Фальшивые зеркала - Сергей Лукьяненко

А ей – нет.

И ошарашивать ее по телефону произошедшим – нельзя.

– Да позови ты ее… – предложил Чингиз.

– Конечно, посиди, если что, так заночуй… – сказала Вика. С неуверенностью и растерянностью. – А по голосу ты не пьян… Если будешь возвращаться поздно, открой дверь сам и не шуми…

– Наверное, вернусь под утро, – сказал я. – Так что любовников не зови, конфуз выйдет. Слушай… может быть, ты тоже подъедешь? Интересный дом… интересные люди.

Я буквально почувствовал, как она колеблется. Мы не выбирались никуда вместе уже чертову уйму времени. В глубину Вика ходить перестала, а в реальности… в реальности у нас оказались слишком разные интересы.

– Знаешь, я наверное, не соберусь. Поздно уже. Не пей слишком много, ладно?

– Конечно.

– Отдыхай. Я правда рада, что ты куда-то выбрался.

Когда я положил трубку, то поймал восхищенный взгляд Падлы.

– Нет, слушай, где ты взял жену, которой можно сказать, что решил выпить пива и водки с друзьями?

– В глубине.

Падла мрачно кивнул.

– Да… Бывает. Я тоже однажды такую там встретил… А потом оказалось, что ей сорок лет, и она – мужчина, глава клуба мазохистов…

– Падла, ты можешь что-нибудь выяснить у своего нанимателя? У этого… дайвера.

Хакер дернул плечами.

– Вот уж вряд ли. Деньги он перевел сразу и очень профессионально. А встреча была назначена лишь при успехе операции.

– Ты все равно сходи.

– Схожу, ясен перец. Но удачи не жди. Что имеем, от того и пляшем – компания «New boundaries» с ее хитрой охраной.

– Он знал, – сказал я. – Наверняка знал, что дело нечисто…

– Что с того?

– У нас это не принято… было не принято. Подставлять привлеченных сотрудников. Как он выглядел, этот дайвер?

– Мы три раза встречались. Первый раз – тощий паренек-очкарик, наивный такой, растерянный… лицо европеоидного типа. Нестандартный, но и не слишком хорошо сработанный. Второй раз – роскошная блондинка, штучная работа «от кутюр». Третий раз – пожилой, усталый, чем-то озабоченный…

– Понятно. Хоть какие-то общие детали в облике сохранял?

– Европеец. Все три раза. – Падла подумал. – Нет, больше ничего особенного.

– А проследить ты его не смог?

– Он пользовался старой защитой, Леонид. Где-то полуторалетней давности. Но очень качественной и отлаженной. Я не рискнул отслеживать слишком уж рьяно, у него в кармане могла оказаться пара запасных тузов.

– Ну что, остаешься? – спросил Чингиз. – Постель найдем, не сомневайся.

– Наша постель – коврик от компьютерной мыши! – рявкнул Падла и захохотал. – Давай, дайвер. Оставайся.

Я посмотрел на DVD-диск на столе.

– Нет… наверное, я все-таки поеду домой. Пока метро еще ходит.

– Очнись, метро еще три часа будет ходить, – глянув на часы, отрезал Чингиз. – А вообще-то, я тебя сам отвезу.

– Ты же пьяный! – вскинулся Пат.

– Хорошо, я посижу, но доеду на метро… – сдался я.

Чингиз молча подвинул ко мне рюмку.

111

Туман.

Серая мгла.

Снова нет ни направлений, ни расстояний. Бреду сквозь слоящиеся молочные пласты. Чем-то пахнет… то ли свежим бельем, занесенным с мороза, то ли отшумевшей грозой…

Оглядываюсь – ни огонька, ни проблеска.

Ведь он же был… я помню, он был…

Где-то там, за нитяным мостом, там, где сходятся стены огня и льда…

Я не выбираю направления. Почему-то я уверен, что куда ни идти, куда ни бежать, рано или поздно впереди вспыхнет свет – и встанут из тумана мерцающие стены: алый огонь, синий лед.

И свет вспыхивает. Едва-едва, призрачный, колдовской огонек, мутный и неясный.

Не бегай за блуждающими огоньками, когда идешь по болоту!

Я бегу.

И все сильнее ощущение, что кто-то идет совсем рядом. Не то крадется за мной, не то конвоирует, не то охраняет… Ступает мягко, неспешно, но не отстает.

Пусть.

Левая стена – синий лед, правая – алый огонь. Они уходят в небо, в серый туман без конца и начала, они поднимаются из бесконечной бездны.

Я стою, занеся ногу над туго натянутой струной. Левую руку пробирает холод, правую жжет огонь. Это как игра, сорвавшись – можно начать снова. Это как игра, как игра…

Только очень больно.

И каждый раз начинаешь сначала.

– Ты не пройдешь, Леня…

Что-то новенькое!

Первый раз в этом царстве мертвых туманов и обжигающих скал я слышу голос.

Знакомый голос.

Я пытаюсь обернуться, но тень за спиной ускользает, смещается в сторону, так быстро, что мне не успеть посмотреть ей в лицо.

– Но ведь я должен? – спрашиваю я.

– Да. Но это не значит, что ты пройдешь…

Все. Голос уходит, растворяется…

Только нить под ногами. Только стены вокруг.

И слабый, дрожащий, умирающий огонек впереди…

Я иду.

Сегодня – легче. Почему-то легче. Может быть, тот, кто идет позади, наконец-то попал в ногу. Может быть, он остался на той стороне моста.

А может быть, я сам научился ступать в такт…

Левая стена – синий лед, распятый силуэт на колючих иглах. Он предпочел упасть в эту сторону, он испугался правой стены, чье пламя сжигает дотла.

Может быть, это мое собственное тело…

Я не успеваю додумать. Не успеваю уклониться. Тот, на стене, вздрагивает, когда я прохожу мимо. Движение мертвого воздуха, или тепло моего тело – что-то отдирает его со стены, бросает на нить. На миг мне кажется, что мост перережет его напополам, но все куда прозаичнее, облепленное изморозью тело срывается, падает вниз, в бесконечную пропасть. Струна под ногами вибрирует, раскачивается, амплитуда нарастает, словно падение стронуло какой-то спусковой механизм.

Левая стена – синий лед, правая стена – алый огонь, левая – лед, правая – огонь, левая – правая…

И оттолкнувшись от дрогнувшей нити, я бросаюсь на правую стену…

– Чего кричишь-то?

Я открыл глаза.

– Кошмар приснился, что ли?

В машине было тепло. Не обжигающе жарко… тепло. Может быть, потому я и выбрал во сне правую стену?

Водитель даже не повернул головы. Коротко стриженный квадратный затылок, огоньки на приборной доске, тихий шум кондиционера. Мотор не работает.

Да, Чингиз не повез меня домой сам. Вызвал водителя… или охранника…

Что б я так жил…

– Мы что, приехали? – оглядываясь, спросил я.

– Адрес тот, – меланхолично отозвался водитель. – Смотри. Я тебя первый раз вез.

– Что, думаешь, еще придется? – Я глянул на часы. Так… от Чингиза я вышел в два часа ночи. Сейчас – четыре. Не могли же мы ехать два часа!

– Конечно, – равнодушно отзывается водитель. – Ты вроде ему понравился, значит, будешь гостем…

– А если я не захочу быть гостем?

Водитель коротко засмеялся.

– Хотел бы я на того посмотреть, кому у Чингиза не нравится.

В чем-то он прав. Наверняка для другого гостя – тоже понравившегося хозяину – все было бы организовано по-другому. Не пиво с водкой и сосисками на кухне, а великосветский раут с коллекционным шампанским, икрой и осетриной.

– Мы давно у дома стоим?

– Полтора часа. Чингиз велел, чтоб ты поспал в машине, если отрубишься. До пяти.

– Пожалуй, я уже пойду, – пробормотал я.

– Хорошо. – Охранник вынырнул со своего места, и когда я выбрался с заднего сиденья скромного «форда», уже стоял рядом.

– Да вот мой подъезд, – попытался я отказаться. – Эй… я же не девушка, провожать меня…

– Велено, – коротко ответил водитель, и я смирился.

Это его работа.

Дверь я открыл с ловкостью опытного домушника, завзятого алкоголика или молодого компьютерщика. Тихо вошел, оба замка закрыл совершенно беззвучно, свет вообще включать не стал.

Было тихо. Совершенно непривычно для этого времени. Ночью должен шуметь вентиляторами компьютер, шуршать винчестер, клацать клавиатура… может, потому Вика мне и подарила сенсорную?

В ванной я торопливо поплескал в лицо холодной водой, на цыпочках прошел в гостиную. Разделся, как можно аккуратнее сложил одежду на диван. Заглянул в спальню.

Вот чего я не ожидал… так этого.

Вика сидела на краешке кровати, и слабые отсветы с экрана ноутбука падали на ее шлем. Шлем очень изящный, не новый, но до сих пор ценимый знатоками «Creative-Diana», топовая женская модель двухлетней давности, цвет – темно-синий… полтысячи баксов я за него выложил когда-то… Тело Вики слегка подрагивало, намечая движения. Иногда рука касалась клавиатуры и отпрыгивала, прижимаясь к груди.

Вика была в глубине.

Это одновременно и красиво, и пугающе. Завораживающий танец тела, уже и не принадлежащего нашему миру. Вот вскинулась голова – Вика смотрит в небо, или в потолок… не знаю. Под эластичной лентой, крепящей шлем снизу к подбородку, мелькнула полоска белой кожи.

– Нет, – донеслось до меня. – Это меня не интересует.

Она давно не входила в глубину. Порвала с ней полностью. И даже докторскую пишет по совершенно другим материалам, не связанным с виртуальностью.

Что ее заставило вернуться в призрачный мир?