Чем вы недовольны? - Михаил Эдель

– Если найдём Тамару, обязательно. Отвлечемся от лирики. Я будущий следователь – прокурор, почему бы мне по духу своей профессии не помочь людям?

– Может, и мне возвращаться в Ломоносовск?

– Рекомендовала бы тебе, если бы в этом был смысл. Поезжай в Одессу – Киев – Москву, как вы задумали.

– Ужас! Ты приедешь в Ломоносовск с двумя горцами, и тебя увидят в их обществе. Что подумают? И зачем мы поехали на эти идиотские скачки?

– Чтобы встретиться с Анатолием.

– Что-о-о?

– Мне сказали – скачки национальный праздник. И, как видишь, мы встретились.

– Честное слово, сейчас телеграфирую Клавдии Павловне.

– Дома никого нет.

Несчастная Ася. Её круглые серые глаза искрение удивленно уставились на Катю.

– Знаешь, у тебя характер цыганки. Да, да, цыганки.

Авторство этого определения не принадлежало ей, Асе, она его слышала из уст Натальи Мироновны, бабушки Кати. Бабушка, как известно, тоже ошибалась. Но что-то цыганское в характере Кати наблюдалось – внезапность принимаемых решений, страстность при выполнении их, непреклонность.

– Мне это уже говорили, – ответила Катя.

СЕЙЧАС ТЕБЕ ПОКАЖУТ ЖИЗНЬ

В большом городе Степановске равной популярностью пользовались два лица: премьер оперетты Вячеслав Коркин и замдиректора первоклассной фабрики шерстяных изделий Вячеслав Сумочкин.

Справедливости ради скажем: Сумочкин некоторым образом затмевал Коркина. Пусть о прелестном баритональном теноре шумно вздыхала женская половина города, зато о внимании Сумочкина мечтала подавляющая часть населения. Ну что тенор?! Конечно, он очаровывал, как положено. В особенности в радиоконцертах, исполняя любимые арии. Вячеслав Коркин – сын астраханского рыбака, к тому же славился как любезный человек, без актерского гонора. Его единодушно избирали в разные правления, комиссии и депутатом городского совета.

Сумочкина на фабрике дружно считали передовым. В самом деле, дверь его кабинета всегда оставалась открытой, входи кому необходимо. Без доклада. Со всеми разговорами при всех, громко, откровенно. Никаких секретов.

Кто на первомайской демонстрации веселит колонну и на остановках лихо танцует польку под рабочий оркестр с рядовыми работницами? Сумочкин. Кто заботится о благоустройстве пионерского лагеря, кто чаще всех навещает ребят и беседует с ними у костра? Вячеслав Игнатьевич.

Насчёт жилплощади – к нему. Грузовую машину для личных надобностей надо просить у него. А живет как? Ну, допустим, квартира у Вячеслава Игнатьевича благодатная, отличная. В лучшем доме города, у самого горпарка, окна выходят на реку. Опять-таки Сумочкин ходит пешком. Хотя фабрика в полутора километрах от дома. А вот другие ездят.

На Вячеславе Игнатьевиче скромный костюм, на его статной фигуре всё выглядит привлекательно.

И дома – ничего особенного. Мебель не ах! Никакого украшательства. Главное – много воздуха и света.

Обедает замдиректора в рабочей столовой, пусть в комнате для ИТР, но на людях. И вкус у Вячеслава Игнатьевича отменный. Прямо-таки художественный. И именно вкус играет решающую роль в его популярности. Ибо в ведении Вячеслава Игнатьевича находится экспериментальный цех фабрики шерстяных изделий. Фабрика главным образом изготовляет шерстяные спортивные костюмы, включая купальники, плавки, шапочки. Но отменнейшую продукцию выпускает экспериментальный цех: свитеры, пуловеры, джемперы, кашне и дамские жакеты. Каких цветов! Какой изумительной вязки! О таких изделиях можно мечтать. И действительно – о них мечтали.

К кому обратиться за экспериментальным свитером, дамским костюмом, шерстяным жилетом-безрукавкой? Конечно, к Вячеславу Игнатьевичу. К нему обращаются. Тихо. Полушёпотом. Вячеслав Игнатьевич как бы не слушает, но зато если кивнет головой, то всякий знает – через несколько дней можно заглянуть в небольшой магазин на Тихой улице. Надо войти, попросить директора и молча искательно взглянуть на него. Директор понимающе скажет – пройдите.

В крошечном кабинетике следует сказать: «Я от Вячеслава Игнатьевича».

«Ваша фамилия?» – спросит директор и откроет маленькую книжечку. Не сомневайтесь, раз Вячеслав Игнатьевич кивнул головой, ваша фамилия уже значится в книжечке. Директор осведомляется, что вам желательно, какого цвета, размера, и назначает вам день. Смело приходите и получайте ваш заказ. За полную стоимость, если вы не очень заметный работник, и за половину цены, если вы нужный человек.

Весьма занятым лицам изделия экспериментального цеха доставляются на дом, без их просьбы и без оплаты. По личному указанию Вячеслава Игнатьевича. Ему давно известны размеры и любимые цвета чрезвычайно занятых лиц и членов их семей. В квартире занятого или весьма занятого лица раздается звонок. Открывается дверь, и входит молодой человек с чемоданчиком, учтиво-решительный, знающий свое дело. Это порученец Вячеслава Игнатьевича, его адъютант, правая рука – Руфик Геворкян, преданный ему, как янычар султану.

Руфик числится работником фабрики, но даже зарплату он изволит получать раз в три месяца. Некогда. И вообще она его не очень занимает.

Руфик вручает супруге занятого или весьма занятого лица великолепные новинки, выслушивает пожелания и незамедлительно выполняет их.

Но это ещё не всё, что славит Вячеслава Игнатьевича. Драмтеатру или оперетте требуются дефицитные красители самых стойких и нежных тонов. Стоит позвонить Сумочкину – и театр удовлетворен. Подшефной школе нужны ремонтные материалы. Вячеслав Игнатьевич позвонит куда следует – и школа может не беспокоиться, материалы будут доставлены.

Когда Бур впервые появился в Степановске по поручению Джейрана, в гостиницах не было свободного места. Шло совещание работников сельского хозяйства. Руфик позвонил в лучшую гостиницу, и Буру предоставили отличный номер.

Куда там премьеру Коркину до замдиректора Сумочкина, что стоит его актёрская слава! Уточним – экспериментальный цех занимался не только образцами, новинками. Цех «гнал» в тысячах экземпляров продукцию высшего качества для… Джейрана. Отсюда и отгрузили пятьсот женских джемперов (не впервые), которые не попали к дяде Бура – Пухлому. Он же, Джейран, заботился о красителях, о пряже, о станках для Сумочкина. Распоряжения выманивала Илона, а реализовал их Джейран через подручных.

Когда жуликов, соучастников корпорации, достигла огорчительная весть – Бур за решеткой, вся шайка вздрогнула и притаилась. Крепкая нить протянулась в первую очередь к Сумочкину. Но её торопливо обрезали те, кому Руфик не раз вручал шерстяные новинки на дому. Вячеславу Игнатьевичу объявили выговор за то, что он «доверился своим подчиненным». Не «внушавших доверия подчиненных» Сумочкин изгнал… а друзья его устроили их на других предприятиях… Сумочкин и Руфик во время переброски жуликов и размещения их на других предприятиях отдыхали на курорте.

Однажды подсчитав свои накопления, Сумочкин сказал себе:

– Хватит, Вячеслав Игнатьевич! Хватит средств прожить до конца жизни и кое-что оставить детям.

Вячеслав Сумочкин справедливо считал своими детьми девочку и мальчика. Они с молодой прелестной матерью жили в том же доме, где жил Сумочкин, в том же подъезде, только этажом ниже. Вячеслав Игнатьевич с женой и тёткой на четвертом этаже, восхитительная Елена Аркадьевна, жена покойного младшего брата, на третьем.

Весь дом умилялся, как трогательно заботится о своих племянниках Вячеслав Игнатьевич. А кто не умилялся, а ещё нагло сомневался в его бескорыстных чувствах, тому намекали: попробуй только пикнуть! Сумочкин быстро найдет нужных людей, которые имеют возможность зажать критикану рот и прижать хвост.

В квартире покойного младшего брата, лётчика-испытателя, Вячеслав Игнатьевич освобождался от вечной роли демократа. И наслаждался семейной жизнью. Здесь всё выглядит иначе: дорогостоящая мебель, ковры, богатые люстры, уникальная посуда, у Елены Аркадьевны водятся драгоценности и прекрасные меха.

Этажом выше проживают жена и тётка Вячеслава Игнатьевича, тайные и неистовые богомолки-сектантки. Жена Сумочкина, тщедушная, «болезная» и безразличная ко всему, служит надежной ширмой. В официальной характеристике В. И. Сумочкина значится: «Скромен в быту…» А за быт жены погибшего лётчика-испытателя он не в ответе.

Однако после суда над Буром проницательный и деятельный Сумочкин прикинул – не пора ли расстаться с экспериментальным цехом? Да, как раз время. Весьма занятые люди предложили ему пост директора кондитерской фабрики. Подумав, принял фабрику. Но Руфик не остался без дела. Он стал развозить роскошные торты – высотные здания и башни, засахаренные орехи, конфеты в огромных коробках, шоколадных слонов и прочих зверей… Приумножив капитал в советских и зарубежных деньгах (запастись валютой посоветовал Джейран, он же втридорога снабдил ею Сумочкина), Вячеслав Игнатьевич второй раз прикинул – а не пора ли расстаться с кондитерской?..