Лиловые бабочки - Слава Кэт

— Вероятно, нет, — хмыкнул Ванька, засовывая руки в спортивные штаны и принимаясь покачиваться с пяток на носки. — Тут кто-то очевидно борзеет. Я ей гель какой покупал? Карамельный. А она чем помылась? Ну перебор же, согласитесь… Иди, перемывайся, короче. «Орех» нюхать на тебе не хочу.

— Не-а, — плюхнулась я в кресло. — Мне и так нормально.

— Золотце, я ж тебя сейчас в душ силой затолкаю и лично намылю, — нежно пообещал Ванька, но взгляд его метал молнии.

— Валяй, — охотно согласилась я. — Силенок-то хватит? Ты ж устал.

— На это силы найдутся, — мрачно пообещал Ванька.

— Вот и давай, вперед, дружище, — гоготнула я. — С удовольствием посмотрю на то, как ты эту манипуляцию провернешь. Я почти на 12 килограммов больше тебя вешу, дохляк, удачи!

Ванька, хмыкнув, пошел на второй этаж.

— Недолго музыка играла, — заулыбалась я. — А то ишь, я главный, я главный! Х…явный. Пусть пообижается. Поплачет — поменьше пописает.

Друзья пошушукались между собой, но комментировать ситуацию не стали. Мы продолжили смотреть кино. Однако я недооценила Ванькин вредоносный характер. Минуты через две эта сволота вернулась, рывком сдернула меня с кресла, крякнув, закинула к себе на плечи и потащила прямиком в душ первого этажа.

— Ну чё не бузишь? — пропыхтел он.

Идти со мной на плечах было всё же тяжеловато. Насчет веса я не наврала.

— Всё время капризы какие-то, что за ужас…

— А смысл бузить? — призналась я. — Ты сильнее.

— То-то же.

— Даже не думайте… там! — заорал Костик. — Что бы вы там себе не придумали, дебилы озабоченные! Я там моюсь, мне как потом после вас…

Ванька спокойно развернулся и произнёс:

— Вот веришь, нет… мне абсолютно пох. Я себе мамонта добыл и пойду его жрать.

Заперев душ, Ванька довольно мрачно произнес:

— Сама помоешься? Или помочь?

— Сама.

— Умочка.

Ванька сел на пол и протянул мне карамельный гель. Именно за ним он ходил на второй этаж. Я скептически поглядела на приятеля.

— Вань, сдристни. Раз я в душ, ты — вон.

— Да щаз. В ближайшие полчаса ни я, ни ты отсюда не выйдем. Мы трахаемся … — закавычил пальцами реплику Ванька. — Все думают именно так. Верни, кстати, мою футболку.

— Что, неприятно? — широко заулыбалась я. — То-то же. Вот так и я себя каждый раз чувствую, когда ты в моих вещичках по дому скачешь.

— Я не говорил, что мне неприятно, — возразил Ванька. — Но все равно снимай. Выглядит крайне похабно, незачем другим на это смотреть. Футболка тебе мала. Она даже мне мала, я вообще не понимаю, как ты в неё влезла.

— Из чувства протеста, — хихикнула я.

— Здорово, — скривился Ванька. — А теперь, протестная моя, марш в душ. И там высказывай свою гражданскую позицию. Карамелью и ванилью тщательно мылясь.

Душевая кабинка, к счастью для меня, была матовая, а не прозрачная. Сладко-пресладко улыбаясь, я зашла прямо в одежде в душ и пустила воду, а дверцу не закрыла. Взяв проклятый карамельный гель, я стала его выливать его прямо на футболку. Всё так же сладко улыбаясь.

— С…ка ты, Кусь-кусь, — резюмировал Ванька. Но в глазах я видела неприкрытое одобрение. Ему всё происходящее до чертиков нравилось. — Но раз ты играешься, то и я поиграюсь.

С этими словами он достал из кармана два презерватива и, гадко улыбаясь, пшикнул в каждый из них по паре капель белесого ромашкового геля для рук. Завязав презервативы узелком, он кинул их рядом с мусоркой. На умывальник он поставил смазку, предварительно выдавив половину в унитаз.

— Красиво утекают твои деньги, ИПшник, — заметила я, стаскивая с себя мокрую футболку. — Красиво, но напрасно. И оцени иронию судьбы: утекают в унитаз, а ты как раз продаешь именно их. Не удивлюсь, если у тебя этот царский трон и покупали.

— Ты будешь смеяться, но судя по несорванной этикетке, так оно и есть.

— Ирония судьбы, или с лёгким паром! — философски изрекла я, швыряя мокрые штаны с трусами на пол и захлопывая дверцу душа.

Минут пять было относительно спокойно, а потом Ванька начал протяжно стонать.

— Ты совсем ебобо? — поинтересовалась я, с удовольствием подставляя лицо теплым душевым струям.

Мужчина ответил лишь минуты через две.

— Подслушивали, — пояснил он. — Бесят. С…ки натуральные… Как можно? А? У нас же такой интимный момент…

— Ясно.

— Кстати, я тебе трусишки принес чистенькие. В кармане штанов лежат.

— Очень заботливо. Просто по-братски.

— И не говори. Я их тебе на кабинку повешу.

— Благодарю.

— Не за что. Вылазь. Мне тоже надо помыться.

Я закрутила вентиль, вытерлась большим полотенцем, натянула труселя, обернулась полотенцем и открыла дверь.

— Ты уже мылся, придурок, — шлёпнула маленьким полотенцем я друга.

— Крошка Куся, а ты не такая умная, как я думал, — с сожалением в голосе произнес Ванька. — Мы выйдем из душа, а пахнем по-разному? Подозрительно. Короче, сиди, жди меня. Я быстро.

Ванька принялся намываться, что-то напевая себе под нос, а потом внезапно сам у себя задумчиво спросил:

— Побриться, что ли… Хм…

— Ага. Ноги, руки, подмышки… для симметрии, — охотно согласилась я. — А то что все мучения только на мою долю.

— Ща дошутишься, и я ночью побрею тебе лобок, — пробурчал Ванька, намыливая лицо.

— Незаметно не получится, — ехидно произнесла я. — Проснусь и ка-а-ак вмажу тебе по щам… С та-а-аким удовольствием…

— Ну ноги же тебе побрил, и с лобком как-нибудь справлюсь.

— Ой, иди ты в жопу, я вот вообще не удивлюсь, если ты реально это сделаешь, идиотина.

— Не сделаю. Я пошутил. Я ж не настолько отбитый.

Я цокнула.

— А чё так? Чувство стыда внезапно дало о себе знать? Приятно узнать о друге что-то новое.

— Ни фига. Просто у нас бритый лобок — это неотъемлемый знак женщины с низкой социальной ответственностью.

— У кого это «нас»?

— У китайцев. Лысый лобок либо у проституток, либо у маленьких девочек. Я проституток не люблю и к педофилам себя не причисляю.

— Развернуто, — заметила я.

— Угу. Мой кицик однозначно не путана.

Ванька надолго замолчал, принявшись брить лицо.

— На фига на ночь бриться, поясни? — удивилась я.

— А я тебя так люблю, язва, что буду всю ночь с тобой целоваться, усекла? — язвительно произнёс Ванька.

— А, то есть я такая сволота, что ты сама забота о партнере, а я нет?

— Именно, — постучал бритвой о стенку кабинки Ванька, стряхивая прилипшие волоски. — П…здец… Я ее, понимаешь, люблю, бреюсь для нее, а она ни фига не ценит мои усилия…

Я заулыбалась.

— Слушай, ты, романтик херов… в эту игру можно ведь играть и вдвоем. Я сейчас возьму и тоже побреюсь. Только ноги. И хренушки