Женька, или Преодоление (СИ) - Купрашевич Владимир Ильич

Когда неделю спустя долгожданная фигура заполнила, наконец, дверной проем, и Женя пришла в себя, первое, что она потребовала от мужа за свои страданья и муки — полной компенсации и немедленно.

— Я уж вижу, банька приготовлена…, — улыбнулся Василий и на его потемневшем от общения с морем лице обозначились морщинки.

В баню Женя впорхнула сама, торопливо разделась, быстро ополоснула кипятком тазы, скамейки, полок, разложила мочалки, мыло и с нетерпением взглянула в оконце. Мужа все не было, она уже собралась бежать в дом, когда он появился на посыпанной желтым песком тропе с полотенцем через плечо. Шел он так неторопливо, что ей показалось, что он вообще не дойдет.

— Почему же не на крыльях?! — простонала она, втаскивая его в предбанник и запирая дверь. — Неужели не соскучился?

— Смертельно, — пробормотал он.

Всем телом она почувствовала сквозь жесткую одежду исходящее от него тепло и с трудом удержалась, чтобы не сорвать на ней все молнии и пуговицы.

— Раздевайся, быстренько, — прошептала она и подтолкнула к скамье.

Втащив Василия в парную, она повернула его к себе и приказала не препятствовать ей и принялась мыть. Сначала она намылила ему лицо и руки, смыла теплой водой, потом, намылив объемную мочалку, она принялась за его тело, приговаривая «Ой, какие же мы славненькие». Ей и на самом деле казалось, что природе никогда еще не удавалось создать такое красивое тело, как у ее мужа. Василий, уже отвыкший от ее опеки пытался препятствовать, даже сердился, но она, не обращая никакого внимания на его возражения, изо всех сил намыливала ему шею, плечи, спину, ягодицы, затем, снова развернув лицом к себе — грудь, бока, живот… «А теперь самое дорогое» — прошептала она и Василий невольно дернулся…

Окатив мужа водой из таза в последний раз, она сунула ему в руки мочалку и шепнула:

— А теперь меня…

Она невольно зажмурилась и развернулась к нему задом и почувствовала, как ее тело напряглось в обморочном ожидании долгожданных ощущений.

Ноги уже не держали, она стала медленно оседать, когда внезапное погружение блудного гостя захлестнули ее волной такой силы, что из нее вырвалось что-то наподобие стона и слезы хлынули по щекам, смешиваясь со стекающей водой.

Скользнув ладонью в мыльной пене по своему животу, она погрузила пальцы в набухшую плоть, наткнулась на восхитительную занозу и, прогнувшись в пояснице, подалась назад, словно намереваясь бабочкой навечно насадить себя на смертоносную шпильку, соскользнула по мокрым половицам, упала на колени, всхлипывая и бормоча, что-то бессвязное, словно в бреду. Инстинктивно поймала она ножку скамьи и, коснувшись взбухшими сосками теплых досок пола, раскрылась как цветок навстречу пчеле, которая с лету погружалась всеми лапами в нежные и ароматные лепестки с таким усердием, что баня ходила ходуном, словно живая…

С неделю поселок жил той жизнью, ради которой дееспособное население всю зиму предельно напрягалось, чтобы дотянуть до светлых денечков. Первые дни члены экспедиции отсыпались, отмывались, восстанавливали запущенные функции организма. Потому улицы и дворы были пусты, только изредка за развешанным бельем или еще по какой нужде выскакивали ожившие разгоряченные бабенки, иногда едва прикрывшись полотенцем, или только накинув халат на голое тело, не стесняясь откровенности обнажаемых в движении грудей, бедер, ляжек и даже, как будто бы, наслаждаясь этими казусами. Вчерашние улитки ожили и расслаблялись по полной программе.

Однако, вскоре на улицах замелькали какие-то автомобили — от навороченных джипов до реликтовых «копеек», какие-то мужики, мало кому знакомые зашастали по поселку — в правление, в склады, снова в правление. Понятно было, что наехала та самая «крыша»… Самого Барсика не было видно, но бригада его работала энергично, словно комитет по продразверстке.

Василий, конечно, тоже ввязался в разборки, к счастью без боестолкновений, и, когда, наконец, крышняк отвалился, вернулся домой злой и возбужденный. На вопрос Жени, что там происходит, долго не отвечал и только немного успокоившись, объяснил все одним емким словом:

— Сволочи…

То, что наехали сволочи, Женя знала и без него, ее беспокоила иная информация, которую муж уже должен был подцепить в поселке, но, то ли сарафанный телефон еще не работал по причине занятости телефонисток, то ли Василий был озадачен другими проблемами, но речь о Лехе-рефрижераторщике он так и не завел. Виниться Женьке, вроде бы было и не в чем но она-то помнила о своих смятениях, и сознание, что в какую-то минуту могла дать слабину оставило неприятный осадок. Тем более, что после нескольких безумных ночей с Василием ей совсем непонятными стали те минувшие странности.

Узнать у своего партизана, что происходит в поселке, ей не удалось и Женя, чувствуя, что назревает что-то неладное, решилась зайти к тете Гели. Прихватив с собой хозяйственную сумку, она сослалась на то, что кончается сахар и отправилась к громоздкому черному дому за таким же черным и плотным забором. Позвякав без результата кованным ржавым кольцом по калитке, Женя нашла щепку и, просунув ее в щель, откинула заложку. Первое, что попало ей на глаза тот самый полугрузовичок-полуджип посреди двора, на котором они с Василием ездили за дровами. На заднем плане развешанные сети, скорее их останки. Только потом Женя увидела на крыльце, словно памятник неприступности фигуру тети Гели.

Рыбачка смотрела на нее в упор, но кивнула в сторону входа. Что означало приглашение.

Комната, в которую они вошли, была классической, с низким потолком и небольшими окнами. Хозяйка включила свет, отчего мало что изменилось. Все так же молча она кивнула в сторону стола, и первой уселась на табурет.

— Чо-ж, до сих пор не приходила, — проворчала она — Болтать я не люблю, но чайку бы попили. Уж полгода здесь.

Женя посмотрела в сторону и заметила в углу телевизионный приемник.

— Ящик тоже не смотрю. Одно вранье меняют на другое…, — пояснила рыбачка.

Потом она замолчала и Женя поняла, что должна объяснить свое несанкционированное появление.

— Тетя Геля, что там происходит, какие-то мужики, возня… Василий мне ничего не рассказывает, но я-то догадываюсь, что он снова ввязывается во что-то…

Тетя Геля помолчала с минуту, потом поднялась и воткнула штепсель самовара в розетку. Это, видимо означало приглашение отпить чайку. Потом грузно осела обратно на свой табурет.

— Нормальный мужик у тебя. Мой такой же был. Всюду ввязывался.

На этом повествование закончилось но Женя, еще несколько минут ждала продолжения. Оно последовало лишь, когда дымящийся ароматный чай был разлит по чашкам.

— Пронюхали гады чего-то. Требовали денег. Твой и поставил их на место. Траулер то у него, можно и на дно пустить. Сами-то рулить не умеют.

— Он что, сошел с ума?

Тетя Геля медленно повернула к ней голову.

— Он то, как раз в уме. Чего остается?

— Не пугайте меня тетя Геля!

— Ну, тебя не больно испугаешь, да и не сделает он это-го. Надо же им как-то яйца прищемить.

— Но так ведь гады же…

— Гады, — просто согласилась тетя Геля.

— А кто выдал то? — собираясь подняться, спросила Женя.

Тетя Геля еще больше помрачнела.

— Да в том то и загадка. Отгадаем…

На крыльце, заметив, что Женя смотрит на машину, уже без вопроса пояснила:

— От мужа остался.

— Вы что и сами водите?

— Бывает.

У калитки Женя ожидала, что рыбачка предложит ей заглядывать почаще, но та, молча, закрыла за ней калитку.

Вернувшись домой, Женя сразу же отыскала мужа, который возился с заскрипевшей дверью.

— Я была у Гели.

— Ну и что?

— Кто-то же вас выдал. Вася, это не я. Клянусь, ни с кем не встречалась, никому ни слова.

Муж с недоумением посмотрел на нее..

— Ты-то тут причем?