Паломники Бесконечности - Семен Слепынин

Слева тянулся длинный коридор. По сторонам — наглухо закрытые двери. Там, надо полагать, были жилые помещения. Сквозь толстые гранитные стены я без труда проник в одно из них и в страхе тился. Люди! Такие же двурукие и двуногие, как я. Они, скрючившись, валялись на полу, лежали на кроватях. И только один человек, прислонившись к стене, стоял как статуя, скованный вселенским морозом. В другой комнате увидел семью, достойно встретившую свою тепловую смерть. Две женщины, одна постарше, другая помоложе, мужчина и дети, одетые в меховые шубы, сидели за столом. В их широко открытых застекленевших глазах навеки застыли ужас и мольба: за что?

Не помня себя, я вырвался из музея кошмаров, летел в непроглядном даже для моих глаз пространстве, и в душе метались вопросы: за что такой ужас? Кому он нужен? Неожиданно наткнулся на космический корабль — гробницу с заледеневшими мумиями, бывшими людьми, застигнутыми в самых разнообразных позах.

И тут моей душой овладел невиданный страх. Я бросался из стороны в сторону, пытаясь вырваться из дьявольской Вселенной. Хоть куда. Хоть снова в пугающее Великое Ничто.

Наконец усмирив свои чувства, полетел в одном направлении. Только так можно найти обрыв, где кончалось пространство и этот напичканный кошмарами мир.

И все же не удержался, заглянул в недра еще одной планеты и сразу понял: здесь люди не стали ждать медленно и мучительно вползающей тепловой смерти. Они оборвали свои жизни мгновенно. Мужественное решение! Когда в подземных коридорах и комнатах было еще сравнительно тепло, они распахнули все люки и двери. Вселенский холод стремительно ворвался и в один миг всех заморозил. Лица людей не были искажены муками и страхом ожидания. Обитатели глубинных убежищ даже не кутались в шубы. Легко одетые, они сидели за столами и будто вели оживленную беседу. Застывшую, безмолвную и вечно длящуюся беседу.

С тяжелым настроением я все шел и шел по тускло освещенным коридорам, заглядывал в комнаты и видел все те же страшные, беззвучные и навеки замороженные беседы. Однообразие поразительно. Договорились так, что ли?

И вдруг я попал… на новогодний бал! На своего рода пир во время чумы. В зале стояла нарядная елка. В колоннах зала, особенно в люстрах, многие атомы еще жили, пульсировали, испуская слабые, гаснущие излучения. Но они слепили меня, и я вынужден был наполовину убавить свою сверхъестественную зоркость. И первое, что увидел, — двух стройных красавиц, двух дам в бальных открытых платьях. Дамы улыбались, и жуть брала от этих застывших улыбок. Подняв бокалы, они поздравляли друг друга с Новым годом. Пена шампанского, перелившаяся через края, замерзла и сияла хрустальным кружевом. Остальных мужчин и женщин, также легко и празднично одетых, космический холод застиг и сковал в тот миг, когда они кружились в вальсе.

Только один человек был здесь в шубе, в валенках и с пушистой меховой шапкой на голове — Дед Мороз. Подняв руку, он с улыбкой приветствовал замерших в вечном вальсе мужчин и женщин. Я подошел к нему, и что-то знакомое почудилось в серых заледеневших глазах, в добродушной лукавой улыбке. Где я его видел? В какой из давно ушедших земных жизней? Помнится, только один человек в минуту тягчайших испытаний мог в кулак собрать свою волю и ободрить всех своих мужеством. Неужто он — капитан?

Какой вздор! Нет, хватит с меня миражей и галлюцинаций. Хватит чертовщины. Я выбрался из подземных лабиринтов и оказался в пространстве настолько пустом, что на невероятно долгом пути попалась лишь одна черная звезда. И вдруг вдали, в непроницаемом мраке сверкнули три искорки. Померещилось? Опять галлюцинации? Нет. Стремительно подлетев, обнаружил, что это угасающие звезды — дотлевающие угольки некогда пылавшего вселенского костра.

Я приблизился к одной из них — средней по размерам и багрово-красной, с многочисленными воронками и струйными течениями еле дышащих гранул на экваторе. В вяло колышущихся протуберанцах и всплесках я увидел, что атомов железа становится все больше и больше. Водород и гелий исчезали прямо на глазах. Ядерное топливо выгорало, и скоро звезда превратится в холодный кусок железа.

С грустью представил, как на заре своей юности она жила и пылала, лучилась радостью и светом, обогревая планеты. Одна из планет, вторая от своего солнца, еще чуточку светилась бурными ручейками и реками. Это воздушная оболочка, замерзая, недавно прошумела ливнями и стекала с холмов и гор в долины. В низинах красноватые на вид озера бывшей атмосферы на моих глазах тускнели и гасли.

Я облетел планету и по уцелевшим, занесенным снежными вьюгами городам понял, что была она обителью высокоразвитой цивилизации. Я проник в недра планеты. Нет, ее мужественные жители не прятались в подземных убежищах. Они боролись до конца. По каким-то циклопическим сооружениям, нацеленным на солнце, я догадался, что они вмешивались в жизнь своего умирающего светила, раздували атомное кострище, разгоняли наваливающиеся вселенские мрак и холод. И все же замерзли. Погибли, как солдаты в бою.

Холодно, неуютно стало на душе, и я перебрался на дневную сторону планеты, поближе к солнышку. Я присел на гладко отесанный самой природой, ее дождями и ветрами, каменистый выступ, похожий на диван с гнутой спинкой. Передо мной другой выступ. Ну точь-в-точь стол. Уютное местечко! Кругом холмистая равнина, залитая тускловатыми багровыми лучами солнца, скорее похожего на луну — разбухшую и занявшую полнеба. Но все же оно еще грело. Слева светился бурный ручеек охлажденной атмосферы. Он весело звенел меж камней, нарушая гнетущую, обволакивающую со всех сторон черную тишину.

И вдруг оттуда, из тишины и мрака, послышался голос:

— Можно с вами погреться на солнышке?

— Кто ты? — вздрогнул я.

— Такой же, как и ты, мыслящий дух. Я старец Рум.

— Милый старец! — обрадовался я. — Присаживайся. Тоскливо одному.

Рядом со мной на камне-диване возник… Дед Мороз! Тот самый, из праздничного подземного зала. В той же шубе, в тех же валенках и с шапкой на голове.

— Узнаешь разве? — грустно улыбнулся дед. — Да, это мое последнее материальное состояние. Вот уже тысячи лет стоит оно в зале.

От изумления я все еще не мог вымолвить ни слова. Приглядевшись, старец воскликнул:

— Постой! Я тебя что-то не помню на балу. Ты не наш?

— Я… я недавно мимоходом был там, — промямлил я. — Я залетел из другой Вселенной.

— Из какой же это? Любопытно. Мне казалось, что Вселенная одна.

Я рассказал о Вселенной, в которой из сотни миллиардов галактик выделяется одна. Именно о ней, о родной галактике я и рассказал, поведал, подчеркивая ее сумасбродства и странности.