Наковальня мира - Кейдж Бейкер

Нежно улыбаясь, Балншик прикрыла ему рот ладонью и мягко оттолкнула прочь. На лице доктора-йендри отразился неподдельный ужас. Балншик наклонилась над Смитом так низко, что он мог бы ощутить приятную тяжесть ее грудей, если бы временно не утратил способность чувствовать.

— Отец его светлости также благодарит вас, — нежно пропела она и поцеловала караванщика.

«Надо же было оказаться парализованным именно сейчас», — с досадой подумал Смит и снова провалился в беспамятство.

— Мальчики поклялись, что ты наш старший караванщик вот уже много лет и никогда даже близко не подходил к Каркатину, так что вся эта чушь насчет воровства забыта, — сообщила госпожа Смит, попыхивая трубкой.

— А Цветущий Тростник? — с трудом ворочая языком, поинтересовался Смит.

— Исчез без следа, — фыркнула госпожа Смит. — Уполз в ночь, как змея. Должно быть, он перебрался через стену и скрылся в лесу. Проклятые, подлые зеленюки! Конечно, теперь, когда все бандиты мертвы, мы не сможем узнать, кто подослал к тебе убийц, но я бы сказала, что это йендри. Наверное, ты успел нажить немало врагов, не правда ли, дружок?

— Все пятеро негодяев были членами банды «Головорезы», — сообщила Горицвет. — Я видела их татуировки. Чтобы нанять таких бандитов, нужны очень большие деньги, поэтому, я думаю, они охотились не за вами. Скорее всего, они гоняются за тем, что находится в чемоданчике Парадана Смита.

— А груз не пострадал? — промямлил Смит. Повариха покачала головой:

— Ребята внимательно все осмотрели. Никаких повреждений. И никто, кроме тебя, не ранен. Да и тебе по большому счету крупно повезло: по крайней мере ты спасся и от мясного рагу по-охотничьи, и от дикого горошка в сметанном соусе.

— Как видите, все к лучшему, — весело заключила Горицвет. — Йендри говорит, что через день или два вы снова будете на ногах и мы сможем двинуться дальше.

— Только представьте себе, сколько освободилось места в повозках после того, как мы лишились двоих пассажиров!

Однако в тот день, когда Смит почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы отправиться в дорогу, появился одинокий путешественник и оплатил проезд до Салеша-у-Моря. Он представился господином Амуком, наемником по роду занятий, его расовая принадлежность осталась неизвестной, и он не сообщил никакого адреса. Господин Амук был рослым, крепким мужчиной и отличался крайней молчаливостью. Он разместился в повозке, находящейся прямо перед повозкой лорда Эрменвира. Новый пассажир спокойно сидел, опустив плечи и скрестив руки на груди, и плач младшего ребенка Смитов, похоже, совершенно его не раздражал.

Пошатываясь и опираясь на плечо доктора-йендри, Смит сумел забраться в грузовую повозку, где механики устроили для него лежанку из мешков с мукой, принадлежащих «Мельницам Старого Труна».

— Вы должны принимать отвар каждый вечер до самого новолуния, — давал последние наказы доктор. — У вашей поварихи есть рецепт и все необходимые компоненты, она обещала готовить вам лекарство. Когда доберетесь до Салеша, зайдите в купальни на Якорной улице и спросите Левендилоя Тиса. Скажите ему, что вам необходим полный оздоровительный курс. После него вы почувствуете себя значительно лучше.

— И сколько мне это будет стоить? — сердито пробурчал Смит, пытаясь поудобнее устроиться на лежанке. Он только что уладил все денежные вопросы с управляющим исключительно благодаря тому счастливому обстоятельству, что кузен обеспечил его дорожными чеками.

— Вы можете расплатиться вот этим, — ответил доктор, вкладывая в ладонь Смита какой-то предмет. Взглянув на подарок, караванщик увидел нечто похожее на небольшой глиняный диск на плетеном шнурке. Смит надел его на шею.

— Спасибо, — поблагодарил он доктора.

— Будьте осторожны, Смит, — предупредил его йендри.

— Непременно, — заверил его караванщик. — Ведь где-то все еще бродит Цветущий Тростник. Знаете, слушая, как ваши люди рассказывают, насколько вы лучше нас, я всегда думал, что это, вероятно, правда. И был очень разочарован, когда узнал, что среди вас есть такие же лицемеры, как и среди нас. Или ваша религия оправдывает убийства?

Доктор поморщился:

— Хм, моя религия не оправдывает.

— Как же тогда такой человек, как Цветущий Тростник, стал убийцей?

После довольно продолжительного молчания доктор печально произнес:

— Кто знает, что творится у него на душе? Порой любовь оставляет после себя гораздо больше смертей, чем самая лютая ненависть.

Смит кивнул. Этот урок он усвоил уже давно.

— Ступайте с миром, господин старший караванщик, — сказал доктор и дотронулся до лба Смита, словно благословляя его.

Повозки, покачиваясь, двинулись вперед, как только механики направили колеса в колеи. Стражники открывали ворота. Как всегда в последние минуты перед отъездом, вокруг царила суматоха. Горицвет протрубила отправление, и караван покатил в лес, наполненный яркими листьями, оставляя позади все неприятности Красного дома.

Местность, по которой они проезжали, была довольно холмистой, приходилось то подниматься, то спускаться по отвесному склону. Механики с усилием нажимали на педали, и мускулы у них на ногах вздулись так, что, казалось, готовы лопнуть от напряжения. Неровной была и сама дорога, вымощенная красноватым камнем. Растущие по обочинам деревья своими мощными корнями поднимали каменные плиты, образуя ямки, которые кое-где были небрежно залиты цементом. Дорога петляла среди холмов, вилась по склонам, порой стремительно спускалась на дно ущелья или следовала за изгибами реки, струящейся по долине. Плакучие ивы вдоль берегов сделались бронзовыми после ночных заморозков, а дыхание путешественников в холодном воздухе превращалось в облака седого пара.

Черная Гора все еще маячила над океаном багряной листвы. У Смита, милю за милей наблюдавшего за ней со своей высокой лежанки, было жуткое ощущение, что Гора тоже следит за ним.

Порой, если синевато-серые тучи не скрывали Гору из виду, Смиту казалось, что он различает на вершине какие-то строения: черные зубчатые стены, острые обсидиановые шпили, высокие башни с узкими бойницами, похожие на великанов, сощурившихся от яркого солнечного света. А иногда караванщик не мог разглядеть ничего, кроме беспорядочного нагромождения каменных глыб, базальтовых площадок и срывающихся с неба звезд, которые стремительно исчезали за лесом.

Никто не спускался с таинственных высот и с завываниями не бросался на караван, и когда по вечерам путешественники разбивали лагерь, их окружала глубокая тишина. Даже ребенок Смитов, казалось, успокоился.