Вдвоем все же лучше - Рита Рейнвилл

– Вы что, заснули? – Вытянув ножку, Кэти чуть подтолкнула его в бедро. – Мы прекрасно поужинали, выпили превосходного винца… – Приоткрыв один глаз, Джад вопросительно приподнял бутылку, но она отрицательно покачала головой. – Нет, больше не надо, спасибо. Так вот теперь…

– Теперь вы хотите обрушить на наши головы град проблем и заговорить меня до смерти.

– Вот уж чего я не хочу, – сказала она решительно. – Все это нелепо и смешно, но моя жизнь превратилась в такую неразбериху, что стоит все же попробовать внести ясность. Чтобы мы оба знали, на каком свете находимся.

Кэти запнулась. Карие глаза вдруг заблестели от мелькнувшей мысли.

– Но, может быть, я все преувеличиваю. Может, никакой проблемы и нет. Может, вы в самом деле заинтересовались «Домом милосердия», а вчера вам не с кем было отправиться на благотворительный вечер и я оказалась приемлемой кандидатурой. Может быть, поцелуй – это просто… просто мелочь, случайность, на которую глупо обращать внимание.

– Позвольте мне уточнить, – прервал Джад, окидывая ее внимательным взглядом. – Я правильно понял, что, если ваше последнее предположение верно, проблема решается сама собой, то есть попросту аннулируется?

– Да, – просияла Кэти, радуясь, что он сразу понял. И выжидательно замолчала.

Ждать пришлось долго.

– Ну? Так что вы об этом думаете? – вырвалось у нее наконец, когда молчание стало невыносимым.

Повернув голову, Джад посмотрел ей прямо в лицо. Пальцы руки, вытянутой вдоль спинки дивана, почти касались ее плеча. На губах играла улыбка фавна. Не выдержав ее, Кэти смущенно шевельнулась.

– Все-таки что вы скажете? – повторила она чуть охрипшим голосом.

Джад медленно, как бы раздумывая, провел пальцем по ее голени, потом прочертил дорожку до подколенной впадинки. И, когда она, дернувшись, сильнее вжалась в угол, мягко ответил:

– Кэти, милая, проблема не только налицо. Она огромна.

– Джад?! – Ее голос зазвенел настоящей тревогой.

– Но это не значит, что я не собираюсь работать в «Доме милосердия». Я решил предложить свои услуги, как только прочел статью.

– Она получилась удачной, – оживленно заговорила Кэти, увертываясь от его руки и стараясь переключить направление его мыслей. – Очень информативная и деловая. Сразу же после публикации к нам пошел непрерывный поток звонков. Я даже сочла нужным послать в редакцию благодарственное письмо.

– А потом я увидел снимок директрисы этого «Дома», – продолжал, не давая сбить себя, Джад, – и отправился посмотреть на вас, чтобы убедиться: такая женщина на самом деле существует. И, увидев вас, понял: все правда. И еще понял: я от вас не отступлюсь. – Глядя ей прямо в глаза, он медленно произнес: – Я захотел, чтобы вы стали моей, сразу, с первой минуты, я хочу этого сейчас, и я буду хотеть этого всегда.

– Бог знает что! – воскликнула она, протестующе воздевая руки. – Нельзя быть таким импульсивным. Нельзя увидеть в газете портрет – и выстроить программу на всю жизнь.

– Нельзя? Как видите, можно.

Возразить было нечего. И она продолжала просто всматриваться в его исполненное решимости и воли лицо. Да, он был серьезен, он так это чувствовал. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять: я хочу эту женщину.

Ее. Кэти:

Но почему она так изумляется? Поведение Джада вполне совпадает с тем впечатлением, которое составилось у нее в первую встречу. Человек, быстро решающий, чего он хочет, и даже еще быстрее добивающийся желаемого. Но одно дело – понимать это теоретически, другое – оказаться соучастницей в ситуации, подтверждающей верность твоей гипотезы.

– В жизни не слышала более безрассудных речей, – пробормотала она, вставая с дивана и глядя на него сверху вниз.

Усмешка, скользнувшая у него по губам, привела ее в ярость.

– Все зависит от точки зрения, – сказал Джад. – Но впрочем, женщины и в самом деле чуть осторожнее в самопризнаниях и выводах.

Чтобы хоть как-то разрядиться, Кэти прошла к окну, потом, не оборачиваясь, ответила:

– Думаю, дело не в осторожности, а в благоразумии и предусмотрительности. В большей способности реалистично воспринимать мир, если хотите.

– Все так, – согласился он добродушно. – А вот мужчина обычно в первую же секунду знает, хочет он женщину или нет.

– Естественно, – презрительно прищурившись, парировала Кэти, – ведь глядя на женщину, мужчина руководствуется не разумом, а… – она замялась, глядя в сверкающие от удовольствия глаза Джада, и строго закончила: – …а гормонами.

Весело прищелкнув языком, Джад встал, подошел к ней и, все еще посмеиваясь, чмокнул в кончик носа.

– Все правильно, – смиренно подтвердил он, – именно так мы и поступаем. – Осторожно обняв ее и глядя прямо в рассерженные карие глаза, он мягко спросил: – А вы можете посоветовать, как нам с этим справляться?

– Какие еще советы? – Проскользнув под его рукой, Кэти отступила на безопасное расстояние. – Я не знаю, как справиться с собственной психикой, мне недосуг размышлять о ваших гормонах.

– Разбушевавшиеся гормоны – это серьезно.

– Усталость, потеря работоспособности и депрессия – еще серьезнее. – Она опустилась в стоящее рядом кресло и уныло взглянула на Джада.

Выражение веселого лукавства слетело с него так же быстро, как появилось.

– Вы не преувеличиваете, Кэти? – спросил он, нахмурившись.

– Ну, я готова согласиться, что гормональные бури переносятся нелегко, однако…

– Кэти, вы же отлично понимаете, о чем я спрашиваю!

– О да, – невесело усмехнулась она. – Нет, я не преувеличиваю.

Джад взял стул, поставил его рядом с креслом Кэти и, озабоченно на нее глядя, спросил:

– И что же вы собираетесь предпринять?

Она отвела глаза. В типично мужской, бульдожьей манере он упорно шел к своей цели, добиваясь – без всяких на то оснований – права участвовать в ее делах, навязывать свою точку зрения. Пари можно держать, что ему не понравятся ее планы и он просидит до рассвета, настойчиво переубеждая ее. А если она обнаружит хотя бы частицу сомнения в своей правоте, этому просто конца не будет.

– Собираюсь изменить свою жизнь, – сказала она спокойно.

– А точнее?

– Запустив в ход кампанию по освещению деятельности «Дома милосердия» в средствах массовой информации, сразу уеду.

– Да, вам неплохо бы отдохнуть, – кивнул он.

– Я поеду не отдыхать, – сказала она, старательно избегая его взгляда. – Я уеду совсем, навсегда.

– Бросите «Дом милосердия»? – ошеломленно спросил он. – Но это просто невозможно. «Дом» – ваше детище.

– Далось вам всем это слово, – пробормотала она, барабаня по ручке кресла. – «Дом милосердия» придумал Кевин, он же и создал его на свои деньги.