Этичный убийца - Дэвид Лисс

– Что-то вид у тебя не больно цветущий, – заметил Бобби. – Продулся?

Я отрицательно покачал головой и выглянул в окно, стараясь разглядеть, что происходит в магазине: мне хотелось убедиться, что угроза миновала. Но конфедерат уже снова принялся заигрывать с кассиршей, и все выглядело вполне мирно: казалось, оба и думать обо мне забыли.

– Нет, наоборот, сорвал куш. – Я залез в сумку, извлек оттуда документы и вручил их Бобби. – Мог бы и двойной сорвать, да вот не выгорело.

Бобби удовлетворенно улыбнулся.

– Черт, дружище! Ведь это второй день подряд! Ну ты даешь! – Он произнес «дай-йошш» для пущего эффекта, чтобы разжечь во мне трудовой энтузиазм. – Помни: главное – позитив. Всегда думай только о хорошем. Живи в позитиве и завтра закадришь двоих, а то и троих сразу.

Бобби был парень крупный – как футболист или, скорее, футболист на пенсии: мясистые руки, толстые ноги, никакой шеи, но в придачу еще и внушительное брюхо, нависавшее над полотняным ремнем. Лицо у него было широкое, немного мальчишеское и просто светилось харизмой. Мне очень хотелось думать, что я слишком умен, чтобы поддаваться его чарам, и все равно поддавался, как полный идиот.

Говоря откровенно, мне казалось, что на свете просто нет человека, которому Бобби мог бы не понравиться. В любом обществе он чувствовал себя как рыба в воде, а уж как он был щедр! Такой щедрости я никогда прежде не видал. Всем известно, какую власть имеют деньги над человеком, но Бобби сам был властителем денег. Он пользовался малейшей возможностью, чтобы показать своей команде, что у него есть деньги в кармане, что деньги – это здорово, что они – источник наслаждения. Он ставил нам пиво, кормил нас обедом, а иногда по вечерам даже водил куда-нибудь. Если во время долгого переезда мы останавливались перекусить, Бобби давал кассирам в «Макдональдсе» и «Бургер кинг» чаевые. Въезжая на платную магистраль, он приплачивал контролеру; останавливаясь в отеле – администратору. В общем, говоря языком самого Бобби, он был сплошной позитив.

– Постой, тут же чека нет, – сказал Бобби, потрясая у меня перед глазами пачкой бумаг. Он провел ладонью по своим почти по-военному коротко стриженным волосам. – Что, снова забыл? Думал, я не замечу?

В первый же день работы я сорвал двойной куш. В самый первый день. Мало у кого выгорает в первый же день, и, разумеется, никто не ждет от новичка чудес. Поэтому Бобби и не дал мне никаких инструкций насчет заявки на кредит. Соответственно, я не попросил покупателей заполнить форму. И когда все выяснилось, Бобби снова повез меня к этим людям, несмотря на то что было уже за полночь и все окна давно погасли. Он вытащил моих клиентов из постели, прямо в пижамах усадил за стол и заставил заполнить формы заявки. Я бы на его месте скорее махнул рукой на заработок, чем потащился бы к людям среди ночи. Но Бобби превратился в раскаленный сгусток энергии – торнадо, а не продавец, – и добился ведь своего. Но он отлично знал, что у него все получится. Еще бы – с такой дружеской усмешкой, с таким заразительным хохотом и с такой манерой говорить «привет!», что совершенно незнакомые люди вдруг понимают: конечно же, они его знают – просто забыли, склероз. Попробуй я сам отколоть такой номер – у меня бы только дверь перед носом захлопнули, но Бобби умудрился до того очаровать дамочку, хозяйку второго дома, что она даже заварила нам горячий шоколад с кусочками карамели, которая, тая, расплывалась в тягучие облака.

Впрочем, Бобби было ради чего стараться. Я получал по двести долларов за каждую сделку, а Бобби зарабатывал по сто пятьдесят долларов всякий раз, как кто-нибудь из его команды срывал куш. Да уж, недаром каждый из нас мечтает стать боссом. Еще бы: ведь мы работаем, а он зарабатывает.

В руках у Бобби оказался пакет документов, заполненных Карен и Ублюдком. Я отдал ему не те бумаги. Недолгое облегчение, которое я испытал, сбежав от верзилы-голодранца, тут же улетучилось. Я снова чувствовал себя как на «чертовом колесе» – будто я лечу вниз головой.

– Ой, извини, – пробормотал я и сжался, изо всех сил напрягая все мышцы, стараясь запереть свой ужас внутри, не позволить страху просочиться мне в горло и изменить голос. Но все усилия были тщетны: с таким же успехом можно пытаться остановить кровь, которая хлещет из зияющей раны. Я прекрасно понимал, что чем больше времени пройдет, чем скорее я возвращусь к обычной повседневной рутине, чем глубже окунусь в привычные заботы, тем скорее я забуду эту жуткую картину: Карен, лежащую на полу с широко распахнутыми глазами, с неровной дырой во лбу и в луже крови, напоминающей нимб. Забуду этот резкий, острый металлический запах, заполонивший воздух. Уж поскорей бы только.

– Это как раз те клиенты, которых я упустил.

Я снова принялся шарить в сумке и наконец вытащил оттуда бумаги, которые заполнил раньше, еще в середине дня. Это были замечательные клиенты – тихая, скромная пара, которая жила в ветхом зеленом фургоне. У них было двое детей и четыре собаки. И все пропахло неоплаченными счетами. Обработать их было раз плюнуть.

Бобби просмотрел документы и решительно кивнул.

– Кажется, все в порядке, – сказал он и засунул бумаги к себе в сумку. – Думаю, их заявку должны поддержать.

Уже бывали случаи, когда заявки на кредит, поданные от имени моих клиентов, не получали поддержки, и я лишался премии и комиссионных. Однажды я так потерял целую кучу денег. Я работал уже третью неделю. И вот в один прекрасный день я позвонил в одну дверь, и мне открыл худощавый парень, бледный, как плавленый сыр, и совершенно лысый, если не считать тонкой полоски волос, обрамлявшей огромную плешь, – не шире ремешка, от наручных часов. На нем не было ничего, кроме коротких плавок. Он стоял в дверном проеме и улыбался.

– Ну и что ты продаешь? – поинтересовался он.

Каким-то чудесным образом я смекнул, что обычная тактика здесь не сработает, и решил честно признаться, что продаю энциклопедии.

– А, ну тогда заходи, – сказал парень. – Поглядим, что там у тебя.

Во дворе у Галена Эдвина (так звали хозяина) собралась целая толпа – восемь или девять семей. Это была вечеринка с барбекю. Пока дети плескались в пластиковом бассейне – вот уж бирюлька так бирюлька, – я обрабатывал взрослых. Всего набралось около двадцати человек. Они пили пиво, ели гамбургеры и смеялись над моими шутками – в общем, из меня получился эдакий массовик-затейник. А к концу вечеринки я продал четыре комплекта. Четыре! Это был Большой Куш. Я слышал о том, что такое бывает, но настолько редко, что каждый случай становился легендой. И за этот большой куш я должен был получить тысячу долларов премиальных, то есть за день работы мне причиталось тысяча восемьсот долларов.

И все было бы отлично, если бы не одно «но»: я не получил ни цента, потому что ни одна заявка на кредит не была поддержана. Ни одна ничтожная заявка. Такое случалось со мной и прежде, случалось и потом, но я не переставал злиться, потому что тот день стал для меня поистине трагическим. Я сорвал Большой Куш. Но все пошло прахом. Тем не менее благодаря этому случаю моя репутация значительно укрепилась. И несмотря на то что я лишился комиссионных, относиться ко мне стали с заметным почтением.

– Ну ладно, а здесь-то что случилось? – не унимался Бобби. В руках у него была заявка на кредит, заполненная Карен.

Я покачал головой:

– Когда дело дошло до чека, они вдруг заартачились.

– Черт, Лемми! Ты что же, вошел в дом и не смог довести сделку до конца? На тебя не похоже.

Я только плечами пожал, надеясь, что дело удастся замять.

– Так уж вышло. Всякое бывает, сам знаешь.

– Давно это было?

Наверное, мне стоило соврать, но в тот момент я едва соображал и не сразу догадался, к чему клонит Бобби.

– Не помню точно. Вечером. Наверное, пару часов назад.

С минуту он созерцал заявку на кредит, будто выискивая какую-то важную мелочь.

– А давай-ка вернемся. Если это было всего пару часов назад, я еще смогу их обработать – пари держу.

Я оперся рукой о машину, чтобы не упасть, и судорожно замотал головой. Я ни за что не вернусь на место преступления.

– Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет.

– Да брось, Лем. Вот увидишь, я их обработаю. Тебе что, деньги не нужны? Не хочешь получить премию? Подумай: комиссионные и премия! Ведь это еще четыре сотни!

– Просто я не верю, что у нас получится. Я не хочу возвращаться.

– Ну а я попробую. Хайленд-роуд – это где?

– Не помню, – соврал я и отвел глаза.

– Ладно, подожди здесь. Я зайду в магазин и спрошу.

И Бобби направился к магазину. Но тут я сообразил, что нет ничего хуже, как пойти туда и спросить дорогу, причем у того самого парня, у которого и так уже кулаки чешутся мне морду набить, у парня, который видел, как я вошел в дом Карен и Ублюдка, и после этого снова туда вернуться. Уж лучше просто вернуться, не спрашивая дороги. С тяжелым вздохом я сообщил Бобби, что вспомнил дорогу; мы сели в машину и поехали.