Живая вода - Неустановленный автор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В городе она жить тоже теперь не соглашается. Ей хорошо и в своем старом доме. Плохо ли, хорошо ли, а прожили они в нем с Тимофеем более 30 лет, детей родили, на ноги поставили. Кто же виноват, что улетели дети из родительского дома? Никто. Так чаще всего и бывает. Вырастают дети и покидают родительское гнездо.
Эти думы для Антонины привычны. За много лет, пока жила одна и не такое передумала. Раньше собака была, хоть одна живая душа рядом. А когда Малыш умер от старости, Антонина так и не решилась завести другую собаку.
Спокойно шагала женщина и все думала. Она могла бы доехать до Крушинского, а там уже добраться с рыбаками до старой просеки, от которой уже рукой подать и до ее дома. Но Антонине не хотелось появляться в Крушинском. Она доехала на автобусе до проселка Разлоток и прошла через старую вырубку. Антонину не смущало, что идти придется долго, она привычная. Обогнуть только Петрову балку и пройти Черную бочажину, а там уже и до дома рукой подать.
Вот уже и Петрова балка. Антонина решила попробовать костянику. Ягода почти поспела. Через недельку надо будет прийти сюда с корзинкой. Выбравшись из балки, Антонина пошла дальше и вдруг приостановилась. Со стороны бочажины раздался крик. «Кричит кто? – удивилась Антонина. – Кто же это может быть?» Она ускорила шаг.
Антонина пошла быстрым шагом наискосок через осинник. Стала спускаться с косогора к бочажине и снова услышала крик. Тонкий детский голосок захлебывался плачем и непрерывно звал: «Мама! Мама!»
– Никак ребенок, – вздрогнула Антонина, – да как же он туда попал? Как занесло в проклятую бочажину?
– Мама! – слабенький голосок все звенел в воздухе.
Она побежала вниз к болоту. Вот и ивняк. Антонина пробралась к затону и раздвинула камыши. Прямо в бочажине плескалась девчушка. Пыталась выбраться, но видно, что сил уже не осталось. Место это было страшное, засасывало в бочаг с огромной скоростью, так что и следа не оставалось. Но через гиблое место когда-то давным-давно перебросили дерево. Если двигаться по нему осторожно, то можно пройти над трясиной без опаски. Антонина вбежала в воду и поспешила к ребенку. Она знала, где лежит дерево и двигалась быстро. Вот под ногами сучковатые наросты, надо бы поосторожнее, но времени нет. Девочка почти по шею погрузилась в воду. Антонина добралась до Черной бочажины, нагнулась и стала тянуть малышку. Та, похоже, была в обмороке. Трясина крепко уцепилась за маленькое тельце, но весу в ребенке было немного, и Антонина осторожными рывками высвобождала девочку.
Вот, наконец, и вытащила девчушку на свет. Бочажина утробно булькнула, по маслянистой воде пошли круги. Антонина смотрела на черную воду. Не подоспей она вовремя, девочка сгинула бы в проклятом болоте, и никто даже и не узнал бы, куда она пропала. Антонине стало не по себе. Ей сильной по натуре, невыносимо было от мысли, что мог погибнуть ребенок. Торопливо перекрестившись, она покрепче прижала к себе девочку и стала выбираться из болота.
Возле затона Антонина положила девочку на песок. «Ну что делала здесь такая крошка? – думала старая рыбачка. – Как она могла сюда попасть?» Антонина не знала ответов на эти вопросы. Девочка все еще была в обмороке. Достав чистый платок, Антонина смочила его в воде и обтерла лицо ребенка. Девочка задышала ровнее, но глаза не открыла. Антонина подхватила ее на руки и тут заметила, что девчушка сильно поранила ногу. Ничего подходящего под рукой не было, и Антонина сняла платок, разорвала его на полоски и перетянула рану. Полоски стали быстро пропитываться кровью. «Дома получше перевяжу, – решила рыбачка, – а чем скорее доберусь, тем лучше». И быстрыми шагами Антонина заспешила к своему дому.
Дома она уложила девочку на кровать и сняла с нее мокрую одежду. Нагрев воды, тщательно промыла ранку и забинтовала чистой тряпицей. Затем закутала девочку в свою теплую ночную рубашку. Вскипятила чай и заварила его липовым цветом. Девочка открыла глаза и повела вокруг мутным взглядом. Приподняв ее голову, Антонина стала поить ее липовым цветом. Выпив немного, девочка откинулась на подушку и закрыла глаза. «Пусть отдохнет, – решила Антонина, – а там уж все сама расскажет». И женщина вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь.
* * *Щекой Вика чувствовала что-то мягкое, но никак не могла понять, что же это такое. Она с трудом приоткрыла глаза. Голова ее лежала на подушке, сама она была укрыта теплым одеялом. Вот только вокруг все было незнакомое. В небольшой комнате с низким потолком Вике никогда раньше бывать не приходилось.
Девочка села на кровати и огляделась. Кровать, на которой сидела Вика, стояла у стены. Напротив помещался старый шкаф с потемневшей резьбой на дверцах. В углу возле окна стоял большой сундук. Такие сундуки девочка видела только по телевизору, когда смотрела сказки. Но сундук был не сказочный, а самый настоящий, с немного потрескавшимися деревянными стенками.
В другом углу стоял круглый стол, покрытый скатертью. На черном фоне были разбросаны крупные желтые цветы. А черная бахрома скатерти свисала почти до самого пола. Вокруг стола разместились деревянные стулья с выгнутыми спинками и круглыми сиденьями. Весь простенок между окнами заняло зеркало. Оно держалось на массивном основании и было слегка наклонено вперед. Зеркало тоже, казалось, перебралось сюда из сказки. Вот только фотографии, которые были прикреплены к его рамочке, были не сказочные, а самые настоящие современные. Какие-то нарядные девушки и парни заглядывали с с фотографий в темную комнату со старыми вещами. Над столом висела лампа со скособоченным абажуром. Тот был пластмассовый и когда-то, наверное, голубого цвета. Но теперь он пожелтел, а снизу немного потрескался.
Дверь в соседнюю комнату была занавешена полотняными шторками, а возле двери стояла книжная полка. Вике и в голову не приходило, что полки могут быть такие чудные. Все полочки, на которых стояли старые потрепанные книжки, располагались одна над другой. Их держали четыре планки. Сверху они были тонкие, а к низу расширялись и заканчивались массивной ножкой. Нижняя полочка была самой большой, а самая верхняя – самой маленькой. Чудная полочка напоминала чем-то детскую пирамидку.
Занавесок на окнах не было, но на широких подоконниках разместилось множество самых разных баночек. Совсем маленькие из-под каких-то кремов, чуть больше из-под консервированного горошка, большие жестянки из-под томатной пасты. (Вика видела такую у своей бабушки, когда ездила к ней в гости). В разнокалиберной посуде росли цветы. Одни низкие и мохнатые, другие с тонкими длинными стеблями. Некоторые даже цвели. Вика полюбовалась немножко на розовую махровую фиалку, с интересом посмотрела на крупные фиолетовые колокольчики, улыбнулась ярко-желтым цветам, что были ужасно похожи на самые обыкновенные одуванчики.
На сундуке, спинке кровати, стульях Вика заметила белые вышитые салфеточки. А коврик на полу напоминал радугу, столько было в нем разноцветных полосок. Вике понравился пестрый коврик, и она решила встать. Откинув одеяло, девочка заметила, что вся ее одежда исчезла. На ней была надета просторная и длинная ночная рубашка. Сверху рубашка была завязана тесемками и пахла какими-то травами. Вика спустила ноги с кровати. Одна нога была крепко забинтована и все еще болела.
Вика встала, но тут же села обратно. Забинтованную ногу пронзила резкая боль. Вика не удержалась и громко ойкнула, на глаза навернулись слезы. Она торопливо вытерла их. Нога сильно болела, боль пульсировала, как будто ногу кто-то сильно дергал. Вика сидела на кровати и не решалась еще раз попробовать встать.
Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату вошла высокая женщина. У нее было загорелое лицо с резкими чертами. Когда-то женщина, возможно, была красивой, но годы и заботы огрубили лицо, прочертили складки, прорезали морщины. Вике показалось, что женщина эта очень строгая и даже суровая.
– Очнулась? – спросила она девочку.
– Да, – Вика растерялась и смутилась.
– Встать можешь?
– Нет, нога очень болит.
– Попробуй.
Вика снова осторожно поставила ноги на пол, попробовала наступить, но опять ойкнула и сморщилась.
– Болит, – пожаловалась она.
– Ранку я промыла, но нужно еще посмотреть.
Женщина вышла, но быстро вернулась с небольшим блюдом и чистым полотенцем. Она размотала ногу Вики и внимательно ее осмотрела. Нога вздулась, покраснела, около самой ступни была видна рваная царапина. В этом месте вздулось особенно сильно и была синеватая точка. Женщина нахмурилась.
– Что-то не так? – спросила Вика.
– В больнице бы сделали лучше, а я уж как могла. Вот боюсь, что порез загноился.
– Что же делать? – спросила с тревогой Вика.
– Попробуем вот так, – сказала женщина.
Она положила ногу Вики на кровать, подстелила под нее полотенце и резко надавила на самое большое вздутие. Вика не могла удержаться и сильно закричала. В том месте, где была синеватая точка, ранка прорвалась и стала выходить мутноватая коричневая жидкость. Вике было очень больно, она не замечала, что слезы текут из глаз. Ей хотелось только одного, чтобы боль наконец-то кончилась. На лбу и верхней губе девочки выступили капельки пота. Женщина посмотрела на Вику.