поклон.

— Теперь все хором! — крикнул он, воздевая руки, словно дирижер оркестра, и размахивая моей лютней как палочкой.

Я сделал еще один шаг.

— Отдай, или я убью тебя. — В этот момент я говорил совершенно серьезно.

Все умолкли. Видя, что от меня он не добьется желаемого успеха, Амброз изобразил полную невозмутимость.

— У некоторых людей нет никакого чувства юмора, — со вздохом сказал он. — Лови.

Он бросил мне лютню, но лютни не созданы для того, чтобы их швыряли: она неуклюже перевернулась в воздухе, и я схватил лишь пустоту. Неловок был Амброз или жесток, значения не имеет — моя лютня, издав жалобный треск, упала корпусом вниз на камни мостовой.

Этот звук напомнил мне тот ужасный треск, с которым отцовская лютня раскололась подо мной в покрытом копотью тарбеанском переулке. Я наклонился подобрать лютню, и она застонала, как раненое животное. Амброз полуобернулся ко мне, и я увидел насмешливые искорки в его глазах.

Я открыл рот, чтобы закричать, заорать, обложить его проклятиями. Но что-то иное вырвалось из моего горла — слово, которого я не знал и не мог помнить.

Потом я слышал только голос ветра: он взревел во дворике, как внезапная буря. Ближайшую двуколку боком протащило по мостовой, лошади в панике подались назад. Вырвавшаяся из чьих-то рук нотная тетрадь промелькнула мимо, словно белая молния. Меня толкнуло вперед. Всех толкало ветром — всех, кроме Амброза, который лежал, пригвожденный к земле будто бы ударом длани Господней.

И вдруг все снова успокоилось. Бумаги попадали, кружась, как осенние листья. Люди оглядывались: ошеломленные, с растрепавшимися волосами и одеждой. Несколько человек пошатнулись, когда напор стихии, которой они сопротивлялись, исчез.

Горло у меня болело. Моя лютня была разбита.

Амброз, шатаясь, поднялся на ноги. Он неловко прижимал руку к боку, по волосам текла кровь. Полный дикой растерянности и ужаса взгляд, который он бросил на меня, доставил мне краткое, но сладкое удовольствие. Я прикинул, не крикнуть ли на него еще раз — интересно же, что получится. Придет ли снова ветер? Или, может, земля поглотит его?

Я услышал паническое ржание лошади. Из «Эолиана» и других домов вокруг дворика начали выбегать люди. Музыканты ошарашенно озирались, и все галдели разом.

— …это было?

— …ноты все разлетелись. Помогите собрать, пока они…

— …сделал это. Этот, вон там, с рыжими…

— …демон. Демон ветра и…

Я оглядывался в тупом оцепенении, пока Вилем и Симмон не увели меня торопливо прочь.

— Мы не знали, куда его отвести, — сказал Симмон Килвину.

— Расскажите-ка мне все сначала, — спокойно велел Килвин. — Но теперь пусть говорит только один. — Он ткнул пальцем в Вилема. — Попытайся поставить слова в ровный ряд.