Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5 (СИ) - Радов Константин М.

Оставалось спокойно делать свое дело, по мере сил множа военную и морскую мощь и уповая на Всевышнего, чтобы вразумил, наконец-то, турок. В свое время Миних пожал плоды моих трудов на южном пограничье; теперь настал мой черед присвоить его усилия, коими сам он не сумел воспользоваться. В первую очередь, сие касалось флота.

Верфи, переведенные с Дона в городок у Белосарайской косы, получивший истинно русское название Анненхафен, в полную силу заработали только лишь с началом войны. Дюжины линейных кораблей, построенных за время ее, с избытком хватало для господства над Меотийскою лужей, но далее Керчи наши адмиралы в минувшую войну даже и носа не казали. Османы имели мало, что двукратное превосходство в числе: помимо того, их корабли были крупнее и мореходнее смоллшипов Козенца. Особенно — два новых стопушечника, традиционно именуемых в турецком флоте «Капудания» и «Патрона» и служащих, соответственно, флагманским и вице-адмиральским кораблями. Эти гиганты обладали столь толстою и прочною обшивкой, что наши пушки просто не смогли бы оную пробить — разве на дистанции пистолетного выстрела, испытывая на себе ответную ярость четырехкратно превосходящего по весу неприятельского залпа.

Впрочем, положение не выглядело совершенно безнадежным. Во-первых, в придачу к единственному шестидесятишестипушечнику, исполнявшему в Азовском флоте должность флагмана, на верфях остались недостроенными еще пять таких же. Внезапное окончание войны обрезало поступление денег; но возобновить и в кратчайший срок окончить работы не представляло особенной трудности. Во-вторых, сверленые пушки моего ладожского завода по весу выходили легче, а прочностью и баллистическими свойствами заметно превосходили своих цельнолитых сестер: оснащенный ими корабль как бы поднимался на один ранг в морском списке. И, в-третьих, моя дружба с турецкими греками позволила завязать такие связи во вражеской столице и даже непосредственно в терсане — адмиралтействе турецком — кои при случае можно использовать с большою выгодой для себя и для России. Если, в придачу ко всему этому, заставить неприятелей разделить силы, выслав хоть небольшую эскадру в Медитерранское море — их безраздельное господство над морем Черным окажется под очень большим вопросом.

Какие выгоды дает любой из противоборствующих сторон обладание морем, объяснять излишне. Все это слишком очевидно. Задача снабжения многочисленной армии, в ином случае — почти неразрешимая, сводится к обыкновенной торговой рутине. Противник же вынуждается терпеть все неудобства обозного сухопутья и, рано или поздно, неминуемый голод. Кроме того, меняется вся стратегия…

Хотя, стратегия — это были пока мечты. Вот в тактике кой-какие перемены назрели. Еще накануне отъезда, в Петербурге, довелось побеседовать о том с президентом Военной коллегии. Формально, мне поручили оборону южных границ от Надира. Способы действий персидского завоевателя нам с фельдмаршалом обоим были ведомы.

— Что ни говори, князь Василий Владимирович, умом и талантом этот головорез одарен изрядно. Иначе бы в государи не вышел.

— Да он и на троне — как был разбойник, так и остался.

— И все же, есть чему у него поучиться. Знаешь, княже, какой у него любимый род оружия? Кого из своих воинов он более всего холит и лелеет?

— Замбуракчеи? Не вижу, как мы можем сие перенять — да и зачем?! Верблюдов, предположим, купить нетрудно — только эти пушчонки, прямо на седлах монтированные, даже в сравнении с полковыми слабы. От полуфунта до фунта, нашею мерой: ну что это за калибр?! Смех один!

— Если, подскакав к плотному строю, палить в упор — очень даже неплохо получается. А полковые, конечно, еще лучше будут…

— Не пойму, Александр Иваныч, что ты задумал? Слонов, что ли, из Индии привезешь? На какого еще скота полковую пушку навьючить можно?

— Лошадей хватит, обыкновенной запряжки.

— Тогда в чем перемена? Трех- и четырехфунтовки в рядах пехоты уже лет сто, как употребляются: от самой Тридцатилетней войны! У нас же — от юных лет великого государя Петра Алексеевича…

— А вот смотри, господин генерал-фельдмаршал. В баталии с турками при Егварде, в тридцать пятом году, Надир выставил против турецкого центра сразу пятьсот замбуракчи! По убойной силе — считай, почти сотня полковых пушек! Не рассеянных по всему фрунту, а одна к одной! На дистанции картечного выстрела. Ни одно войско этакого огня не стерпит.

— Даже и не станет терпеть, а просто сии пушки, без прикрытия выехавшие, атакует и возьмет в пять минут.

— Кто говорит, что без прикрытия? Драгуны у нас на что? Для атаки в конном строю — сам знаешь, они не годятся. Лошади плохи, да и наездники не Бог весть какие. Так, пехота верхами. Вот сопровождать маневренную артиллерию — в самый раз.

— А рвы, канавы, апроши? На поле сражения их тьма бывает! Да если даже не брались за лопаты: попался ручеек или болотце, пушки-то и завязнут! Очень редко можно придумать такую диспозицию, чтоб позволяла артиллерийскую атаку. На память, кроме баталии при Гадебуше, ничего более нейдет.

— Препятствия сии, Василий Владимирович, большею частью преодолимы. Придам артиллерии саперную роту, с готовыми семиаршинными щитами из крепких дубовых досок, с готовыми же частями для сборки легких мостиков, — это все на повозках… Пять минут — и можно дальше скакать!

— Вижу, ты, Александр Иваныч, все продумал.

— Досужих дней было много. В тюрьме, особенно.

— Мне тоже, знаешь, в Шлиссельбурге все прежние баталии воспоминались. Ладно, составь регламент и штаты, обсудим на коллегии.

— Да может, еще дело и несподручным окажется. Дай пока временное дозволение забирать из полков пушки, для общего ими действия при нужде. На это коллежский приговор не надобен, твоей фельдмаршальской власти — вполне хватит.

— Нет, все равно на коллегию. Не нами заведено — Петром Великим! Такие дела за кофеем не вершатся.

Осторожность престарелого полководца имела личный характер: ему не хотелось решать что-либо по артиллерии в обход своего злейшего врага, генерал-фельдцейхмейстера принца Гессен-Гомбургского. По доносу сего интригана князь десять лет мыкался по тюрьмам; можно вообразить, как ему хотелось свести счеты с обидчиком. Да вот, не вышло: при восшествии на престол Елизаветы немец вдруг оказался пламенным ее партизаном и прыгнул, как следствие, в фельдмаршалы и в капитан-поручики Лейб-кампании (чин, по нынешним временам вознесенный как бы не выше фельдмаршальского). Мне, разумеется, обсуждать тактические приемы с этим тяжелым склочником и сварливцем вовсе не хотелось; но куда деваться — пришлось. Решили все криво. Ну, да наплевать: приехавши к армии, все равно сделал по-своему. Кому не по нраву, пускай жалуются! Канониры и ездовые легких пушек числились по старине при полках, однако то и дело из них выдергивались для батарейной экзерциции. Устроен был общий амуничный магазин, с боевыми припасами и прочим, что надобно в артиллерии; на лето планировались общие маневры сих пушкарей с драгунами и саперами.

Да, кстати: чуть не забыл! В Кизляр, как предписывалось царским указом, я, конечно, съездил. Провел смотр войскам, расквартированным в Терской области, и убедился: армия наша слаба. Но слаба не как прирожденный мозгляк, с дряблыми мышцами и согнутым хребтом, а как богатырь после тяжкого недуга. Исправить амуничное и провиантское довольствие, влить обученные пополнения — силушка-то и проснется! Впрочем, для оборонительных действий, в случае персидского нападения, наличных солдат вполне хватит. Шаха Надира опасаться нечего. Ну, а на случай войны турецкой, время для подготовки пока есть.

В трудах, то на благо отечества, то на пользу собственного кармана, время летело незаметно. Промелькнула весна, обрушилось всею фурией жаркое лето. И вот очередная почта принесла новости: хотя долгожданные, но оттого не менее поразительные. Начали возвращаться корабли, больше года тому назад посланные мною в Восточные Индии.

ПОХОД БЕЗ ВОЙНЫ

Лето семьсот сорок третьего выдалось тревожным. Персидский шах собрал двухсоттысячную армию, явным образом изготовляясь к большой войне. Понятно, что не на нас, а на турок; но сей монарх справедливо пользовался репутацией человека дикого, временами же — просто безумного. С него сталось бы под влиянием какой-нибудь блажи в последний момент броситься на другого соседа. Посему, все расквартированные на юге войска были в сборе, в предельно возможной на нынешний день готовности. Фортификация, экзерциции, накопление провиантских и амуничных запасов… Дальше Терской области я бы персиян не пустил. Гораздо интересней выглядела иная возможность: вместе с ними обрушиться на турок. Поскольку в июне месяце с шведами мы, наконец, замирились, наиважнейшее препятствие к началу южной войны отпало. Но, увы: армию, а тем паче флот мгновенно перекинуть на другой край державы невозможно. Да они еще и связаны оказались: связаны данным нашими дипломатами обязательством защищать шведов от датчан! Те обиделись на выбор наследника шведского трона, сделанный по слову императрицы. А старый лев теперь и зайцев трепетал… Кто бы мог подумать, что столь грозная когда-то держава — и вдруг впадет в такое бессилие! Условия мирного трактата были умеренные: передача России небольшой пограничной области, с тремя ключевыми крепостями. Мои пропозиции по части усекновения шведской торговли железом Румянцев с Любрасом, представлявшие Россию на Абовском конгрессе, ничтоже сумняшеся похерили.