Расхождение - Чарльз Шеффилд

Что теперь?

Дари оглядела лишенный каких-либо деталей горизонт и, оставив «Летний сон» за спиной, двинулась внимательно изучая поверхность перед собой. Оказалось, что в отсутствие света Мэндела видимость заметно упала. Даже с помощью видеоусилителей скафандра не удавалось различить предметы за пределами пятидесяти метров.

Дари замедлила шаг. Каллик, обладавшая прекрасными вычислительными способностями, отстала на полсотни метров, и Дари пришлось поработать самой. Радиус планетоида чуть более одного километра; итак, площадь поверхности Жемчужины составляет менее семнадцати квадратных километров. Ясно различать предметы она способна не дальше пятидесяти метров в любом направлении. Предположим, они разделятся и обойдут всю поверхность.

Тогда каждому из них придется пройти более пятидесяти километров, чтобы ничего не упустить.

Не совсем приятно. Ей следовало подумать об этом еще до выхода из корабля. Дари остановилась, чтобы подождать Ребку и Каллик.

— Я передумала. — Она ознакомила их с сутью возникшей проблемы. — Это займет у нас слишком много времени. По-моему, нам следует вернуться и воспользоваться кораблем Луиса Ненды; ему он сейчас все равно не нужен. А мы облетим Жемчужину по низкой орбите на высоте нескольких сотен метров, включив все имеющиеся на борту сенсоры. Все, что обнаружим, — трещины, ходы, люки, отметины — зафиксирует бортовой компьютер, а потом мы обойдем их пешком. Ханс, ты сможешь управлять этим кораблем? Если нет, воспользуемся «Летним сном», хотя аппаратура на нем хуже.

— Уж это точно. Ненда летает первым классом. Я, конечно, сумею вести его корабль, но держу пари, что Каллик способна управлять им не хуже меня.

— Я часто водила его по межпланетным и межзвездным трассам, — сообщила хайменоптка.

— Итак, возвращаемся. — Дари уже поворачивала, как вдруг заметила на горизонте, позади Ханса Ребки, странный эффект. Сначала она подумала, что у нее просто двоится в глазах: кусок горизонта расплылся, а затем поднялся над поверхностью сферы. Тонкий светящийся слой становился все толще и плотнее; то здесь, то там в нем вспыхивали светлые искорки. Именно такой она увидела Жемчужину из открытого космоса. Дари застыла.

С возрастанием интенсивности стали проявляться цветовые оттенки. Облачко превратилось в оранжевый газовый клок возле однородной линии горизонта, распространившийся почти на четверть окружности.

Все время, пока Дари наблюдала за ним, ореол продолжал увеличиваться. Внутренние огоньки заблестели ярче.

— Ханс! — Она показала рукой. — Посмотри туда. Ты видел что-нибудь подобное, когда прежде ходил по поверхности?

Взглянув, он тут же схватил ее за руку и потащил к «Все — мое».

— Нет, не видел. Пойдем. И поскорее.

— Но что это?

— Черт меня побери, я не знаю. За всю свою жизнь не встречал ничего подобного. Может, мы с Каллик слишком увлеклись изучением внутренней структуры, выйдя на поверхность. Вроде как в дверь стучали — мол, привет, вот мы и прибыли. Он все еще держал ее за руку. — Давайте, пошевеливайтесь. Что бы это ни было, но я предпочитаю наблюдать за ним из корабля с включенными щитами. Закрой наглухо скафандр, сейчас именно тот самый случай. И не оглядывайся.

Дари тут же ощутила непреодолимое желание посмотреть назад. Оранжевый туман, разрастаясь, закрыл более трети линии горизонта и значительно приблизился. Каллик не двигалась, но это вовсе не означало, что она останется сзади. Когда ей захочется переместиться, восемь тоненьких ножек хайменоптки перенесут ее на несколько сотен метров в считанные секунды.

— У него дискретная структура, — раздался спокойный голос Каллик в шлемофоне скафандра Дари. — Светлые искорки — это блики от лучей Гаргантюа на мелких составляющих размером не более нескольких сантиметров. Углы отражения постоянно меняются, поэтому они как бы искрятся. Большая яркость вспышек объясняется, по-видимому, тем, что частицы обладают почти стопроцентным коэффициентом отражения. Никаких соединений между составными частями я не наблюдаю.

Когда хайменоптка наконец повернулась, ближний край облака находился уже в двадцати метрах от нее. Тонкие черные ножки стремительно распрямились, и через секунду она оказалась возле Дари.

— Я согласна с капитаном Ребкой. Этот феномен находится за пределами моего опыта.

— И чьего-либо опыта вообще. — «Все — мое» находился уже в каких-то сорока метрах. Дари не удержалась, и вновь посмотрела назад. Они успевали заскочить в воздушный шлюз и закрыть его еще до подхода сверкающего тумана; а с учетом того, что двигатели находятся на холостом ходу, они, скорее всего, смогут взлететь с Жемчужины, прежде чем передний край облака коснется обшивки корабля.

— Спереди! — раздался голос Каллик как раз в тот момент, когда Ребка начал ругаться.

Дари обернулась. Светящийся газ был прямо перед ними, поднимаясь, словно пар, прямо из непроницаемой поверхности Жемчужины. Пока она смотрела на него, он делался гуще, распространяясь во все стороны и создавая зыбкий барьер между ними и звездолетом.

Ребка резко затормозил, и они огляделись. Облако за спиной продвигалось вперед, став уже непрозрачным, а края его раздвигались все шире и шире. Через несколько секунд они сомкнутся с передним облаком, полностью окружив всю троицу.

Каллик двинулась вперед. Ребка закричал ей.

— Каллик! Вернись! Это приказ!

— Цык-цык. — Хайменоптка не останавливалась. — Прошу прощения, капитан Ребка, но этот приказ я не выполню. Не хочу рисковать жизнью людей, когда этого можно избежать. Я буду рассказывать о своих ощущениях, пока смогу это делать.

Каллик ступила в облако. Оно окутало ее тонкие ножки и бочкообразное тело. Очень быстро она превратилась в темное пятно, окаймленное искрящейся полоской.

— Я уже различаю структуру отдельных компонентов. — Ее голос звучал как всегда спокойно. — Они действительно ничем между собой не соединены, каждый имеет собственную форму и может независимо перемещаться. У них определенно кристаллическая природа. Мне они напоминают водяные снежинки — то же разнообразие форм и фрактальная структура. Я ощущаю их давление на скафандр, подобно обычному наружному давлению. А теперь… они внутри скафандра, хотя он включен на полную непроницаемость! Очевидно, они способны проникать сквозь наши защитные материалы с той же легкостью, с какой проходят сквозь поверхность планетоида. Хотелось бы знать, защитит ли от них корабль.

— Теперь снежинки охватили мою грудную клетку и живот. Они ощупывают меня, словно исследуя мое строение, проникают внутрь меня — я чувствую их. Трудно определить их температуру, но она явно не высокая и не низкая. Не ощущаю никакого дискомфорта.