Ожерелье императрицы - Владимир Кузьмин

Эх, – сказал он обреченно, – коли считаете нужным, могу и еще раз все показать. Вот смотрите. Алексей Юрьевич завсегда ложился с этой стороны и к серединке ложа пробираться не старался. Полагаю, что этакий долгий путь ему просто не нравился: туда ползти, после обратно, – пошутил он. – На этой половине и спал, тут и на половине кровати троих разместить можно. Только подушку вторую вот этак сдвигал. Я тем утром его застал лежащим на спине… ну почти как всегда, ежели его спящим заставал… только одеялом укрыт он был под самый подбородок. Уж не знаю отчего, но я сразу почуял неладное, откинул одеяло, а у него в груди нож торчит. Вот в этом самом месте торчит. Аккурат, где сердце!

– Вы про одеяло, ну про то, что оно до подбородка, так сказали, будто обычно бывает иначе? – спросил Петя.

– Верно. Обычно одеяло он на себя так высоко не натягивал. Говорил, на грудь давит. То ли шутил, то ли… кто его знает? Я вот за пять лет к его чудачествам так и не привык.

Петя, видимо, собрался завести разговор про чудачества, но, как и я, решил не забегать вперед, спросил про другое:

– А выражение лица, какое у него было выражение лица?

– Да никакого. Он порой во сне умудрялся грустить или улыбаться. Так ничего этого не было. Вроде как просто спал.

– Выходит, его во сне убили! – заявил Петя.

– Мне тоже этак показалось, – согласился Антон Петрович. – Спал себе человек, а его тырк ножичком, и нет человека. Даже крови почти не было.

– Так это понятно, – кивнул Петя и солидно, со знанием дела объяснил. – Видимо, чтобы крови не было, да чтоб не измазаться в ней, убийца и предпочел оставить орудие преступления в теле, хотя в этом немалый риск заключается. Вы уж, Антон Петрович, опишите это орудие преступления, как сумеете.

– Да, пожалуйста, – присоединилась я к Петиной просьбе. – И на этом мы про самое печальное закончим.

– Так я только ручку видел. По виду похоже, стальная ручка была, а поверху кожаным шнурком обмотана.

– А как она смотрелась? Как новая или как старинная?

– Старинной эта колючка мне не показалась. Отчего, навряд ли объясню, но не показалась. И слишком новой не выглядела.

– То есть современная вещь, но не совсем новая?

– Ну… видимо, так.

Пока шел разговор, мы с Петей обошли комнату по кругу, всматриваясь в каждый уголок, в каждую щель, иногда постукивая по стенам или по полу, даже под кровать заглянули. Заглядывал, конечно, Петя. Он, по сути, не просто заглянул, а пролез под ней на спине, но выбрался вполне чистым.

– И там ничего интересного, – с досадой доложил он, вставая на ноги. – Горничная у вас хорошая, чистота везде, ни пылинки.

Антон Петрович неопределенно махнул рукой, то ли соглашаясь с Петиной похвалой горничной, то ли отметая эту тему как неважную.

– Да что же интересного вы, Петр Александрович, под кроватью хотели увидеть? – спросил он.

– Да что угодно. Тайник, к примеру, или просто спрятанное ожерелье. Полиция ведь там ничего такого не искала, они же полагали, что ожерелье украдено, и что украдено самое что ни на есть настоящее ожерелье. Пойдемте, нужно и гостиную внимательно осмотреть.

– Но сначала все же в сейф нужно заглянуть, – остановила его я.

Антон Петрович достал из жилетного кармана ключ очень необычной формы и открыл сейф. Внутри он был отделан бордовой кожей и абсолютно пуст.

– Ключик был у Алексея Юрьевича, я уж потом его взял.

– А где он его хранил?

– Да, как я, в жилетке. Жилетка в шкафу висела, шкаф в гостиной, тут, в спальной, не удосужились шкафом обзавестись.

– А ключи от крепления к полу?

– Те у меня в чемодане припрятаны, под подкладкой. Он у меня, на моей половине. Привезли мы тем вечером ящик этот, припечатали его к полу, я и унес те ключи. Показать?

– Разве чтобы всем убедиться, что они на месте. Но это после. Мы еще дом посмотрим, а главное, ту комнату нужно осмотреть. Кстати, о ключах, тут на дверях никаких специальных защелок не видать. По ночам двери оставались незаперты или их на ключ запирали?

– На ключ! Запирали! Что тоже в диковинку мне было. Тут, в Лондоне, либо сам Алексей Юрьевич запирался, либо как в тот раз, меня просил, уходя, запереть снаружи. У него тоже ключи от всего дома были. И у экономки, она их вернула, как уезжала. Так что сейчас у меня два комплекта, и один я горничной отдал, чтобы не отпирать ей всякий раз.

– Понятно. Пойдемте смотреть дальше.

– Вы, Дарья Владимировна и Петр Александрович, в точности как полиция про все расспрашиваете, – сказал с долей уважения Антон Петрович, провожая нас в гостиную. – Недаром ваш, Петя, папенька высказался в том смысле, что у вас головки ой какие умные!

Но ни тщательный осмотр гостиной на половине графа, ни беглый осмотр остального дома ничего не добавили ни к картине происшествия, ни к тому, где может находиться настоящее ожерелье.

– Антон Петрович, у нас к вам предложение. Давайте где-нибудь отобедаем, а заодно и поговорим.

– С удовольствием, я хоть кухарку и не рассчитал, но ничего помимо утреннего кофе готовить ей не поручаю. Кофе с утра, куда ни шло, но обедать здесь мне стало как-то неприятно.

Он достал часы, посмотрел, который час, и сообщил вполне жизнерадостно:

– Тем более что и время ланча подошло!

21

Пять лет тому назад Антон Петрович служил библиотекарем в публичной библиотеке. Полагал, что мог бы найти и более хлебное место, но быть чиновником ему претило, а по научной части – к такой службе он относился без предубеждения – оклады были чуть больше, а суеты больше намного.

Как-то зачастил к ним в библиотеку граф Никитин, и по книгам, что он выбирал для чтения, Антон Петрович догадался, что тот собирается в большое путешествие. И тут скромный библиотекарь, заветной мечтой которого с младых ногтей было кругосветное путешествие, набрался смелости, а более ее наглости и брякнул графу, мол, возьмите меня с собой, ваша светлость, сил моих нет, как хочется. Граф рассмеялся и стал расспрашивать, а что за достоинства Антон Петрович готов предложить ему в обмен на исполнение просьбы. Достоинствами своими библиотекарь посчитал знание шести языков, и умение изъясняться еще на четырех, и начитанность про самые дальние страны. Ну еще веселый нрав и умение поддержать беседу почти на любую тему. Да хозяйственную жилку, примером коей была его холостяцкая, но едва не сибаритская жизнь при очень скромном доходе.

Через неделю он уже числился секретарем полковника в отставке, графа Алексея Юрьевича Никитина и со всем пылом занимался приготовлением к путешествию.

Ехать граф пожелал на Дальний Восток России, оттуда на Аляску и далее по Американским континентам и в Австралию. Про «еще дальше» никаких точных планов не было.

Путешествовали основательно и не спеша. Останавливались, где желали, подолгу, бывало, что месяца по три проводили на одном месте. То есть на месте как раз и не сидели особо. На Аляске граф охотился и разъезжал по медвежьим углам на собачьих упряжках. В Канаде пересек каждое из Великих озер. Везде заводил знакомства и не отказывался от приглашений на разного рода увеселения.

Как бы то ни было, пусть и не скоро, но добрались они до Мексики, а оттуда перебрались в Калифорнию и уж собирались плыть на Австралийский континент, как граф затосковал и велел брать билеты на судно до российских берегов. Антон Петрович такому решению и возрадовался и опечалился одновременно, оттого как и сам уж начал тосковать по родине, но и в Австралию ему до жути хотелось попасть. Но так как он лицо подчиненное…

– Так получается, что вы уже второе путешествие совершаете? – спросил Петя.

– Совершенно верно подмечено. В Петербурге граф затосковал уже по иному поводу – от безделья. Кажется, предпринял попытку вернуться на службу, да неудачно, потому как непременно желал служить по военному ведомству, а это у него не выходило. Но как-то вернулся развеселый и довольный и велел собираться путешествовать заново.

И во второй раз они поехали на восток, только по пути свернули в Китай, где провели пару месяцев в разъездах. После вторично пересекли Тихий океан и добрались до Калифорнии. Но в Австралию граф плыть отказался, и они странным образом отправились в Вашингтон и Нью-Йорк.

– А почему вы сказали «странным образом»?

– Да во второй раз у нас все было не как в первый. Нигде толком не задерживались, не говоря чтобы пожить и осмотреться, все бегом да бегом. Ну да частью это понятно, по второму кругу одни и те же места не столь увлекательно посещать. Но ведь галопом проскакивали и новые места! В Вашингтоне пробыли всего неделю, а вот в Нью-Йорке, можно сказать, и не были. Приехали поездом и сразу на пароход в Европу. Ну отчего было через полмира ехать только ради того, чтобы отплыть в Европу?

– А другие отличия были?

– Письма! Граф их писал много чаще и не мне поручал отправлять, а сам этим занимался.

– Ну хорошо, поплыли вы в Европу.