Серебрянный вариант - Александр Абрамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Паскву придется взять под наблюдение. Найди кого-нибудь.
— Уже нашел.
— Кого?
— Луи Ренье.
Находка Мартина меня отнюдь не радует. Рискуем мы жизнью мальчишки. Луи даже стрелять не умеет.
— Что я мог сделать? — оправдывается Мартин. — Отыскал он Паскву где-то в кабаке и нанялся в банду, со мной не посоветовался. А Пасква почему-то согласился, хотя и видел, что это жеребенок. Оставил его при себе — якобы для поручений. Луи считает, что он нужен Чеку для наблюдений за нами.
— Маневр Мердока. Значит, он нам не верит.
— А мы — ему. Обоюдно. Кстати, серебро до сих пор в его лесной «берлоге».
— Ты уверен?
— Почти. Слитки в больших количествах не появлялись ни на рынке, ни в ювелирных лавках. Может, пустить по следу полицию?
Я рассуждаю. Бойль, начальник полиции Города, — популист. Честный. В какой-то мере принципиальный. Но в подчинении у него слишком много подонков, купленных Мердоком. Да и не только Мердоком. Мартин прав: в Городе нарождается что-то вроде мафии. Появляются капиталы, неизвестно на чем взращенные. Возникают капиталисты, неизвестно что производящие. А это на руку Мердоку. Можно, конечно, изъять серебро из его «берлоги», Бойль это охотно и даже умело сделает. Но не рано ли? Не лучше ли выбрать более подходящий момент для удара? Тут-то и может помочь Ренье. Но оставлять его у Пасквы рискованно.
— Убери его из шайки, Мартин, — говорю я. — Мы не имеем права рисковать его жизнью.
— Если найду, — соглашается Мартин.
Спать некогда. В шесть уже оживают сенатские кулуары, и бар гудит от шумной и пустопорожней болтовни, из которой я всегда что-то выуживаю.
На лестнице толкотня, как на бирже. Пробираясь наверх, встречаю Бойля. Начальник полиции стоит в стороне и созерцает происходящее. Во время заседания он будет сидеть со мной, в ложе сенатских чиновников: амфитеатр только для сенаторов.
— Все еще не нашли серебро, Бойль? — мы с ним на дружеской ноге и обходимся без «мсье» и без «мистера».
— Кто сейчас интересуется серебром? — отмахивается он. — Билль, и только билль!
— А вдруг провалят?
— Чудак, — смеется Бойль и ныряет в какую-то болтающую группку.
У Бойля своя информация — думаю, верная. Послушаем других.
В коридоре меня останавливает Уэнделл.
— Сейчас вы спросите о Стиле, — улыбаюсь я.
— Не буду. Знаю, что он проголосует против.
— Многие боятся его выступления. Оно может быть очень резким.
— А разве вы не знаете точно?
— Стил со мной не советовался. Но он очень не любит Мердока.
— Мердок в сенате менее опасен, чем за его стенами. А билля ждут и другие. Жизнь, как время, — идет вперед, а не стоит на месте. Общество не могут представлять одни аграрии и банкиры.
Кто-то отвлекает Уэнделла, и я отправляюсь в ресторан. Стила нахожу одного в дальней кабине за синей портьерой. Перед ним два бокала и бутылка вудвилльского красного. Но он не приглашает меня присесть.
— Не знал, что вы здесь, Ано, — говорит Стил.
— Я пришел как советник, пока вы меня еще не уволили.
— С каким советом?
— Не выступать вообще.
— Почему?
— Вы не поведете за собой даже трети сената.
— И пропустить Мердока?
Я повторяю слова Уэнделла:
— За стенами сената Мердок более опасен для общества. Сенатский мандат неизбежно умерит его агрессивность. Хуже будет, если хунта Мердока силой захватит власть.
Что такое «хунта», Стил не понимает, я вижу это по выражению его глаз, поэтому тут же меняю «хунту» на «шайку» и добавляю:
— А в сенате реставраторов всегда сумеет сдержать разумное большинство.
Стил долго не отвечает, и я все жду, не присаживаясь.
— Вы знаете, кто выдвинет билль? — наконец спрашивает он.
— Слышал: Рондель.
— Глава партии «джентльменов». Человек, проживший на свете столько же, сколько и я. Что заставило его изменить продуманному и пережитому?
— Я только что слышал от главы вашей партии, Стил, — говорю я, делая ударение на «вашей». — Жизнь, как время, — идет вперед, а не стоит на месте. Должно быть, Рондель это понял.
— Они хотят расколоть нас, — тихо, но твердо произносит Стил. — Отойдут трудовики, уже зашевелились каноники, а главное, конечно, Мердок. Перемены? Я против перемен, Ано. Люблю все стабильное, прочное, неизменное. Видно, мне пора в отставку, сынок. Могу назвать тебя так, кто бы ты ни был. Ведь мне уже, как и Висту, давно за семьдесят. Только уйду после выборов. По конституции все мои голоса получат те, кому я их отдам. А у меня сто тысяч избирателей, и ни один из них не будет голосовать за Мердока.
Я вспоминаю рассказ Мартина, но молчу. Стоит ли огорчать старика, да еще в такой день? А на Мердока можно найти управу: есть и Уэнделл, есть и Бойль. Да и «Сити ньюз» вмешается, если понадобится. Словом, отпор Мердоку мы дадим и без Стила.
Звонит колокол, призывающий членов сената в зал заседаний. Стил уходит из ресторана. Мне его искренне жаль — священник, основы веры которого поколеблены. Медленно иду за ним.
У входа в ложу мне встречается Мердок, старомодный и чинный. Улыбка его лучезарна, словно у игрока, крупно выигравшего на скачках.
— Радуетесь? — замечаю я. — Не рано ли?
— А вы сомневаетесь, мсье Ано?
— Потому я и отказался от ваших пяти тысяч.
— Боюсь, что вы мне уже не нужны. Как советник Стила, разумеется. Охотно предлагаю вам тот же пост.
— Не рано ли? — повторяю я.
— Я уже присмотрел себе кресло в сенате. Подумайте, Ано, может быть, это окажется выгоднее, чем предложение Уэнделла?
— Вы, как всегда, информированы, Мердок. Но я ни к кому не уйду от Стила. Тем более сейчас.
— Поддержать падающего? — смеется Мердок.
— Нет. Просто большей свободы действий нигде у меня не будет.
— То-то вы так часто встречаетесь с Мартином. Пусть имеет в виду, что разглашение редакционных секретов чревато далеко не радужными последствиями, — еще одна улыбка, и он скрывается в ложе.
Значит, Мердок знает о моих встречах с Мартином. Откуда?
Игра продолжается.
Глава X
УКРАДЕННОЕ ПИСЬМО
Билль прошел.
Утро. Я лежу у себя в комнате на диване. Делать ничего не хочется, да и дел нет. Сейчас в Городе праздник — шестьдесят первая годовщина Начала, того самого Начала, откуда повел свою жизнь этот смоделированный неведомыми галактистами человеческий город и которое с тех пор так и пишется, как Город — тоже с прописной буквы. За окнами непривычная тишина, лишь экипаж изредка проскрипит или прозвенит конка. И в отеле тихо, в коридорах не хлопают двери, еще спят после бурной предпраздничной ночи заезжие купчики и агенты — коммивояжеры, как у нас говорили когда-то, спят профессиональные шулеры. Не слышно и жильцов, любящих покурить и поболтать на ходу, возвращаясь к себе из бильярдной или бара. Но большинство номеров пусты: сенаторы-фермеры и промысловики разъехались по своим промыслам и поместьям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});