«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Неужели ты намеревался вступить в секту этих грязных бородатых изуверов?
– Изуверы они лишь потому, что их догмы базируются на ложных постулатах. Однако всегда можно найти такую секту, чья система взглядов будет совпадать с твоей собственной. Но для меня религия – слишком тихая заводь.
Айлин всмотрелась в суровое лицо капитана:
– Похоже, если бы такая возможность еще существовала, ты бы присоединился к какой-нибудь воинствующей церкви… Мальтийский орден? Чтобы сражаться с сарацинами?
– Думаю, да. У меня нет ценностей. Я боец до мозга костей.
– Что значит для тебя твоя служба?
Скотт размежил веки и с улыбкой взглянул Айлин в глаза. В его взгляде читалось прямо-таки мальчишечье озорство.
– Да практически ни черта не значит! Не более чем захватывающий дух аттракцион. Головой-то я прекрасно понимаю, что вся эта служба – большая ложь. И всегда ею была. Наемники – точно такая же секта, как и «Люди нового порядка», с не менее абсурдной системой ценностей. Милитаризм обречен. У нас нет ни идеи, ни цели. Полагаю, многие из моих товарищей понимают, что будущего у нас нет. Сколько нам осталось? Два-три столетия, не больше!
– Но почему тогда ты продолжаешь воевать? Дело в деньгах?
– Не только. Сражения… опьяняют. У древних норманнов это называлось безумием берсерка. Испытываем в пылу битвы нечто похожее и мы. Вольная Компания заменяет наемникам и мать, и отца, и ребенка… и даже Господа Бога! Солдатам платят, чтобы они дрались между собой, но это не значит, что на поле боя они ненавидят друг друга. Зачем? Ведь все они служат одному и тому же умирающему богу. И он умирает прямо у нас на глазах, Айлин. Каждая победа и каждое поражение приближают нас к исчезновению. Мы сражаемся, чтобы защищать культуру, которая рано или поздно сама избавится от нас. Когда башни в конце концов объединятся, думаешь, нужны им будут вооруженные силы? Я прекрасно вижу, к чему все идет!.. Если бы только война, как и прежде, была неотъемлемой частью цивилизации и каждой башне требовалась постоянная армия! Граждане купола признали, что мы необходимое зло, и тем не менее они отгородились от нас. Как было бы хорошо положить всем войнам конец! Сейчас же! – невольно сжал кулаки Скотт. – Сколько бы наемников с радостью отправились на поиски своего личного райского уголка на дне венерианского подводного мира! Но пока Вольные Компании продолжают существовать, будут набираться и новые рекруты.
Айлин наблюдала за беспорядочным прибоем клубящихся вокруг серых облаков, потягивала коктейль и всматривалась в лицо Скотта, казавшееся в сумраке комнаты высеченным из темного камня – только в глазах мелькали искорки света.
Она нежно дотронулась до руки капитана:
– Брайан, ты же солдат. Ты не сможешь перестроиться.
В ответ Скотт горько усмехнулся:
– Черта с два! Плохо вы меня знаете, госпожа Айлин Кейн! Сражаться – это не просто спускать курок. Я военный стратег. Чтобы стать им, у меня ушло ни много ни мало десять лет! Зубрил я столько, сколько не приходилось в годы студенчества в техническом институте башни. Я должен знать о ведении войны все: начиная от боевого маневрирования и заканчивая психологией масс. Военная стратегия – это величайшая из наук нашей цивилизации! И одновременно с этим самая бесполезная, ведь необходимость войн в ближайшие несколько веков исчезнет сама собой. Наука! Удивительная наука, направленная исключительно на военные нужды! Айлин, если бы ты только видела нашу базу! У нас есть даже свои психологи! А инженеры! Они делают расчеты и улучшают все доступные нам средства ведения войны, уменьшая силу трения как для снарядов артиллерийских орудий, так и для флиттеров. У нас есть и мельницы, и литейные цеха. Точно так же, как ваши башни – города, служащие социальному прогрессу, наши военно-морские базы – это города, служащие нуждам войны.
– Как все сложно…
– Невероятно сложно и невероятно бессмысленно. Однако есть в этом своя прелесть. Дело в том, что бой – наркотик. И многие наемники прекрасно это сознают и сами ищут битвы. Мы эмоционально привязаны к нашей Вольной Компании, поскольку она дает нам возможность участвовать в этих самых битвах. По-настоящему наемник живет только в военное время! Тогда как граждане башни могут наслаждаться полноценной жизнью каждый божий день. У любого из них есть постоянная работа и досуг для того, чтобы расслабиться. Жизнь наемника неполноценна. Мы не вписываемся в ваш мир.
– Не для всех подводных жителей твои утверждения справедливы, – возразила Айлин. – Даже в таком благополучном месте, как башня, есть отщепенцы и изгои. Ты солдат и знаешь, ради чего существуешь. А вот я, например, не могу превратить мой бессмысленный гедонизм в дело жизни! Моя трагедия в том, что я ни на что больше не гожусь.
Скотт сжал пальцы Айлин и сказал:
– По крайней мере, ты вскормлена цивилизацией. Меня же просто выбросили на обочину.
– Брайан, мне с тобой хорошо. Кажется, ты можешь сделать мою жизнь лучше… На сколько нас хватит? Не знаю… Не думаю, что надолго, и тем не менее…
– Не рано ли ты нас хоронишь?
– Не обольщайся… Но это все-таки лучше, чем чувствовать себя тенью! Ты даже не представляешь…
– Представляю.
– Я хочу быть с тобой, Брайан, – сказала Айлин и посмотрела капитану в глаза. – Хочу, чтобы ты переехал в Монтану и остался со мной. Будем жить вместе до тех пор, пока наш эксперимент не провалится. Может, он сорвется в первый же день, а может, протянется чуть дольше… Я хочу научиться быть такой же сильной: смело смотреть в будущее и жить вопреки. В свою очередь, я познакомлю тебя с тем образом жизни, что ведут граждане башни. Ты узнаешь, что такое истинный гедонизм, и… быть может, даже станешь моим верным товарищем и спутником. Общения с другими гедонистами мне недостаточно, потому что ничего, кроме этого, они не знают и знать не хотят.
Скотт в ответ промолчал. Некоторое время понаблюдав за капитаном, Айлин наконец спросила:
– Неужели война так важна для тебя?
– Нет, – ответил он. – Совсем нет. Война – мыльный пузырь. Не ровен час, он лопнет, уж поверь мне! Честь мундира? Ну что за чепуха! – рассмеялся Скотт. – Если ты думаешь, что я не верю собственным словам, то ошибаешься. Слишком уж много лет я был изолирован от общества. Когда социальная единица долго служит идее, утратившей смысл, она обрекает себя на погибель. Я считаю, что
