Бронекатера Сталинграда. Волга в огне - Владимир Першанин

Инженер подобрал кусок отрезанной брони и, наступив на один конец башмаком, стал гнуть ее. Едва заметная трещина расширялась, сыпалось металлическое крошево.

– И вы на этом плавать собрались?

– Собгались, – тихо передразнил за спиной еврея-инженера боцман.

– Закрой поддувало, – осадил его Батаев. – Делайте, как положено, товарищ инженер. Может, вам чайку горячего с сухариками?

Командир «Прибоя» знал, что если у моряков кормежка не всегда сытная, то ремонтники порой просто голодают. Слишком много продовольствия требовалось, чтобы прокормить массу людей, участвовавших в защите Сталинграда, а пути подвоза постоянно бомбила немецкая авиация.

– Не откажусь, – вежливо кивнул картавый. – Ну, тогда и рабочих моих угостите.

– Обеспечьте чайник, нашего флотского чая покрепче, сахар и хлеба буханку.

– Будет сделано, – козырнул боцман.

Своего молодого командира экипаж уважал за смелость и находчивость. Благодаря его быстрым действиям был спасен полузатопленный катер.

Экипаж «Верного» был занят своими делами. Сварщики заделали две небольшие круглые пробоины в рубке. Тщательно отмыли стены и пол, забрызганные кровью. Сюда заглянул долговязый зампотех Михаил Сочка. Кряхтя, наклонялся, тщательно осматривал состояние брони. Прочертил мелом полосы вдоль едва заметных лопин, идущих от пробоин в разные стороны. Приказал ремонтникам:

– Вот здесь хорошо проварите, а слесарям каждую клепку осмотреть и простучать.

– Товарищ старший лейтенант, почему же снаряд в рубке не рванул? – снова не удержался от вопроса боцман Егор Ковальчук, исполнявший обязанности командира катера – Морозов лежал в санбате.

Морща лоб, зампотех рассматривал уже заваренные пробоины в стенах рубки.

– Может, антифашисты на заводах снаряды портят, оказывают интернациональную помощь, – с трудом выговаривая длинное слово, предположил артиллерист Вася Дергач. – Я слышал, и бомба одна, начиненная песком, упала.

– Не болтай чушь, – фыркнул зампотех. – Какие антифашисты, когда Германия такие огромные земли делить собралась! Фрицы от жадности с ума посходили. Антифашисты появятся, когда мы немцев бить начнем. А сейчас они тоже возле кормушки толпятся.

И стал грамотно объяснять, что взрыватель штука хоть и простая, но иногда капризничает. Особенно когда на взрыватель надет колпачок, обеспечивающий фугасное действие заряда.

– Вот, гляньте, – жестикулировал зампотех Михаил Тихонович Сочка. – Снаряд шел наискось, прошил стену рубки под углом, и колпачок смялся, зажав взрыватель. То есть снаряд летел как простая болванка. Убил рулевого, прошел через вторую стенку, колпачок, видимо, сплющился и сработал, когда снаряд ударился о воду. Она ведь твердая, если в нее со скоростью метров триста в секунду бьют.

– Зато второй снаряд в трюме рванул как надо, – сказал Ковальчук. – До сих пор куски да кровь из кубрика вычищаем.

– Поторопитесь. Через часок я к вам еще людей пришлю. Борт и переборки заварить надо. А вообще, ваши кораблики на редкость прочные.

– Бронекатеры, – поправил Дергач.

– Один сумел дойти до берега с трещиной поперек корпуса, а вы три 75-миллиметровых снаряда словили и даже своим ходом дошли. А у немцев снаряды сильные.

– У нас тоже не слабые.

Ступников вместе с помощником принес в мастерскую тяжелый пулемет ДШК. Во время атаки «юнкерса» отказал правый ствол. Застрял в казеннике предпоследний патрон в ленте. Мастер-оружейник, едва глянув на ствол пулемета, объявил:

– Дурью вы, ребята, маетесь. Кто старший?

– Ну я, – отозвался Костя.

– Ну – баранки гну. Докладывать как положено надо.

– Старшина второй статьи Ступников!

– По самолету стрелял?

– Так точно.

– Длинными очередями…

– Наверное, – пожал плечами Костя. – Он быстро промелькнул, но я в него попал. Вот помощник подтвердит.

– А может, не очередями, – глядел на него сквозь круглые очки пожилой оружейник. – А одним махом всю ленту выпустил. Ты же ствол мог сжечь, боек перекалить, да и вообще угробить пулемет. Запасной ствол я тебе нигде не найду.

– Н-нет. Я две пристрелочные очереди дал, а затем уже длинными садил.

– Нельзя больше чем по десять-пятнадцать пуль сразу выпускать, – мастер короткими ударами осторожно обстукивал небольшим молотком казенник. – Ствол сильно греется, и пули рассеиваются.

Затем с усилием потянул затвор, снова подстучал и рывками одну за другой выбросил два оставшихся в ленте патрона. Осмотрел донышки гильз.

– Боек испортили, вояки хреновы! Тебе, Ступников, не командиром башни быть, а картошку на камбузе чистить.

Видя, что ребята не только расстроились, но и всерьез испугались, уже мягче объяснил особенности крупнокалиберного ДШК:

– Эти пулеметы большой дефицит, их поштучно выписывают, и только на бронекатера. Да и то не на все. «Каспиец» и «Быстрый» «максимами» и «дегтяревыми» вооружены. На тральщики и то всякое старье ставят, даже «льюисы» допотопные. Весь этот винтовочный калибр против «юнкерсов» – тьфу! Один треск, и ничего больше. А ваш ДШК по мощности авиапушке не уступает, самолетную броню прошивает в любом месте.

– Не всегда, – возразил Костя.

– Выбирайте правильный угол и расстояние. Вслед, да за километр пулять бесполезно. Максимум четыреста-пятьсот метров, а лучше поближе подпускать. Тогда уж наверняка будет.

– Поближе немец сам нас накроет.

– Это война. Тут уж кто кого.

Мастер вставил новый боек и, закрепив ствол на станке, выпустил короткими очередями штук пять патронов в массивный деревянный щит – пулеуловитель, который был прикопан в песке в углу мастерской. Пули с легкостью просадили несколько рядов толстых двухдюймовых досок и вошли глубоко в песок.

– Сила! Бьет как часы. Любой самолет просадит, – удовлетворенно проговорил мастер. – Забирайте свою пушку и второй раз ко мне не приходите.

Пойменный лес, берега Ахтубы, затонов и ериков напоминали смешанный военно-гражданский лагерь. Стоянка бронекатеров охранялась часовыми. Ночью посты удваивались, но буквально в пятистах метрах располагались землянки и шалаши, в которых жили беженцы из Сталинграда. Сновали мальчишки, собирая грибы и дикие груши. К деревьям были привязаны козы, которых сумели переправить на левый берег, ковырялись, разыскивая подножный корм, куры.

– Эх, курочка бы к нам забрела, – пустил как-то слюни Вася Дергач. – Поджарить на вертеле да с самогончиком.

Кормили слабовато: каша, капустный суп с редкими волокнами тушенки. Вечером, перед выходом на задание, кашу готовили понаваристее, давали сало или селедку. Насчет кур Морозов сразу предупредил:

– Кто у беженцев хоть крошку чего утащит, зубы вышибу. – И показал массивную рукоятку ТТ, глядя на Дергача.

– Да я в шутку, – запротестовал шустрый танкист. – Что, не понимаю – люди всего лишились, живут с детьми в таких условиях.

– Заботливый ты, Вася, – как-то нехорошо усмехнулся мичман Морозов. – Ну, смотри у меня.

Дело в том, что несколько дней назад приходили женщины, жаловались, что кто-то украл козу. Подозревали моряков, но шкуру нашли позже на стоянке маршевой роты. У тех дисциплина была слабее. Командиры временные, не до воспитания, лишь бы довести бойцов до места.

Костя вместе с Василием Дергачом как-то ходили на склад получать продукты и махорку. Наткнулись на стоянку маршевиков. Под деревьями сидели, лежали или бесцельно бродили люди, одетые в поношенную красноармейскую форму. Некоторые были выпивши, другие тайком играли в карты. Сержанты с винтовками за плечами сидели по периметру, охраняли не слишком надежных подопечных.

– Махорка есть? – сразу прицепились двое, пытаясь ощупать вещмешки.

– Может, и есть, только не вам выдана, – отрезал Вася Дергач.

Подошли еще несколько человек, один крепко на взводе.

– И спирт небось морячкам выдают?

Начал сдергивать с плеча Кости вещмешок. Дергач отскочил, сорвал с плеча карабин и щелкнул затвором.

– Пошли вон, вояки хреновы. А ты лапу убери или пулю словишь. Мне это недолго.

Маршевики, матерясь, отступили.

– Жмоты. Нас на смерть везут, а им пачки махры жалко.

– Плавают себе, – вторил ему другой. – А для пехоты дорога в Сталинград всего в один конец.

Торопливо шагали прочь. Сержанты в свару не вмешивались, может, боялись. А Вася Дергач долго не мог успокоиться:

– На смерть везут… Они ее еще не нюхали, как я. А уже помирать готовятся.

Тогда же бывший башнер танка Т-26 Василий Дергач немного рассказал о себе, как отступали и столкнулись под Смоленском с немецкой бронетанковой группой.

– Т-26, конечно, хренота против немецких панцеров, броня всего пятнадцать миллиметров. Ты ее из своего пулемета пробьешь. У германских Т-3 немного потолще, но мы ее все равно пробивали. С тяжелыми Т-4 старались в лоб не сталкиваться: броня втрое толще и пушка сильная. Но их немного было.