Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

Брызгами, крошевом разлетается маска вместе с безлобым черепом… Кажется, попали в плечо? Плевать, бригантина выдержала…

В школе, на уроках истории, и дома, зачитываясь книжками, я удивлялся тому, что рыцари чаще всего не знали верности Родине, сражаясь за веру, за верность присяге, ради приключений… Мне было непонятно, как можно рисковать своей жизнью иначе, чем для защиты Отечества — как мой дед. Но сейчас, кажется, я их понимал. Если они испытывали в бою то же чувство пьянящего восторга — стоило сражаться, не спрашивая: за что? «Ах, не всё ли равно, за кого и за что воевать?! — всплыли в моём мозгу слова одной из тех книжек. — Только бы снова ощутить упоение восторгом битвы и полётом коня над травой…»

— Хах!

Распоротым мешком валится под ноги ещё один. Сзади — движение; удар дагой над плечом назад — со скрежетом кусают сталь, вошедшую в глотку, зубы ниггера.

— Олег! Уходи! Уходи!

Чей голос — неясно, зато ясно, что берут в кольцо… Это «низзя» — назад! Броско, удар кулаком в маску, прыжок… Слева-справа выскальзывают двое ребят, умело перенимают на себя горластую погоню…

…За деревьями — два трупа мальчишек, над ними дерутся ещё несколько, в том числе — Мило и Боже.

— Рось! — крикнул я, бросаясь со спины на наседающих негров. — Рось, суки! — они раздались в стороны, словно овечья отара. Правда — только сперва, но мне этого «сперва» хватило на несколько круговых ударов, и ребята прорвались из охватившего их кольца, развернулись к неграм лицами и исчезли за деревьями. Я метнулся в другую сторону, пригнулся, сжался и втиснулся в щель скалы, рядом с которой оказался. Целая кодла пробежала мимо, гомоня и визжа. Я выбрался из своего укрытия, плюнул им вслед — и, краем глаза заметив падающее на меня сверху тело, извернулся. Ударом ноги в голову сбросил в расщелину не успевшего подняться с корточек негра, увернулся от брошенной толлы, но сильнейший удар щитом отбросил меня к скале обратно — негр пропёр меня, как тараном, и прижал. Я задёргался, понимая, что сейчас меня приколют из-за края щита, но задёргался не просто так, а уходя от слепых ударов толлы, направленных мне в живот. Сам пустить в ход оружие я не мог, и это закончилось бы плохо, но негр вдруг коротко икнул, содрогнулся и повалился прочь от меня. В спине у него торчал топор, а метрах в десяти стоял Иван. Он крутнулся вправо — и шагов за двадцать от него рухнул с топором в шее ещё один негр.

— Вань! — заорал я, видя, как за спиной болгарина появился, занося ятаган, ещё один. Если бы у меня был хоть один метательный нож… но их не оставалось, я бросил дагу — бросил в прыжке. Иван пригнулся, выхватывая палаш…

Он не успел. Я не успел. Негр не успел.

Никто не успел.

Иван не успел отбить удар ятагана. Я не успел помочь. Негр не успел отразить дагу.

Я видел, как светлые волосы болгарина залило потоками алого, и он рухнул к ногам негра, который, выпустив ятаган, пытался, выпучив глаза, вырвать из горла дагу — но уже не смог и завалился головой в кусты. Нагнуться к Ивану возможности у меня не было — подбегали толпой негры, но сбоку, со склона, вылезли один за другим трое наших, хотя я их в упор не узнал…

… - Хах!

Негр неверяще смотрит на отрубленную в бедре ногу, и, завыв, падает вбок. Ударом кулака я отбрасываю ятаган, палаш разрубает маску наискось — достал, не достал — не важно — хах! Клинок палаша змеёй обвивается вокруг ятагана негра, тот, не повинуясь уже хозяину, прыгает в сторону, как живой, а палаш тонет на ладонь между ключиц негра и тут же отскакивает — есть! Кто-то ревёт рядом по-немецки:

— Клинки наши пламенем былиВ кипящих недрах земных!Их быстрые реки калилиВ глубинах гор ледяных!ВПЕРЁД, СЕВЕРЯНЕ!

На дне синеструйных потоковБелеют кости врагов,Напоминая потомкамО доблести наших отцов!ВПЕРЁД, СЕВЕРЯНЕ!

— Хах!

Эфес палаша врезается в лоб негру — глаза в кучку, харррррашоооо!!! Лёгкое движение кисти вправо — ещё один забулькал перерезанным горлом… Над моим плечом змеиным телом скользнула шпага, рухнул негр, замахнувшийся на меня топором. Незнакомый мальчишка широко мне улыбнулся, а голос продолжал реветь:

— Прольётся кровь на камниИ грудь пронзит клинок —Но мести вскинут знамяВсе те, кто выжить смог!ВПЕРЁД, СЕВЕРЯНЕ!

— Хах!

Отвесно сверху — в левое плечо. Левая сторона отваливается, как ломоть переспелого арбуза, в треске и брызгах, гулко звучит спружинивший щит. А вот это меня Танюшка учила — правым кулаком в землю, ногой вверх — апп! Словил… Веером по ногам под щитом — держи!

— Хах!

— Пусть пытка вспыхнет болью,Ударит рабства плеть —Сердец свободных волюВрагам не одолеть!ВПЕРЁД, СЕВЕРЯНЕ!..

…Иван был мёртв. Ятаган раскроил ему череп. Я молча опустился на колено рядом с ним, всмотрелся в неожиданно спокойное лицо с кровавым, густым, ещё не успевшим застыть потёком в левый глаз. Что я о нём знал? Застенчивый. Тихий, даже и не поверишь, что он тут четвёртый год. Влюблённый в паруса… Вот и всё. Недолго я побыл его князем. Только и успел, что позвать за собой — на смерть. И он пошёл. И успел только спасти мне жизнь.

Всё.

Я протянул руку — закрыть глаза. И не сделал этого.

Пусть смотрит в небо. Оно красивое. Чистое.

— Скорей, скорей! — крикнул мне, тряся за плечо, незнакомый парнишка. — Да потом, скорей!..

…Боец редко видит всю картину боя. Казалось, горный лес выбрасывает мне навстречу всё новых и новых негров, и конца им не будет. Как не было страха, и не было боли, хотя у меня, кажется, разошлись швы в боку и кто-то, похоже, сумел-таки достать меня в левую руку повыше локтя. Текло и в перчатку, и к рукаву, и никак не переставало — уж не вену ли перешибли?

— Хах!

Негр с проколотым горлом боком падает со скалы, телом проламывает кустарник внизу. Сталь звенит о сталь — вот кстати, откуда у них сталь? Откуда всё-таки? Дагой — остановить ятаган в свистящем полёте, укол палашом прямо в щит, изо всех сил, так, что ломит руку — насквозь! Ударом ноги в щит я освободил палаш, увернулся от топора, подбил пинком ноги негру, размахивавшему этим оружием. Куда он там делся — я не знаю, потому что вокруг и других по-прежнему хватало. Вадим и Джек, оба с бастардами, крутили вокруг себя сверкающие лезвия, не успевавшие окраситься кровью от скорости ударов. Я не сообразил даже, откуда они взялись, хорошо было и то, что взялись вообще.