Занимательные истории из жизни Романовых - Алексей Давтян

– Вы правы, – сказала Екатерина, – я виновата; простите меня: один Бог совершенен; и я ведь человек, но я поправлю мою ошибку: имение ваше вам возвращается.

И вручила просительнице драгоценный подарок.

Популярная певица Катерина Габриелли как-то запросила у Екатерины II пять тысяч дукатов за два месяца выступлений в Петербурге.

– Помилуйте! Да я своим фельдмаршалам плачу меньше, – возмутилась императрица.

– Что ж, пусть ваши фельдмаршалы сами и поют, – ответила певица.

Делать нечего, пришлось императрице уплатить ей пять тысяч дукатов.

Однажды Екатерина играла вечером с графом А. С. Строгановым в карты по полуимпериалу. Строганов проигрывался, сердился, нервничал, наконец в гневе бросил карты на стол, вскочил со стула и заходил по зале.

– С вами совершенно нельзя играть, вам легко проигрывать, а мне каково, подумайте! – кричал он императрице.

Присутствовавший при этой сцене обер-полицмейстер Н. П. Архаров испугался такой дерзости.

– Не пугайтесь, Николай Петрович, – спокойно сказала ему царица, – уже пятьдесят лет все та же история, я привыкла.

Походив немного и охладев, Строганов опять сел, и игра продолжалась как ни в чем не бывало.

Басин П. В. Екатерина II утверждает план Академии художеств

Однажды Екатерине II донесли, что у одной из ее любимиц, госпожи де-Рибас, очень трудные роды. Императрица не мешкая, как была, в капоте и без чепца, села в первую попавшуюся карету и помчалась к больной. Там она встретила акушера и осведомилась, каково состояние роженицы. Акушер отвечал, что положение довольно серьезное и необходимо тотчас же принять безотлагательные меры для облегчения страдающей. Услышав это, государыня взяла лежавший на столе передник, быстро подвязала его и направилась в комнату роженицы:

– Пойдем вместе помогать ей; мы здесь теперь не что иное, как люди, обязанные помочь ближнему!

Благодаря стараниям акушера и заботам императрицы госпожа де-Рибас была спасена от смерти.

Один сенатский регистратор по рассеянности разорвал вместе с другими ненужными бумагами указ, подписанный императрицей Екатериной. Заметив свою ошибку, он пришел в ужас и в отчаянии даже хотел свести счеты с жизнью. Но, одумавшись, регистратор решил отправиться в Царское Село, где находилась тогда императрица. Там он забрался в дворцовый сад и, засев в кустах, с замиранием сердца ожидал появления государыни. Прошло несколько томительных часов, пока громкий лай двух ливреток не возвестил несчастному чиновнику о приближении Екатерины. Регистратор вышел из своей засады на дорожку и стал на колени.

– Кто ты такой? – спросила его императрица.

– Я погибший человек, государыня, – отвечал он, – и только вы одна можете спасти меня.

– Расскажи, что у тебя произошло?

Регистратор подал ей разорванные куски указа и честно сознался в своей рассеянности и неосторожности.

– Ступай сейчас домой, – сказала царица, – и будь завтра на этом месте в этот же самый час.

Вечностью показалось чиновнику время до назначенного срока. Он заранее пришел в сад. Наконец появилась Екатерина. Она подошла к несчастному и протянула ему бумагу:

– Возьми, вот тебе другой указ; беда твоя миновала; отправляйся скорее в типографию, – сказала Екатерина. – Да смотри, никому не сказывай об этом происшествии, иначе тебе достанется от обер-прокурора.

Екатерина II терпеть не могла шутов, но держала около себя одну женщину, частично исполнявшую эту функцию. Ее звали Матрена Даниловна, она жила во дворце на полном довольствии, имела право в любое время входить к государыне, называла ее сестрицей, передавала царице городские новости и слухи. Иногда Екатерина прислушивалась к ее мнению. Однажды Матрена Даниловна начала плохо отзываться об обер-полицеймейстере Рылееве.

– Знаешь ли, сестрица, – внушала она императрице, – все им недовольны; говорят, он большой взяточник.

На другой день Екатерина сказала Рылееву:

– Никита Иванович! Пошли-ка Матрене Даниловне что-нибудь из зимних запасов твоих; право, только не говори, что это я присоветовала.

Рылеев не понял, для чего это нужно, но совет исполнил и отправил к Матрене Даниловне несколько свиных туш, индеек, гусей и прочей снеди. Все это было принято очень даже благосклонно. Через некоторое время императрица сама начала в присутствии Матрены Даниловны дурно отзываться о Рылееве и даже выразила намерение сменить его.

– Ах, нет, сестрица, – поспешила возразить Матрена Даниловна, – зря я на него наговаривала: все уверяют, что он человек добрый и честный.

– Понятно, – ответила императрица с улыбкой, – тебе, должно быть, нашептали это его гуси и утки. Помни же, я не люблю, чтобы при мне порочили людей без основания. Прошу вперед быть осторожнее.

Однажды статс-секретарь Козицкий был с докладом у Екатерины II. Вдруг из соседней комнаты раздался сильный шум – там придворные вздумали играть в волан, да так шумно, что своим криком и смехом заглушали слова докладчика.

– Государыня, не прикажете ли прекратить шум? – спросил Козицкий.

– Нет, не нужно, – отвечала Екатерина, – мы здесь судим о делах, а там забавляются, не будем нарушать их удовольствия. Читайте только громче.

Лампи-старший И. Б. Екатерина II

Однажды, занимаясь, как обычно, после обеда делами, Екатерине понадобилась какая-то справка. Она позвонила в колокольчик, но на призыв ее никто не явился. Государыня встала, вышла в комнату, в которой всегда находились дежурные чиновники, и увидела, что они играют в карты и даже не замечают появления государыни.

– Сделай одолжение, – сказала она одному из играющих, – сходи справиться по этой записке, а я между тем поиграю за тебя, чтобы не расстроить вашей игры.

Императрица села на место этого чиновника и продолжала за него игру, пока тот ходил по ее поручению.

– Никогда не могла понять, какая разница между пушкою и единорогом, – сказала как-то Екатерина II какому-то генералу для поддержания разговора.

– Разница большая, сейчас доложу вашему величеству. Вот, извольте видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе, – объяснил бравый генерал.

– А, теперь понимаю, – сказала тактично императрица.

Екатерина не скупилась на приветливые слова для окружающих. Однажды она по рассеянности трижды спросила у одного и того же старого моряка: «Какая нынче погода? Кажется, сегодня довольно холодно». И тот трижды ответил: «Никак нет! Тепло, Ваше Величество!», необыкновенно гордясь тем, что трижды подряд возразил самой императрице, а после хвастал: