Ярость - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возле своего дома она сказала:
– Припаркуйтесь здесь, рядом с «мерседесом».
Взяла его за руку и повела к лифту.
Как и кабинет, квартира олицетворяла ее чувство прекрасного, ощущение формы и цвета. Балкон нависал высоко над скалами, внизу бился и отступал прибой, так что казалось, будто они стоят на носу океанского лайнера.
Холли принесла из кухни бутылку шампанского и два высоких, узких бокала.
– Откройте! – приказала она и подставила бокалы под шипящую струю.
– За Рапсодию! – произнесла она тост.
Она приготовила на завтрак большую миску салата, а заодно научила Гарри делать для этого салата заправку.
С салатом они допили шампанское и разлеглись на толстом ковре на полу в гостиной, окруженные альбомами с образцами шелка, обсуждая свои жокейские цвета, и наконец остановились на ярком цвете фуксии.
– Будет прекрасно смотреться на черной блестящей шкуре Рапсодии.
Холли посмотрела на Гарри. Он стоял возле нее на коленях, и чутье подсказало ей, что сейчас самый подходящий момент.
Она медленно перевернулась на спину и приглашающе закрыла разноцветные глаза, но он мешкал, и ей пришлось протянуть руку и привлечь к себе его голову, а затем его сила поразила ее.
Она чувствовала себя в его объятиях беспомощной, как младенец, но очень скоро убедилась, что он не причинит ей боли, начала наслаждаться ощущением физической беспомощности в буре его поцелуев и позволила ему ненадолго взять инициативу в свои руки, пока не поняла, что он снова нуждается в руководстве.
Холли укусила его в щеку и, когда Гарри выпустил ее и посмотрел удивленно и испуганно, вырвалась из его объятий и побежала к дверям спальни. Оглянувшись, она увидела, что он по-прежнему стоит на полу на коленях, смятенно глядя на нее, рассмеялась и оставила дверь открытой.
Он ворвался, как бык, раззадоренный красной тряпкой, но Холли остановила его поцелуем, прижимаясь ртом к его рту, расстегнула ему рубашку и сунула под нее руку. Она не ожидала обнаружить там густую темную поросль, покрывавшую всю его грудь, не ожидала и собственной реакции на это. У всех других ее мужчин грудь была гладкой и голой, и она считала, что это ей нравится, но сейчас она испытала мгновенное сексуальное возбуждение, и ее пах увлажнился.
Она губами и кончиками пальцев управляла им, не позволяя двигаться, пока сама его раздевала, а когда его одежда упала к ногам, воскликнула: «О милостивый Боже!» – и схватила Гарри за запястье, чтобы помешать прикрыться.
Ни у кого из ее мужчин такого не было, и на мгновение она засомневалась, справится ли. Но тут желание одолело все сомнения, и она повела его в постель. Заставила лечь, пока раздевалась перед ним, и всякий раз, как он пытался прикрыться, приказывала:
– Нет! Мне нравится на это смотреть.
Он был совсем другой, сплошь мышцы и волосы; на впалом животе рябили мышцы, как прибрежный песок под ветром. Мускулистые руки и ноги. Ей хотелось начать, но еще больше хотелось, чтобы он этого никогда не забыл, чтобы благодаря этому принадлежал ей всю жизнь.
– Не двигайся, – прошептала она и, нагая, склонилась над ним. Сосками задела волосы на его груди, кончиком языка коснулась углов его глаз и провела им до самого рта.
– Я никогда еще этого не делал, – хрипло прошептал он. – Я не знаю, как.
– Тише, дорогой, не разговаривай, – прошептала она ему в рот, но мысль о его девственности еще больше возбудила и обрадовала ее.
«Он мой, – торжествующе сказала она себе. – С этого дня он мой навсегда!»
И она провела языком по его подбородку, потом по горлу, почувствовала, как он твердеет, ударяя ее меж свисающих грудей, и тогда потянулась вниз и взяла его обеими руками.
В комнате было уже темно, когда они, обессиленные, разомкнули объятья. Снаружи солнце село в Атлантический океан и своим уходом разъярило вечернее небо. Гарри лежал щекой на груди Холли и, как младенец, не мог от нее оторваться. Холли гордилась своей грудью, и то, как она зачаровывала Гарри, забавляло ее и льстило ей. Она довольно улыбнулась, когда она зарылся в ее грудь лицом.
Его очки лежали на ночном столике. Холли в полутьме разглядывала его лицо. Ей нравился большой мужественный нос и решительный подбородок, но с очками в стальной оправе придется расстаться, решила она, с очками и этим костюмом в жуткую клетку, который только подчеркивает, какое у него коренастое и плотное тело. В понедельник первым делом нужно будет через Йена Гентри, ее партнера, узнать имя его личного портного. Она уже выбрала рисунок – вертикальная полоска, по серому или утонченно синему, которая сделает его выше и стройнее. Его переоформление – один из самых смелых и благодарных проектов в ее жизни, и ей не терпелось им заняться.
– Ты удивительная, – говорил Гарри. – Я такой в жизни никогда не встречал.
Холли снова улыбнулась и пригладила его густые темные волосы. Стоило ей убрать руку, они снова поднимались.
– У тебя двойная макушка, – тихо сказала она. – Это значит, ты везучий и смелый.
– Не знал, – ответил он.
Неудивительно: ведь Холли только что это выдумала.
– О да, – заверила она. – Но это значит также, что на макушке волосы должны быть чуть длиннее, чтобы не вставали вихрами вот так.
– Этого я тоже не знал. – Гарри поднял руку и потрогал волосы. – Я попробую, но ты должна сказать, какой они должны быть длины – я не хочу походить на хиппи.
– Конечно.
– Ты удивительная, – повторил он. – Я хочу сказать – совершенно удивительная.
* * *– Эта женщина явно охотница за богатством, – твердо сказала Сантэн.
– Мы не можем точно знать, – ответил Шаса. – Я слышал, она очень хороший архитектор.
– Это совершенно ни при чем. Она ему в матери годится. Ей нужно одно и только одно. Надо немедленно прекратить это. Иначе ситуация выйдет из-под контроля. О них говорит весь город, и все мои друзья злорадствуют. В субботу они были в «Келвин-гроув» и целовались и обнимались прямо на танцплощадке.
– Ну, думаю, все само собой рассосется, – предположил Шаса. – Если мы сделаем вид, что ничего не заметили.
– Гарри уже неделю не ночует в Вельтевредене. Эта женщина – вульгарная, бесстыжая… – Сантэн оборвала фразу и покачала головой. – Тебе придется с ней поговорить.
– Мне?
Шаса приподнял бровь.
– Ты умеешь обращаться с женщинами. Я с этой девкой обязательно сорвусь.
Шаса вздохнул, хотя в глубине души радовался возможности взглянуть на знаменитую Холли Кармайкл. Он не мог себе представить, каков вкус Гарри в женщинах. Парень раньше ничем его не выдавал. Шаса представил себе: удобная практичная обувь, очки в роговой оправе, толстая, лет сорока, серьезная, эрудированная – и содрогнулся.