Драконов не кормить (СИ) - Лазаренко Ирина

Гимбл.

Последний город гномов называется Гимбл. В этой шахте могут быть инструменты, выкованные гномами Гимбла в недрах Такарона из руды, которая родилась в Такароне. Торговцы из города гномов едва ли заходят так далеко на юг, но созданные ими инструменты могли многажды менять хозяев и в конце концов оказаться здесь, в заброшенной людьми шахте.

А может быть, там лежит не камень и не инструмент, а скелет гнома, который покинул свой подземный город и решил попытать счастья в солнечном мире. Вронаан говорил, такое бывает: гномы иногда уходят из Такарона навсегда. Никто из драконов не понимал, как можно по собственной воле уйти навсегда от своего отца, но никто из драконов и не подвергал сомнению слова старейших.

Что бы ни находилось сейчас там, в глубине заброшенной шахты в людских землях Уррек, прежде оно принадлежало Такарону, оно отзывалось в крови Илидора, и она так шумела в его ушах, что дракон не сразу услышал вопли за спиной. А когда услышал, то лишь досадливо мотнул головой и приблизился к камню, чтобы лучше расслышать, что же он хочет рассказать золотому дракону.

Илидор ощущал удивление камня – тот никогда прежде не видел золотых драконов! – ощущал его любопытство и радость от того, что камень встретил дракона, ведь он не встречал драконов уже очень много лет… и тут же Илидора грубо выдернули из этого единения, схватив за плечи и пару раз хлестнув по щекам.

Дракон в ответ лягнулся. Кто-то взвыл. Дракон лягнулся снова. Кто-то другой тоже взвыл. Потом Илидора схватили за горло и жарко дохнули в ухо:

– Ну, давай, подрыгайся ещё, ёрпыль жопоглазая!

Не то чтобы дракона это остановило, разумеется, – он дрыгнулся, ещё как, дёрнулся и выгнулся дугой, приложился обо что-то затылком и наконец очнулся. Он стоял в небольшом тупичке, заваленном мусором и обломками породы, упирался затылком в стену и смотрел в потолок с грязевыми натёками, который оказался почти у него перед глазами. Ощутил рядом присутствие ещё нескольких живых существ и последним обнаружил эльфа-сподручника, державшего его за горло. Пальцев тот не сжимал, но выглядел так, словно мечтает об этом больше, чем о повышении. В свете фонаря, который покачивался в руках у кто-то из стоящих позади, блеснули серёжки, увешивающие ушной завиток. Чайот Гарло.

Илидор решил слов не тратить и ещё раз молча лягнул его. Эльф в ответ от души врезал ему под дых, и вместо потолка с натёками перед глазами дракона оказались его собственные башмаки. Попутно он ударил Чайота лбом, правда, не в нос, как хотелось бы, а в плечо, как получилось, так что ещё неизвестно, кому от этого стало хуже, но Гарло сердито рявкнул – и тут же всех угомонил ледяной голос Ахнира Талая:

– Не ссорьтесь, девочки.

Илидор глухо рыкнул на Ахнира. Камень отозвался на его голос, но уже спокойней, тише, отозвался почти как обычный камень, в глубине которого, конечно, есть много занятных вещиц, которые любят люди или эльфы… но которому сейчас нечего сказать дракону, старшему и любимейшему из своих детей.

Ведь это неразумно – делиться сокровенным с тем, кто не принадлежит себе.

…Илидор понимает это и досадливо мотает головой, хлопают крылья плаща, время на миг застывает, нестерпимое золотое сияние заливает заброшенную шахту, забытую людьми. От драконьего рёва идёт трещинами стекло фонаря и дрожит пламя внутри него, Чайот Гарло, выпучив глаза, отлетает, отброшенный ударом драконьей лапы, ударяется о стену и сползает наземь безучастным кулем. Ахнир Талай принимает самое верное решение в своей жизни и во все лопатки несётся к выходу, но теряется в переплетении подземных нор и никогда не сможет выбраться наружу. Эльфы-сподручники орут от ярости, потому что никакой дракон не смеет вести себя так, они бросаются к Илидору, потрясая палками, и отлетают один за другим со сломанными руками, ногами, шеями. А эльфы, которые добегают до дракона и начинают его мутузить, вдруг соображают, что если они вправду хотят отмутузить дракона, то им бы не помешали хорошие мечи, а лучше – булавы или молоты вроде гномских.

О да, гномы-то знали, чем нужно бить драконов – впрочем, гномам тоже не слишком помогло это знание. Помогли им машины, живые, мерзкие, напоенные гномской магией и лавой Такарона, глушащие магию драконов и дающие гномам безусловный, неперешибаемый перевес. Теперь победившие драконов гномы могут сколько влезет обниматься со своими машинами на площадях Гимбла, последнего из гномских городов. И зачем, спрашивается, им нужна была эта война, зачем им нужно было так много места в подземьях, если они не смогли восстановить даже другие гномские поселения? Да что там восстановить – гномы не смогли даже добраться до них, потому что осиротевший без драконов Такарон изменился страшно и странно, и теперь даже гномы, его младшие дети, не чувствуют себя в безопасности за стенами своего последнего города.

Золотой дракон выгибает шею, смотрит на человека и оставшихся эльфов-сподручников. Те медленно пятятся к выходу. Дракон внимательно следит за ними и всё время кажется, что в следующий миг он бросится на отступающих, но нет – Илидор остаётся на месте, и только несколько эльфов со сломанными шеями да бесчувственный Чайот Гарло лежат рядом с ним, когда тупичок пустеет, и теперь голос камня расскажет золотому дракону историю этой шахты и работавших в ней людей, а возможно, даже позволит встретиться с несколькими призраками. Даже с тем, который прежде был шахтёром, принесшим сюда такаронское кайло, выигранное в «Раскидалу» у недотёпистого гнома-вершинника…

Илидор сделал долгий вдох. Не хлопнули крылья плаща. Никуда не отлетел Чайот Гарло и не побежал Ахнир Талай. Золотой дракон не услыхал историю шахтёра, выигрывавшего кайло в «Раскидалу», не поговорил с призраками и даже не узнал, что они есть в этой шахте.

Нет, Илидор, тихо скрипя зубами, сосредоточенно дыша, подошёл к Ахниру, выдернул у него из рук план шахты, уселся прямо на холодный пол и принялся ногтем продавливать на бумаге крестики, сухо поясняя: здесь, здесь и тут – железная руда. Вон там, недалеко, у поверхности – большая водная жила, если её расковырять, то можно сэкономить на доставке воды. Далеко за границей рукотворных нор – небольшое месторождение топазов, стоит ли оно того, чтобы копать дальше – дело владельца.

После этого у Илидора разом закончились силы. Как будто на него наступил чей-то гигантский башмак и выдавил эти самые силы наземь, осталась только пустая шкурка золотого дракона, едва ли способная даже передвигаться самостоятельно.

Ахнир Талай был очень доволен тем, что рассказал Илидор, доволен отметками на плане шахты, эльф одобрительно качал головой, разглядывал в свете фонаря продавленные на бумаге крестики и в кои-то веки не выглядел брюзгой, который только и ищет, что бы тут подвергнуть порицанию. Наверное, то, что шахта не пуста – очень, очень важная новость для того кислого человека, а кислый человек чем-то важен для Донкернаса.

И только сейчас Илидор понял, что люди не последовали за ним под землю. Только эльфы, притом далеко не все. И в самом деле – а зачем им всем тут быть?

То есть вздумай он на самом деле сменить ипостась и всех их убить или разогнать – вполне могло получиться. А потом на выход, а оттуда в небо, пока не опомнились ждущие снаружи сподручники – и всё, поминай как звали.

Если бы это и был счастливый финал, то драконы именно так бы и поступали.

С каждым днём Илидору всё труднее было помнить, что сбежать от эльфов – не фокус, фокус – выжить после этого. А ведь он даже не уверен, что может сбежать и не потерять драконью ипостась, ему не представлялось случая убедиться наверняка, что Слово эфирных драконов его не держит.

Убедиться так, чтобы не показать этого эльфам и другим драконам, которые всё равно не смогут сбежать вместе с ним, не потеряв голосов и ипостасей, а значит, останутся в Донкернасе навсегда.

На эльфское «навсегда», а не на драконье, разумеется.

Что же, Илидор придумал себе хорошенькую задачку. Как бы незаметно убить какого-нибудь эльфа или хотя бы сломать ему ногу, или отказаться выполнять «прямой указ, отданный в интересах Донкернаса», так, чтобы никто не обратил на это внимания?