Диверсанты - Евгений Андреянович Ивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Конечно! Конечно! – согласился Саблин. – Но вы, наверно, не знаете, что у Баурии остались четверо маленьких сыновей? Таких, совсем маленьких! А сейчас им уже за сорок! Вы думаете, если они получат информацию, кто убил их отца, они пришлют вам бурдюк пятидесятилетнего вина? Они просто зарежут вас, как барана! Такая месть принесет им удовлетворение. И летчик останется на вашей совести!
– Я больше не могу! Я устал! Я двадцать лет каждый месяц переводил деньги семье Баурия. Я помогал…
– Откупались! Им нужен был отец, а не ваши рубли вместо отцовской ласки! Филантроп паршивый!
– Отпустите меня! Пользы теперь от меня никакой! Пусть лучше меня зарежут Баурия, но я больше не могу!
– Хорошо! – вдруг согласился Саблин и подумал, что Паршин действительно уже отработанный материал.
– Поверьте мне! – обрадовался он. – И не бойтесь, я никогда никому не скажу ни о вас, ни о своей деятельности. Я забуду все это, как только вы уйдете из моего дома.
«Да-да! Хорошо молчат только мертвые! А живые когда-нибудь да распускают язык! – подумал Саблин. – Это дело нельзя так оставлять».
Он встал, надел куртку, нерпичью шапку-пирожок, взял со стола пачку денег, сунул ее в карман и сказал:
– Пусть так и будет. Прощайте! Больше мы с вам никогда не увидимся! Так-то оно будет лучше!
На следующий день Саблин не спускал глаз с Паршина: следил за ним, контролируя все его поступки. Он опасался, что Паршин может проявить слабость и обратился в органы безопасности. Но тот только один раз вышел из дому, побывав в поликлинике у зубного врача, и вернулся домой. Потом, где-то около пяти вечера, когда Саблин уже собирался снять свое наблюдение, Паршин вышел из дому, одетый в пальто с меховым воротником и с замысловатой палкой-тростью. Он доехал на автобусе до центра и неторопливой походкой гуляющего человека направился в сторону набережной. Неожиданно свернул под арку дома, чем озадачил Саблина. Когда же туда, под арку, нырнул какой-то тип уголовного вида и они вышли оттуда вместе, это озадачило Саблина. Он проводил их до ресторана. А потом они поехали домой к Паршину, что нарушало весь разработанный план. Оставив за углом автомашину, он попросил водителя подождать его, вручив ему полусотенную бумажку. Все явно срывалось. Саблин постоял у калитки, поглядел на освещенные окна и решил перенести замысел на завтра. И тут из дома вдруг выскочил уголовник, он торопливо направился к калитке, и Саблин поспешно ретировался к углу забора. Отсюда ему было видно, как уголовник почти побежал по накатанной дорожке. Идея пришла мгновенно, Саблин решил осуществить свой замысел, благословляя встречу Пар шина с уголовником. Он был уверен, что этот парень в сером бушлате и серой ушанке достаточно «наследил» в доме, чтобы его подставить под удар. Саблин вошел в калитку, быстро миновал двор, снял с правой руки перчатку, сунул ее в карман куртки и вытащил пистолет. Другой рукой в перчатке открыл дверь в коридор и лишь на секунду замер перед дверью в комнату. Он неслышно раскрыл ее и переступил порог. Паршин без пальто и шапки стоял к нему спиной, разглядывая что-то на окне. Он услышал, как вошел Саблин и спросил:
– Ты уже…
То ли он хотел спросить, что уголовный тип уже вернулся или уже сходил куда-то, но Саблин выстрелил ему в затылок. Девятимиллиметровая пуля «парабеллума» буквально бросила вперед Паршина, он упал на бок, потом перевернулся лицом вниз почти под самый подоконник.
Саблин выскочил в коридор, приоткрыл дверь и, не выпуская из рук пистолета, побежал к калитке. Он знал, что если уголовник сейчас войдет во двор, он всадит и в него пулю. Но здесь было тихо и спокойно, за калиткой никого не было, и уже когда Саблин дошел до угла забора, за которым его ждала машина, он увидел фигуру уголовника. Подождав с полминуты, Макс с удовлетворением заметил, как из коридора выскочил этот парень и бросился к забору, в мгновение ока перемахнул его и скрылся.
«Теперь уголовному розыску хватит работы, – подумал он. – Наверно этому типу не вывернуться».
Неторопясь, Саблин убрал пистолет в карман, подошел к машине и через пару минут уже был на оживленной, освещенной трассе.
…Они выпили еще немного, скорее чисто символически, и Макс заметил:
– У меня такое ощущение, что где-то засветился, данных нет, но чутье старого волка…
– Ты просто устал. Я решил с тобой встретиться, чтобы морально тебя поддержать. Ты делаешь важное дело и то, что ты нам передаешь, говорит о твоей высокой профессиональной грамотности. Мы – идеологические диверсанты, наша задача – взорвать социализм изнутри. И не нужна будет никакая война.
– Спасибо за поддержку! В том, что сейчас происходит в стране, я думаю, есть и доля нашей работы.
– Самое главное – правильно оценить эту долю, не уменьшать, скромность тут совсем не нужна. Это будем выпячивать.
– В стране великая бесхозяйственность, тут нет нашей заслуги, тут действуют другие силы.
– Но они же все равно льют воду на нашу мельницу.
– Да, это точно! Когда на помойку выбрасывается тоннами хлеб – это делают «наши» люди, они выполняют нашу работу. Адольф, ты когда-нибудь видел на Западе, чтобы так безобразно обращались с хлебом? Здесь хлеб – бросовый продукт. Страна покупает зерно на золото, а здесь хлеб выбрасывают на помойку. И так во всем: овощи гибнут, фрукты гниют. Выращивается всего этого в избытке, а в городах овощей и фруктов не хватает.
– Ты мог бы составить для меня подобную справку? А я уже из этого сделаю настоящий отчет, из которого будет видна подлинная наша работа. И последнее, но, пожалуй, самое важное: Барков! Думаю, тебе уже надо на него выходить. Будь предельно осторожен. Такого человека вербовать надо наверняка. Когда он едет за границу?
– Думаю, скоро! Я попробую кое-что придумать. Но лучше всего вербовать его там, на Западе. Это надежнее. Вот вам на него компромат. Тут снимки: торговля валютой, фарцовка.
– Мы поразмышляем об этом. Сейчас довольно трудно это делать. Мало кого возьмешь на страхе, на женщинах. Деньги, только деньги – вот надежное средство. Когда были лагеря, мы могли создавать ситуации и страх. И то были серьезные неудачи! Помните знаменитого «Ферри»? Вот это была личность! Бесстрашный и хитрый!
– Как же мне не помнить? – улыбнулся хозяин. – Я же ношу его имя, к которому я так привык,
