Охота на привидений - Артем Кораблев

Я развенчал почти всю ворожеевскую нечисть. Мелкий бес оказался Ганнибалом, оборотни-приезжие никуда не исчезали, а просто укрывались в подземелье, дух Куделина — тоже один из приезжих. Оставались лишь некоторые непонятные мне на тот момент, но совсем незначительные факты. Например, что было причиной скрипа, скрежета и уханья, доносившихся из церкви и склепа Куделина? Особняком стояла баба Дуня. Хотя всем было ясно, что она в козу не превращалась, но ведьмаческая репутация старушки оставалась в силе для жителей Ворожеева. Догадывался я и о том, кто разрыл могилу священника: понятно, что это тоже сделали приезжие и все с той же целью. Утерянная икона — вот их главный интерес, а вовсе не росписи разрушенной церкви. За иконой в дорогом окладе с драгоценными камнями приехали они в эту глухомань. И могилу раскопали наверняка потому, что слышали одну из версий исчезновения образа, которую поведал нам со Светкой еще в день приезда старик Максимыч. Правда, он говорил, что сам не верит, будто икону похоронили вместе с протоиереем, но в то же время утверждал, что дядя Егор именно так и считает. Надо было расспросить Егора Дмитриевича, не рассказывал ли он приезжим свои соображения по этому поводу, когда подвозил их от Андреевки. Подтвердись и это мое предположение, тогда все расследование можно было бы считать завершенным… Если бы только я сам не возгорелся неодолимым желанием лично отыскать таинственную икону.

Чай я купил без проблем и даже конфет к чаю. Уже сильно смеркалось, и мне здорово повезло, потому что на обратном пути до коровника меня подбросил на "уазике" незнакомый мне шофер. Дорогой он расспрашивал меня, откуда я и зачем приехал. Я рассказал.

— Так это ты в могиле ночь просидел? — удивил меня вдруг вопросом собеседник.

— Да, — ответил я, поражаясь его информированности. — А откуда вы знаете?

— Я тут все знаю, полагается, — ответил он. — Ты смотри, поаккуратнее тут гуляй. У вас в Ворожееве опять кто-то по домам ночью лазить начал. Опять Егор видел следы их деятельности.

На прощанье мой подвозчик и попутчик велел передавать привет Пал Палычу. Я спросил от кого, он представился. Оказалось, что это сам председатель колхоза, решивший зачем-то посетить коровник, подвез меня до полпути.

Сэкономив время на возвращении, я решил забежать по дороге к Максимычу, попросить старика еще раз рассказать мне историю исчезновения иконы, авось вскроются какие-то новые подробности. И вскоре я уже стучался в двери дома с оторванными ставнями.

Мне долго не открывали, но я уже привык к этой особенности обитателей Ворожеева и был настойчив.

— Кто? — наконец прохрипел Максимыч с другой стороны двери.

"Дед Пихто", — захотелось ответить мне, но из уважения к старику я сдержался и отрекомендовался как следует. Максимыч отворил мне дверь.

Выглядел старик плохо. Щетина его еще более отросла, щеки еще больше пожелтели и ввалились, под глазами набрякли синие мешки.

— Что с вами, Петр Максимыч, вы плохо себя чувствуете? — спросил я, когда мы прошли в комнату.

Старик молча подошел к своему неприбранному ложу и тяжело опустился на одеяло.

— Конец мне скоро, — с мрачной убежденностью в голосе произнес он.

Подобные высказывания я от него уже слышал, так что особого беспокойства этот ответ у меня не вызвал.

— Да с чего вы это взяли? — спросил я. — У вас болит что-нибудь?

— Ничего не болит. Только… — Старик испуганно глянул на окно, а потом сразу на дверь и, сбавив голос еще на полтона, произнес: — Куделин ко мне приходил.

— Какой Куделин, куда приходил? — удивился я тем больше, что теперь уже точно знал, что никакого Куделина давно нет и быть не может.

— А вот ты послушай, Саша… — Старик немного наклонился в мою сторону и начал очередную из своих басен.

— Давеча, после того, как я у вас в гостях побывал, сижу я дома. И что-то плохо мне стало, скучно так на душе сделалось и душно, дышать нечем. Дай, думаю, выйду на воздух, пройдусь до Егорова дома, в другую сторону к церкви да кладбищу я по вечерам не хожу. Это только Евдокия ничего не боится, ну так она ведьма. Да ты туда бегаешь, но сам теперь знаешь, что с того приключается. Я бы вообще никуда не пошел, да уж что-то совсем дышать нечем стало и тошнит. Я и вышел.

Вышел, дверь за собой затворил, с крылечка спустился, подхожу к калитке, отворяю, а ОН ТАМ СТОИТ! — три последних слова старик произнес громким зловещим шепотом, глаза его при этом округлились и готовы были выскочить из орбит. Мне показалось, что даже редкие волосы на его голове приподнялись дыбом.

Я молчал, ожидая продолжения рассказа.

— Белый весь, — трясясь, продолжал Максимыч. — На меня смотрит, а лица-то и нет. Ни глаз, ни носа — ничего. Ровное лицо, как луна. Я вскрикнул, а дальше не помню. Очнулся у себя во дворе, лежу за калиткой на снегу. Вот так. Это Куделин за мной приходил. Помирать мне скоро.

— Бросьте, Петр Максимыч, — попытался я успокоить старика, — поживете еще. Нет никакого Куделина, я точно знаю. Помните, мы со Светкой и Вовкой тоже его вроде как выходящим из склепа встретили.

— Не говори, не говори, — испуганно замахал руками Максимыч.

— Так это никакой не дух был, — не сдавался я. — Это приезжие нас пугали. Я сегодня случайно их разговор подслушал, и они сами об этом говорили.

— Ох, Саня, — тяжело вздохнул больной старик, — кабы это так было. Да ведь тебе хоть кол на голове теши, ты все свое гнуть будешь. Гляди, доиграисся. Молчи уж лучше. Вот ты говоришь, нет его, а я сам видел. Стоит весь белый, и лица на нем нет.

Максимыч опять затрясся. Я понял, что мои объяснения бесполезны. Не мне, а ему можно было кол на макушке обтесывать.

— Вы что-нибудь ели? — спросил я вместо этого. — Может, чаю поставить?

— Не надо, — отвечал старик. — Ты лучше посиди со мной еще немного, а то одному страшно.

Я все-таки чай поставил. И старика напоил, и сам попил с дороги. Конфетами его угостил. Потом мне уж уходить надо было, а то Светка с Пал Палычем наверняка беспокоились.

— Петр Максимыч, может, со мной к нам в гости пойдете? — спросил я, одеваясь.

Но старик отказался. Я понял, что после того, как ему привиделся Куделин за калиткой, он просто на улицу выходить боится.

Дома меня уже ждали.

— Тебя только за смертью посылать, — сказал Пал Палыч. — Чай-то принес?

Я отдал Светке чай с конфетами и рассказал о своих дорожных встречах.

Пал Палыч в отличие от меня вовсе не удивился председательской осведомленности. Оказалось, что дядя Егор ездил в Андреевку сообщать о разрытой могиле священника. Он хотел привлечь внимание участкового. А недавно в Ворожееве появились следы взломов заколоченных, оставленных своими жителями домов.

— Обычная история, — подвел итог Пал Палыч. — Все время здесь кто-то в них забирается. Может, бомжи, а может, еще кто, но сообщать все равно надо. Только Егор уже проверял, нет там никого. Залезли и ушли. Дело обычное.

Затем я поведал о печальном положении Максимыча. Этот рассказ, как я и ожидал, взволновал Пал Палыча.

— Ах черт! — сокрушался полковник. — А я еще ногу подвернул, вся опухла. Я ведь и сам хотел сегодня к Максимычу заскочить. Он ведь к нам уж два дня не заходит. И вот, как на зло… — Пал Палыч указал рукой на перебинтованную ногу.

— Сань, сбегай еще раз, зайди к Егору, попроси его, пусть к старику заглянет.

Пришлось мне отложить ужин и опять идти на улицу. Выполнив задание Пал Палыча, я вернулся. И тут, после сытного ужина и после всех моих сегодняшних приключений и путешествий, я почувствовал себя таким уставшим, что смог только завалиться на раскладушку и вскоре заснул посередине интересного фильма.

Глава X

МОЙ БЕС

Утром долго никому не хотелось покидать свои нагретые за ночь постели. А Пал Палыч если бы и хотел, все равно вряд ли смог бы это сделать. Нога в лодыжке у него опухла и местами посинела. Он кряхтел и постанывал, даже поворачиваясь с боку на бок. Я пользовался постельным покоем для своих размышлений.

Новый призрак Куделина, явившийся Максимычу, я списал на больное воображение старика. И теперь меня занимал совсем другой вопрос: куда исчезла икона? Чтобы в нем разобраться, необходимо было восстановить в памяти все россказни, которые я слышал по этому поводу. Хорошо, что моя память редко меня подводит.

Максимыч говорил, что икона исчезла из запертого на ночь храма. Самое логичное было предположить, что похитил или вынес икону кто-нибудь из его служителей. И если храм не отпирался, то этот "кто-то" проник внутрь только через подземный ход из склепа Куделина, потому что на окнах церкви в то время стояли решетки, они и до сих пор еще кое-где сохранились.

Конечно, отец Михаил мог знать о подземелье и даже наверняка знал. Он мог, и опять же наверняка хотел, спасти православную святыню от поругания. Значит, и решиться на отчаянный поступок тоже мог. Вот только одно не вязалось в этой моей версии в общую веревочку. Максимыч говорил, что протоиерей вернулся накануне разорения храма из поездки, в которой хлопотал о спасении церкви и своего прихода. И как приехал, так и слег с больным сердцем, потому что все его хлопоты окончились ничем. И умер несчастный батюшка уже на следующий день, как из церкви вынесли всю утварь. Так что в ту ночь, когда из церкви пропала икона, он лежал тяжело больной и вряд ли мог сам вынести икону из храма. Значит, икону вынес кто-то другой. И если это был служитель церкви, он мог сделать это даже по просьбе отца Михаила. Не так уж глупа тогда и история, в которую верил дядя Егор, будто икону зарыли в могилу с протоиереем. Правда, теперь-то я уже знал, что иконы в могиле не оказалось, иначе зачем приезжие простукивают до сих пор стенки подземелья? И все мои предположения могли оказаться такой же ошибкой. Я опять столкнулся с тем, с чем уже сталкивался этим летом, когда распутывал историю убийства на даче. Мне снова не хватало фактов.