Новые мученики российские - протопресвитер Михаил Польский

Таково было последнее слово митрополита Вениамина.

Передать настроение, охватившее публику, — невозможно. Иное легче пережить, чем описать.

Трибунал сделал перерыв.

Затем объяснения подсудимых продолжались.

Профессор Ю.П. Новицкий был очень краток. Он указал, что привлечение его к делу объясняется лишь тем, что он состоял председателем Правления Общества объединенных православных приходов.

В приписываемых же ему деяниях он совершенно неповинен. Но, если советской власти нужна в этом деле жертва, он готов без ропота встретить смерть, прося лишь о том, чтобы советская власть этим и ограничилась и пощадила остальных привлеченных.

И.М. Ковшаров заявил, что он знает, какая участь его ожидает. Если он давал объяснения в свою защиту, то только ради того, чтобы закрепить в общественном сознании, что он умирает невинным.

Сильное впечатление произвело последнее слово архимандрита Сергия. Он нарисовал картину аскетической жизни монаха и указал на то, что, отрешившись от всех переживаний и треволнений внешнего мира, отдавши себя целиком религиозному созерцанию и молитве, он одной лишь слабой физической нитью привязан к сей жизни. «Неужели же, — сказал он, — трибунал думает, что разрыв и этой последней нити может быть для меня страшен? Делайте свое дело. Я жалею вас и молюсь о вас».

Объяснения остальных подсудимых особого интереса не представляли. Большинство заявило, что ничего прибавить к речам защиты не имеет.

Председатель объявил, что приговор будет объявлен завтра (в среду 5 июля) вечером.

Ко времени объявления приговора зал был почти пуст. Обыкновенную публики не пускали. Зато хоры были переполнены красноармейцами.

В 9 часов вечера трибунал вышел, и председатель огласил приговор.

Были присуждены к расстрелу десять лиц: митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Ю.П. Новицкий, И.М. Ковшаров, епископ Венедикт, Н.К. Чуков (настоятель Казанского собора и ректор богословского института), Л.К. Богоявленский (настоятель Исаакиевского собора), М.П. Чельцов (протоиерей), Н.Ф. Огнев (профессор военно-юридической академии) и Н.А. Елачич (бывший помощник статссекретаря государственного совета). Остальные обвиняемые были приговорены к тюремному заключению на разные сроки, — с «изоляцией» и без таковой. Значительная часть подсудимых (главным образом, из уличной толпы) была оправдана.

«Хоры» приветствовали приговор аплодисментами.

На подсудимых, их защитников и сумевших проникнуть в зал немногих лиц из публики приговор особого впечатления не произвел.

Многие знали его содержание уже за несколько дней и были к нему подготовлены.

Потянулись томительные дни. Кассационные жалобы, поездки в Москву, хлопоты, ходатайства перед ВЦИК о помиловании.

Предвестником окончательного результата был омерзительный длинный пасквиль Красикова, появившийся в московских «Известиях», в котором этот бывший присяжный поверенный наносил последний удар в спину беззащитным и беспомощным осужденным, доказывая, что о помиловании первых четырех приговоренных к расстрелу, не может быть и речи. Президиум ВЦИК так и постановил, заменив только последним шести подсудимым расстрел долгосрочным тюремным заключением (епископу Венедикту, Чукову, Богоявленскому, Чельцову, Огневу и Елачичу).

В понедельник, 14 августа 1922 г., лицам, явившимся в дом предварительного заключения для обычной передачи пищи митрополиту, отцу Сергию, Новицкому и Ковшарову, было объявлено, что эти заключенные «потребованы и уже отправлены в Москву». Люди, знающие большевистский условный жаргон, поняли в чем дело…

В ночь с 12 на 13 августа митрополит Вениамин, отец Сергий, Новицкий и Ковшаров были увезены из тюрьмы и расстреляны в нескольких верстах от Петрограда.

Имеются некоторые сведения (сообщенные при обстоятельствах, гарантирующих их достоверность) о последних минутах расстрелянных…

Новицкий плакал. Его угнетала мысль о том, что он оставляет круглой сиротой свою единственную 15-летнюю дочь. Он просил передать ей на память прядь своих волос и серебряные часы.

Отец Сергий громко молился: «Прости им, Боже, не ведают бо, что творят».

Ковшаров издевался над палачами.

Митрополит шел на смерть спокойно, тихо шепча молитву и крестясь.

Так умерли эти люди.

Опасаясь волнения петроградских рабочих масс, вызванного приговором, большевики не решились объявить расстрел митрополита в Петрограде и распустили слух, что митрополит увезен в Москву. По другим данным, православные мученики были отвезены на станцию Пороховые по Ириновской железной дороге и там расстреляны.

Предварительно все были обриты и одеты в лохмотья, чтобы нельзя было узнать, что расстреливают духовенство.

Население долго не хотело верить в смерть митрополита. По этому поводу возникали разные легенды. Утверждали, между прочим, что большевики где-то тайно заточили митрополита. Возникновению этих слухов способствовало, между прочим, отсутствие официального сообщения о том, что приговор «приведен в исполнение». Впрочем в этих легендах есть некая частица истины, как почти во всех народных преданиях: физически митрополит Вениамин убит — в этом, к несчастью, нет сомнения, — но в сердце народном его светлый образ навсегда останется живым…

3. Похвальное слово новым священномученикам русской церкви

Какую дань слова принесем вам, верные свидетели Слова, доблестные страстотерпцы и пастыри, вменившиеся яко овцы заколения. Витийствующий язык изнемогает пред величием вашего подвига. Ваши язвы, подобно множеству отверстых уст, сами вещают о вашем терпении, ваша кровь говорит лучше, чем кровь Авеля (Евр XII, 24). Вы сами служите нашею похвалою. В вас и через вас мы приносим жертву благодарения Господу, всегда победители нас творящему о Христе Иисусе (2 Кор II, 14). Среди великого испытания скорбями мы преизобилуем ради вас радостью (2 Кор VIII, 2) и восклицаем вместе с Златоустом:

«Благословен Бог! И в нашем веке произросли мученики, и мы удостоились видеть людей, закалаемых за Христа, людей, проливающих святую кровь, которая орошает всю Церковь. Мы удостоились видеть людей, ратующих за благочестие, побеждающих, увенчиваемых… и мы имеем теперь у себя этих венценосцев» (Беседа 3 на Первую книгу Паралипоменон).

Многие хотели бы видеть, что мы видели, и не видели; слышать то, что мы слышали, и не слышали. Нам суждено было быть свидетелями ваших чудных дел, и любви, и служения, и веры, и терпения (Отк II, 18) и на нас лежит священный долг возвестить о них миру, проповедовать на кровлях о том, что мы видели своими очами, что осязали руки наши (1 Ин 1, 1).