Идеи в масках - Анатолий Луначарский

Действие происходит в столице Нордландии в середине прошлого века.

Картина первая

Кабинет короля. Пол устлан дорогим темным ковром. Стена направо занята библиотекой. Наверху шкафов стоят бюсты античных божеств. Над маленькой дверью спальни большое кровавое Распятие испанской работы. Две другие стены обиты темно — тисненой кожей. В глубине два окна с опущенными зелеными драпри. Налево большая выходная дверь. По стенам фотографии, чертежи и гравюры с изображением причудливых зданий; модели каких-то, башен церквей и замков сказочного вида стоят на высоких консолях у стен. Ближе направо письменный стол, заваленный и заставленный прессами, безделушками, книгами, кипами бумаг и чертежами. На нем в богатом севрском вазоне великолепный букет огненно — красных роз. Кресла, стулья, диваны обиты кожей того же типа, что на стенах. У ног рабочего кресла шкура бурого медведя. В углу виолончель, в другом — довольно большая статуэтка скорбящей Богоматери испанской работы. Перед нею особая мебель для молитвы, Рядом пюпитр со старинным рукописным Евангелием, освещенным особой, полускрытой лампочкой. Вообще же в кабинете — зеленый полусвет от драпри.

В кресле сидит король. Это высокий, тонкий мужчина, лет двадцати восьми. Он белокур, волосы причесаны на пробор, завиты и взбиты с одной стороны; небольшие рыжеватые усы; лицо бледное и нервное, не лишенное красоты и выигрывающее от больших синих глаз под почти черными бровями. Руки благородные, подвижные. Одет по — домашнему в черную бархатную куртку, застегнутую доверху; широкий отложной воротник мягкой рубашки перевязан шелковым голубым шнурком с серебряными кистями, падающими на грудь. Брюки широкие, светло — серые, с тонким черным лампасом. Он сидит, закрыв лицо руками. Перед ним стакан, графин с водой и бутылка арак — пунша. Входит Юлиан, вымуштрованный пожилой лакей в желтой ливрее.

Юлиан. Ваше высочество, господин архитектор (Пауза).

Король медленно отводит руки от лица и рассеянно смотрит на Юлиана.

Юлиан. Господин архитектор, ваше высочество.

Король. Мосье Лоран? Проси.

(Юлиан уходит. Почти тотчас же входит П. П. Лоран, небольшого роста вертлявый француз во фраке, с цилиндром в одной руке, с портфелем в другой. У него густые усы и фавориты, четкий пробор посредине головы. Кланяется; его лакированная черная голова, рассеченная пробором, долго остается наклоненной).

Король. Bonjour, m-r. Laurans! Отлично, что вы пришли. Рассейте мои мысли дуновением вашего гения.

Лоран. Ваше высочество слишком добры ко мне.

Король. Присядьте, Лоран. Итак?

Лоран (Вынимая чертежи из портфеля). Итак, между северной и восточной башнями я решил на самом верху перебросить мост аркой. Форма будет несколько напоминать Ponte deu Sospiri… В месте, где мост смыкает свои половины будет возвышаться над всем замком ажурная готическая башенка, верх великолепия. Мотив немецкого Ренессанса. Оттуда вы будете иметь единственный в своем роде вид, фасад же примет при этом изумительно оригинальный и нарядный характер. И никто не упрекнет меня в латинизме. Ведь здесь боялись этого. Между тем я — убежденный германист. Ничто меня так не волнует, как пятнадцатый век немецких стран.

Король (Рассматривая чертеж). Это превосходно. Это достойно вас и меня. Мосье Лоран, прошу вас, подымите одну стору.

(Лоран, грациозно скользя, идет к окну и подымает драпри).

Король. Это отлично! (Смотрит на чертеж и в то же время протягивает руку архитектору). Благодарю вас, милый Лоран. Вы красавец душою, гением. Но приготовили ли вы также черновой чертеж усыпальницы?

Лоран (Вынимая другой чертеж). Усыпальница короля, разумеется, должна быть выдержана в египетском стиле.

Король. В египетском? (Задумывается па минуту). Да, вы правы, Лоран… Именно… Благодарю вас (Смотрит на чертеж). Это прекрасно; эти массивные, черные колонны.

Лоран. Живопись однако, как и надписи, по моей идее, должны иметь в себе нечто руническое. Это сделает вашему высочеству мой друг Бонифас де — Бокер, художник, богатый фантазией и разнообразный.

Король. Да, да… Но отчего же я так долго не вижу его у себя, этого дорогого живописца, которого уже люблю потому, что вы любите его?.. Бога ради, Бога ради, Лоран, не затягивайте сооружение Серебряного Дворца. Моя судьба так тесно сплетена с судьбою этого великого здания! Все, что я строил до сих пор, — замок в Хиальмарскрони, большой охотничий, замки, воздвигнутые этим неудачником Брендом и педантом Бормилиусом, — все это ведь игрушки по сравнению с задуманным теперь мною и вами. Я не скрою от вас, какое значение в моей жизни должен играть этот дом любви, смерти и бессмертия. Едва он будет закончен, как я введу в него мою новую подругу, новую королеву, которая утешит меня в моей потере… которая подарит мне наследника. Вот почему дом мой должен носить характер гнезда, истинно — королевского гнезда. За этим-то нужны мне: брачная зала, большая капелла, апартаменты во вкусе принцессы Эльзы, детские, оранжереи, зимний бассейн и прочее. Но путь мой открывается перед моим взором весь до конца. Ибо я взошел уже на вершину холма жизни. Вдали я вижу кипарисы. И я уже сейчас думаю о моей усыпальнице… Любовь, красота, надежды и вечность слиты для меня в каждой мысли. Лоран, когда я начинаю думать об этом, священная экзальтация овладевает мной, обильные слезы текут из глаз, и мне кажется, что звучит музыка, которая торжественно сопровождает каждый шаг мой по жизненному пути (Встает и в волнении ходит по комнате). Ах, Лоран, зачем я не поэт? Зачем не композитор? О, Лоран, дайте, дайте мне поэта, дайте мне композитора, который сумел бы пассивно повиноваться велениям фибр души моей, дайте мне их, как бы божественные инструменты, — и я создам сквозь их дух, их умением, их талантом неслыханные еще по глубине и совершенству произведения (Останавливается посреди кабинета и торжественно протягивает руку кг бюсту Аполлона). О, ты, Феб — Аподлон, дай мне быть прекрасным во все дни моей жизни (Обращается к Распятию, умоляюще сложив руки. В голосе его слышны слезы). Спаситель мой, ведь я знаю: ты не низверг во ад бедного, тобою побежденного, но светлого демона — Аполлона… В страхе бывший бог прибежал к тебе среди громов, возвещавших твою победу, и пал перед тобой. Ты же простер пронзенную руку и каплями своей крови крестил его и тем дал нам Аполлона христианского, моего патрона… Силы небесные, дайте мне жить красиво и по — христиански (Садится к столу и задумывается).

Лоран (Тихо). Я поражен… Я благоговею… В словах вашего высочества слышится нечто пророческое…

Король. Вы думаете? Мне самому кажется, что так (Небольшая пауза). Но вернемся к предмету нашего разговора. Почему друг ваш де — Бокер не здесь еще?

Лоран. Приходится, наконец, открыть причину вашему высочеству. Я уже говорил вашему высочеству, что друг мой находится на юге Франции и что, очутившись временно в денежном затруднении, он не может предпринять путешествия без некоторой помощи со стороны вашего высочества.

Король. Но, Боже мой, вы удивляете меня, мосье Лоран! Не говорил ли я вам тысячу раз, что вы можете брать деньги на все относящееся к построению Серебряного Дворца? Берите безотчетно. Зачем вновь и вновь разговоры о деньгах? Кого это интересует?

Лоран. Но, ваше высочество, я не осмелился бы…

Король. И не надо, не надо, Лоран… Будьте другом, — никогда о деньгах. Берите на постройку, на себя, на ваших друзей, сколько вам надо. Приносите с собою ордеры казначейству на такую-то сумму, я не читая подпишу, и поскорее к действительности, к настоящему делу, к красоте.

Лоран. Ваше высочество, я рад поступить согласно вашей воле…

Король. И будем друзьями. Довольно об этом! (Меняя тон). Видались ли вы сегодня с моей кузиной? Какая сегодня погода в этой прекрасной, но изменчивой душе?

Лоран. Ваше высочество, позвольте мне, как мне ни тяжело, вернуться к вопросу о деньгах.

Король (С досадой). Вы сегодня несносны, Лоран (Принимает вид скучающий и надутый).

Лоран. Простите… Но… Как это ни странно… Граф Ульм отдал приказ не выдавать больше денег по королевским ордерам, не контрасигнованным его подписью.

Король (Тихо и весело смеется). О, старый чудак, старый чудак этот мудрец! Вы знаете, это замечательный человек. Он — автор большого труда по политической экономии, переведенного на английский язык и о котором этот скучный Милль отозвался с большой похвалой. Кроме того он написал «Введение в науку об обществе», а сейчас кончает первый том своей «Науки об обществе» — «Первобытные общества дикого севера». Вы знаете, Лоран, его книги, которые я имел терпение просмотреть, не лишены стиля. Да, да… это литератор и по — своему, поэт. Но у него много черт чудаческих. Так, он считает мое королевство конституционным. Принимает всерьез сейм и держится за права министра, ответственного перед страной… Бедная, детская, некультурная, не вышедшая еще из полуживотного существования, страна моя! Ты так нуждаешься в любящих и снисходительных правителях, а тебе навязывают странную и смешную роль стада, контролирующего своего пастыря. Ха — ха ха! Граф Ульм хочет быть псом, ответственным перед баранами и ослами за действия пастуха. Ха — ха — ха!