Таящийся ужас 3 - Владимир Гриньков

Я посмотрел на женщину, потом вздохнул и кивнул.

— Ловко, — сказал сержант. — Надо же такому было случиться. Кто бы мог подумать.

— Вообще все это можно проверить, — осенило меня. — Если только все это правда, то…

Я замолк, не в силах представить всю грандиозность перспектив. Хлопнула входная дверь, и я увидел капитана. За ним шли еще несколько милиционеров.

— Беспокойная ночь была, — сказал я жене Архабова. — И денек такой же будет…

Я не договорил, потому что стоявший рядом со мной сержант неожиданно навалился на меня и вывернул мне руку. Я взвыл от боли.

— Попались, голубчики, товарищ капитан! — крикнул сержант.

Я увидел, как два дюжих милиционера крутят руки жене Архабова, и почувствовал холодное прикосновение наручников к запястьям.

— Думали заморочить нас! — торжествующе сказал сержант и на всякий случай ударил меня в скулу кулаком.

— Женщину держать здесь, — быстро сказал капитан. — А этого — в комнату администратора.

Меня проволокли по коридору.

— Выйдите отсюда! — скомандовал капитан администратору. Она вышла в коридор, с ненавистью взглянув на меня.

— За что ты убил грузина? — спросил капитан.

— Я не убивал, — пробормотал я, холодея от ужаса.

— Рассказывай. — Капитан был хмур. — Дело, конечно, непростое, но мы справимся. Не думай, что здесь дураки сидят! — неожиданно крикнул он.

В комнату вошел сержант.

— Это его сумка, товарищ капитан.

Капитан расстегнул застежку-молнию и запустил руку в темное чрево сумки.

— Их надо в область, в психушку, товарищ капитан, — продолжал сержант. — Вы бы послушали, что они здесь «буровили». Это маньяки.

Капитан доставал из сумки мои вещи.

— Нож, — сказал он. — Где ты спрятал нож?

— Нет никакого ножа. — Я все еще не мог прийти в себя от происшедшего.

— Скажешь, — пообещал капитан. — Все скажешь.

Наконец, он вытянул из сумки книжку Архабова и положил ее к остальным вещам.

— Интеллигенты, — сказал сержант, — а людей режут, как мясники.

Капитан перебрал все вещи. Ножа не было. Он встал и подошел ко мне:

— Тебе вышка грозит, придурок. Спасти может или психушка, или раскаяние. Вариант с психушкой не советую — себе дороже, а насчет раскаяния подумай.

— А книжечку здесь купил, — сказал сержант. — Я такие в магазине видел.

— Что? — не поверил я своим ушам. — Что ты сказал?

— Ты мне не тыкай, сволочь, — обиделся сержант.

«Тем и ценен этот город, — сказал мне Архабов тогда в ресторане. — Идеальное место для социальных экспериментов». Я все понял! Я вскочил со стула и метнулся в коридор.

Жена Архабова сидела на диване между двумя милиционерами.

— Тираж его книги распродается через магазин! — крикнул я.

Сержант настиг меня и сильным ударом повалил на пол.

— Книги в магазине! — хрипел я, пока меня крутили. — Берегитесь!

Они наконец справились со мной и втянули обратно в комнату.

— Точно, шизофреник, — констатировал сержант, тяжело дыша и поправляя рубашку. Капитан вздохнул и вышел в коридор. Сержант сел на стул и взял в руки книгу в темном переплете. Я смотрел на него остановившимся взглядом. Из коридора доносился приглушенный разговор — капитан беседовал с женой Архабова. Сержант перевернул страницу.

— Закройте книгу! — крикнул я. — Немедленно закройте книгу!

— Заткнись! — скомандовал сержант.

Я увидел, как его лицо покрылось пятнами, и понял, что «черный» уже вошел в комнату.

— Заберите у него книгу! — Я попытался вскочить, но второй милиционер, стоящий у меня за спиной, крепко придавил меня к стулу.

— Заберите книгу! — кричал я.

В дверях появился капитан.

— Он убьет его! — Я чуть не плакал от ощущения собственного бессилия.

Сержант поднял руки, словно защищаясь от невидимого противника, но он не знал, что ему не быть победителем в этой схватке. Книга выскользнула из его рук и упала на пол. Но было уже поздно.

— Толя! — Капитан наклонился над сержантом, но тот судорожно дернулся, и капитан, испуганно вскрикнув, отскочил в сторону. Его рубашка была забрызгана кровью. А сержант продолжал содрогаться от невидимых нам ударов, и все новые и новые раны появлялись в его груди. Милиционер, державший меня, ослабил захват, но я не мог пошевелиться при виде кошмара, который разворачивался на моих глазах. Сержант наконец затих, и я подумал, что все позади, но «черный» решил поставить завершающую точку в кровавой истории. Сержант дернулся в последний раз, и я увидел глубокий разрез в его шее — голова как-то неестественно перекосилась.

И прежде чем потерять сознание, я увидел «черного». Он выходил из комнаты, вытирая о рукав окровавленный нож с длинным прямым лезвием. Я даже вспомнил, где видел этот нож раньше, — у нашего соседа по дому, охотника. Хороший нож, я всегда хотел такой иметь.

Очнулся я уже в машине. Мы ехали по городу, и сквозь зарешеченное окошко я видел пустые, печальные улицы. В этом вымершем городе покойный Архабов хотел ставить очередной эксперимент. Мы повернули за угол. И тут я увидел человека: пьяный стоял, держась рукой за покосившийся забор. Он хотел пойти вперед, но все никак не мог решиться — боялся упасть. В какой-то момент он сделал шаг и рухнул на землю, широко раскинув руки, словно его распяли.

Господи, прости нас за все.

Плач палача

Платформа была пуста. Редкие фонари отгоняли прочь темноту декабрьского утра, и сержант, прохаживающийся по платформе, переходил от одного пятна света к другому, останавливался, словно в нерешительности, и после минутной заминки шел дальше. Падал мелкий снежок, и сержант, возвращаясь из одного конца платформы к противоположному, видел свои следы на свежем снегу и старался ступать по ним. Иногда он поворачивался лицом к зданию вокзала и видел в освещенные окна спящих людей, вповалку лежавших на неудобных вокзальных скамьях.

Вдалеке показались огни. Это шел иркутский поезд. Сержант поправил висящую на ремне рацию и направился вдоль платформы: пока поезд подойдет, он успеет еще пройти ее из конца в конец. Снег приятно похрустывал под ногами, и этот хруст пропал только с шумом подходящего к станции поезда.

Сержант остановился, глядя на проплывающие мимо вагоны. Пассажиры спали, и сержант заглядывал в окно с превосходством бодрствующего человека. Состав постепенно замедлял ход, и проводники открывали двери, сонно выглядывая наружу и жмурясь от света редких фонарей. Сержант подошел к входу в вокзал и здесь остановился, ожидая, пока мимо него пойдут сошедшие с поезда пассажиры. Было шесть часов утра, и сержанту оставалось дежурить еще два часа или три поезда — это уж кому как нравится считать. Третий, московский поезд, будет для сержанта последним на сегодня: он приходит в семь сорок семь, и после этого дежурство можно считать закончившимся.

Пассажиров, сошедших с поезда, оказалось немного. Они прошли мимо сержанта и скрылись в здании вокзала, и теперь он опять стоял один на платформе, разглядывая вагоны со спящими в них людьми. Потоптавшись немного, сержант развернулся и пошел к дверям вокзала.

— Сержант! — окликнули его. — Сержант!

Он оглянулся. Из ближайшего к нему вагона выглядывал мужчина.

— Можно вас на минуточку? — спросил мужчина.

Сержант подошел к вагону.

— У меня безбилетник! И не хочет выходить.

— Вы проводник? — спросил сержант.

— Да.

Сержант поднялся по ступенькам в вагон.

— Что же вы пускаете к себе безбилетников, — сказал он.

— Я не пускал его, — проводник развел руками. — Сам не пойму, откуда он взялся. Может, из другого вагона перешел?

Вагон был плацкартный. В воздухе висел тяжелый запах, и сержант поморщился, идя следом за проводником. Люди спали, некоторые что-то бормотали во сне или похрапывали.

— Вот он, — сказал проводник.

На нижней полке, привалившись спиной к стене, сидел человек. Сержанта удивило, что человек сидит в пальто и в шапке, хотя в вагоне было натоплено.

— У вас есть билет? — спросил сержант.

— Нет у него билета, — сказал из-за его спины проводник. — Ни билета, ни денег, ни документов. Я проверял.

Сержант обернулся к нему и посмотрел удивленно, но ничего не сказал и опять обратился к безбилетному:

— Билет есть у вас?

Мужчина покачал головой и отвернулся к окну.

— Эй, — сержант взял его за руку. — Идите за мной.

Мужчина встал и плотнее надвинул шапку на голову.

— Когда он появился в вашем вагоне? — спросил сержант у проводника.

— Не знаю. Я его заметил полчаса назад, когда будил женщину. Она сходила с поезда здесь, я пошел ее будить…

— Понятно, — сказал сержант. — Это меня уже не интересует.