Портрет моего мужа - Демина Карина

А не по бокалам размазывают.

— Просто отказалась, — Кирис потер шею.

Чешется.

Они на этом островке неделю проторчали. И плотная ткань пиджака пропиталась солью, а потому каждое прикосновение ее к шее было… вот будто наждаком протянули. Еще и щипало. А отдать в чистку — никак, потому как служба безопасности короля должна выглядеть представительно.

Службе безопасности в одних рубашках ходить неприлично.

Кирис, небось, не эйт благородный, чтобы сразу три костюма с собой возить. Правда, у Ильдиса костюмов больше, чем три, вон, за неделю ни разу не повторился. И нынешний из тонкого сукна цвета какого-то непонятного, то ли молочного, то ли даже серого с искрой, сидел преотменно.

— И ты ей позволил? — пальцы сдавили стекло.

И показалось, хрустнет.

— Сала Терес…

— Я не понимаю, какое отношение сала Терес имеет к моей семье, — бокал отправился на прикроватный столик, к бутылке. — И почему я вообще должен слушать, что говорит этот старый маразматик…

Кирис пожал плечами.

Слушать не обязательно, но что до остального, то закон есть закон, и на своей земле Терес может делать, что ему вздумается. Почти.

— Давно пора отказаться от этих нелепых пережитков прошлого, — Мар поднялся. — Ты цветы ей передал?

— Конечно.

Правда, не совсем эйте Ильдис. Букет, как и предыдущие, принял сала Терес, отправив сразу в окно. А ведь стоил букет немало… небось, здесь зеркальных лилий не купить. С собою вез.

Тратился.

А их просто вот в окно…

— Выкинула?

— Да.

Это было почти правдой, а еще камешек, который Кирис повесил на шею, — как-то оно надежней, что ли, — едва заметно потеплел. Может, от тела нагрелся, а может, от этого будто бы рассеянного взгляда.

— Ты передал, что я хочу оговорить условия развода?

— Да.

Не совсем, но… камень нагрелся сильнее, и врать стало куда как проще.

— И?

— Сказала, что это можно сделать с ее поверенным. Она согласна на любые, — последнее было выдумкой, ничего эта кого девица не говорила, она в последние встречи вовсе была молчалива, странно задумчива, а если и поглядывала на Кириса, то с совершенно непонятным интересом.

То есть он бы выяснил, но…

После того разговора ему велели не приближаться. И главное, попросили так, тихо, вежливо, спокойно, что Кирис впечатлялся. Нет, не испугался. Просто понял, что и вправду… не стоит. В конце концов, приказа устраивать чью-то личную жизнь у него не было.

— Умная стала… — Ильдис опустился в кресло и прикрыл глаза. — А ведь пара дней… и я изменил бы нашу жизнь.

— Ага, — Кирис все-таки почесался.

— Что ж… не вижу смысла и дальше оставаться в этой дыре.

И вовсе не такая уж дыра. Между прочим, тут почти двадцать тысяч человек населения, и пара фабрик имеется, правда, не из тех, о которых стоит говорить вслух, потому что даже Кирис не знал, что именно там производят.

Не важно.

Главное, хорошее место. И недорогое. Почти.

За гостиницу заплатил эйт Ильдис, а Кирис отказываться не стал, потому как выданных ему денег на этакую роскошь — в номере целых три комнаты и собственная ванная имелась с горячей водой — не хватило бы. А на ресторан тем более.

— Мне жаль, — вполне искренне произнес Кирис, засовывая руку за шиворот. — Действительно жаль… женщины порой странные.

— Твоя правда, — Ильдис широко улыбнулся. — Безусловно прав, друг мой… а потому мужчинам стоит держаться вместе. Надеюсь, друг мой…

Наверное, Кирис должен был чувствовать себя польщенным. Но шея противно чесалось, да и… камешек никуда не делся. Прилип к коже и жегся, жегся…

— Ты не откажешь, если вдруг мне… или моим знакомым… у меня много полезных знакомых, которые способны посодействовать карьере хорошего человека… так вот, если нам вдруг понадобится частная консультация знающего человека, — голос Мара стал низким, вкрадчивым. — Естественно, за достойное вознаграждение…

— Я…

Он все же поскреб грудь, а заодно отметил, что ему все-таки льстит. То есть ощущение было странным, с одной стороны, его просто-таки распирало от гордости и желания доказать, что он будет полезен такому замечательному человеку, как эйт Ильдис, а с другой… он прекрасно осознавал, насколько нелепо это чувство.

— Само собой, — Ильдис мягко улыбнулся. — Если твоя клятва позволит… а она позволит. Поверь. Я умею ценить достойных людей.

Несмотря на боль, сделавшуюся почти невыносимой, — этак в нем и дыру прожгут, но надо будет попросить у сала еще пару камней, на всякий случай, чувствуется, с Ильдисом ему так просто не расстаться, — Кирис нашел в себе силы улыбнуться.

И очень надеялся, что выглядит в достаточной мере счастливым идиотом, чтобы ему поверили.

Ведь зачем то его сюда отправили.

И надо будет отписать сала, чтоб приглядывал за этой… пичугой… цветы цветами, но что-то подсказывало, что одними цветами фантазия эйта не ограничится.

А стало быть…

Все далеко не так просто, как ему представлялось.

Руку Кирис все-таки пожал.

И весь вечер смеялся над чужими шутками. Благо усилий прикладывать не пришлось, эйт Ильдис — просто Мар, какие формальности между друзьями — был удивительным собеседником. Настолько удивительным, что Кирис даже близко не представлял, как это отразить в докладе.

Они убрались.

Не сразу, но убрались… говоря по правде, я до последнего не верила, что нас оставят в покое. Если Мар так нужен конунгу, то что стоит приказать мне вернуться.

— Не дрожи, девонька, — сала Терес был спокоен, как нынешнее море. — У твоей семьи тоже есть голос… и свой интерес. Силой тебя не заставят, а вот остальное… тут уж сама гляди.

Я и глядела.

И отправила обратно букет белоснежных ландышей. Букет до того очаровательный, что становилось не по себе от желания прикоснуться к нему. Пожалуй, именно это невероятное очарование, а еще поплывший взгляд служанки, что замерла, уставившись на цветы, заставили меня заподозрить неладное.

Рыжий притворился, будто не понимает, в чем дело.

Сала Терес обозвал Мара засранцем и следующий подарок самолично швырнул в пропасть, не распаковывая…

Были духи.

И ожерелье с крупными сапфирами, пожалуй, достойное эйты самых благородных кровей.

Мой набор инструментов.

Пропасть приняла все. Инструментов было немного жаль. Но я успокаивала себя, представляя, как бесится Мар, которому запретили покидать цеппелин. Что сделаешь, на своей земле сала Терес вправе отказывать нежеланным гостям.

В общем, они все-таки убрались перед самым Изломом. И замок вздохнул с немалым облегчением, а сала Терес, закрутив седой ус, произнес:

— Не думай, девонька, что они отцепились. Такие засранцы просто не уходят.

— И что теперь?

— А ничего… поставят своих людей на «Большое крыло», возьмут за жабры перекупщиков…

— И…

Сала Терес фыркнул и произнес очевидное:

— Цены вырастут.

Излом прошел обыденно. Я вместе с Гедре и прочими женщинами замка, которых по старому обычаю собрали всех, даже годовалую правнучку стряпухи привели, месила тесто для зимнего пирога. Слушала песни, в которых понимала слово через два, а после, когда ночь переломилась пополам, выставив на голом небе луну, зажигала свечи от яркого костра.

Ела тот самый пирог, который ломали руками.

Единственное, что изменилось, так это моя лаборатория.

Замок Ольс укрыл ее от чужаков, о чем, подозреваю, рыжий догадывался, но, несмотря на все свое старание, совладать с древней силой у него не вышло.

Замок был недоволен.

И стены лаборатории потемнели. Камень стал плотнее, а потолок будто бы ниже. Стекла и те помутнели, будто норовя закрыться от того мира вовне, который был для меня опасен. Но не это главное. Я, в отличие от замка и его хозяина, понимала, что доказать мою причастность к незаконным… к условно незаконным — все же я добралась-таки до Уложений и нашла интересный пункт о необязательности постановки клейма создателем, имеющим право на клеймение, — артефактам можно не только через лабораторию.