Вирус - Даниель Оберг

В десяти метрах от машины Дано вдруг замечает, что на переднем пассажирском сиденье кто-то есть. Некто в полицейской форме. Его пульс снова учащается. Он не в силах побороть охвативший его страх, но все равно продолжает идти вперед. Он должен увидеть, что произошло.

Человек в салоне сидит, положив голову на приборную панель, и не двигается. Дано долго всматривается через стекло, прежде чем понимает, что его подозрение подтвердилось: полицейский мертв, как и все остальные вокруг. Совсем молодой парень. Почти мальчишка.

Но вслед за этим кратким мигом облегчения на Дано вдруг наваливается чувство подавленности. Никто не застрахован от этой заразы, никто. Даже полиция бессильна перед ней. Как странно, неужели у сил правопорядка не оказалось доступа к нужной информации, способной защитить их? Кто знает… Но вот перед ним лежит мертвый молодой полицейский, который оказался неспособен остановить болезнь, высосавшую из него жизнь.

В этот момент правая рука полицейского, безжизненно свисавшая в приоткрытую дверцу, внезапно дергается. Труп оживает. Парень подносит руку ко рту, его начинает тошнить. Дано слышит бессвязный лепет. Видит красно-желтую жижу, такую же, какая вытекала изо рта матери перед смертью. Рвота просачивается сквозь пальцы, пачкает стекло салона изнутри. Парень пытается остановить ее, совсем как Дано вчера с Билалом. Воспоминание о гибели младшего братишки свинцовым обручем стискивает грудь Дано.

Полицейского снова рвет, и тут он поворачивается к Дано. Правый глаз парня открыт, и он пристально смотрит им на мальчика.

«Т-т-т-тыыыыы… идиии… сюда-а-а…» Новый приступ рвоты обрывает фразу.

Дано будто примерз к тротуару, сердце колотится так сильно, словно все его тело превратилось в одну сплошную пульсирующую мышцу.

Полицейский пытается нащупать на поясе кобуру. Дано следит за его борьбой с застежкой. Наконец раздается щелчок, и на губах парня появляется слабая улыбка.

Паника захлестывает Дано, в мозгу бьется одна-единственная мысль: зачем? Зачем он это делает? Но все мысли исчезают, когда полицейский пытается ухватить пистолет. Первая попытка заканчивается неудачей, парень шипит от бессилия и пытается снова. Наконец он берет в руки оружие и нацеливает его прямо в Дано.

Эпизод 4

Когда Айрис открывает глаза, ее голова тут же начинает раскалываться от боли. Инстинктивно она подносит здоровую руку к лицу и пытается помассировать висок, который болит сильнее всего, но почти сразу сдается, так как пульсирующая боль только усиливается. Почему голова так сильно болит, если вчера она не выпила ни капли спиртного?

Ответ прост. Она всю ночь просидела на чердаке, прислонившись к двери, ведущей в их кладовку, и наблюдая за спящей Сигрид. Все это время она прислушивалась к звукам, доносившимся сюда с улиц внизу, которые теперь превратились в ад.

Судя по наступившей утром тишине, мир окончательно и полностью вымер.

В шесть утра ее смартфон разрядился полностью. Еще вчера она перевела его в энергосберегающий режим, но все напрасно. Айрис так и не смогла заставить себя отложить его в сторону и до последнего читала новости, пока не сдох аккумулятор.

Услышав вчера вечером, как смартфон мужа звонит изнутри квартиры, она прекратила попытки попасть туда. Все кончено, он умер. Айрис не сказала этого Сигрид, но поняла, что этого и не нужно. Айрис увидела по лицу дочери, что та и так все поняла.

Весь вечер Айрис пыталась дозвониться до своей матери, и столь же безуспешно. На звонки никто не отвечал, а потом в трубке раздалось: «Набранный вами номер не отвечает, оставьте сообщение или перезвоните позже».

Айрис пропустила один звонок от матери, пока они вчера ехали в больницу. Теперь она всю жизнь будет жалеть о том, что не позвонила ей сразу же.

Неважно, сколько ей осталось этой самой жизни.

Айрис сидит на матрасе у двери на чердак, что прямо над ее квартирой. Сигрид лежит рядом с ней, свернувшись калачиком и укрытая сверху ее кардиганом. Иногда какой-то бомж приходил сюда ночевать; он знал код их подъезда и появлялся, когда уже все спали. И потом всегда старался уйти до рассвета, чтобы никого не побеспокоить. Айрис несколько раз видела его через глазок в двери. Обычно он уходил, подобрав бесплатную газету с коврика у входной двери.

Но вчера он не пришел. И сегодня рано утром никаких газет на коврике не было.

Айрис задумывается, который сейчас час. Скорее всего, уже утро. На чердаке нет окон, но с нижнего этажа пробивается яркий солнечный свет.

Сигрид потягивается. Она заснула поздно, около десяти. До этого она просто лежала с открытыми глазами, глядя в потолок, а Айрис сидела рядом и гладила ее по головке, как маленькую. Едва забрезжил рассвет, Сигрид снова проснулась и пописала в металлический горшок, который Айрис нашла на общем балконе второго этажа. Их соседка снизу постоянно курила там, хотя это было запрещено, и, пытаясь замести следы, пихала окурки в горшок с песком. Айрис попросту вытряхнула его содержимое на улицу. Где-то в шесть тридцать утра Сигрид снова заснула, что было для нее необычно. Она всегда была жаворонком, но тут усталость и неизвестность взяли верх над нежным детским организмом.

Никто из соседей не отозвался, когда она вчера вечером обзванивала квартиры. Один раз Айрис услышала, как кто-то подошел к двери, посмотрел на них в глазок и ушел.

За стенами дома по-прежнему творилось что-то невообразимое: крики, вопли, стоны. Кто-то дрался, и казалось, что мир вокруг рушится и летит к чертям.

И еще этот кашель. Он преследовал их как какое-то наваждение, доносясь из всех углов и щелей. Казалось, что он навечно поселился на их лестничной клетке и никогда не закончится. Но когда наконец весь подъезд погрузился в звенящую тишину, стало еще страшнее.

– Мама? – вдруг испуганно вскрикивает Сигрид, и Айрис даже подпрыгивает от неожиданности.

– Я здесь, – говорит она, коснувшись рукою лба дочери.

Она уже сбилась со счета, сколько раз за ночь трогала лоб Сигрид, чтобы проверить, не поднялась ли температура, безумно боясь, что болезнь доберется и до нее, но пока никаких симптомов не было.

– У меня живот болит, – хнычет Сигрид.

– У меня тоже, солнышко.

– Давай попробуем попасть домой?

Айрис вздыхает:

– Хорошо бы, только я не знаю, как это сделать. Я даже на улицу боюсь выйти.

Сложновато будет объяснить все Сигрид, но Айрис не знает, как ей вести себя и что она может сказать, кроме правды.

– Много еще людей умерло? – спокойно спрашивает Сигрид.

Айрис быстро выдыхает в шоке от такого вопроса.

– Да, – не задумываясь, отвечает она. – Очень много, я думаю.

Почему-то ей вспоминается, как вчера ночью они не стали вызывать лифт и воспользовались лестницей.

– Пойдем со мной. Попробуем что-нибудь придумать.

Когда они, спустившись по лестнице, проходят мимо двери своей квартиры, Сигрид замедляет шаг, но Айрис крепко