Невозможность страсти - Алла Полянская

– Ну, это понятно. – Матвеев нахмурился. – Главное – ты с нами, нашёлся, остальное наладится. Ты совсем не помнишь, где был?

– Голоса помню… – Павел прикрыл глаза, вспоминая. – Они спрашивали что-то…

– Что?

– Я не слушал.

– Почему? – Ника протянула ему ещё кружку с водой. – Паш, мы должны понять, кто и зачем похитил тебя.

– Сколько меня не было?

– Четыре дня. – Ника сняла с его головы согревшийся компресс. – Мы всюду искали тебя – и полиция, и Пупсик… ты помнишь Пупсика?

– Я всех помню, кроме тех, кто… спрашивал. И о чём спрашивали, тоже не помню… старался не слушать.

– Как это возможно?

– Ника, меня этому учили. Надеюсь, учили не зря. – Павел отдал ей пустую кружку и осмотрел себя. – Мне бы в душ не помешало, и переодеться… где я вообще нахожусь?

– Это отдельная история. – Матвеев поднялся. – Схожу, принесу из машины свои шмотки, тебе немного великоваты будут, но велико – лучше, чем мало.

Он вышел, скрипнула дверь, Павел прислушался к звукам вокруг – тишина. Судя по всему, на дворе ночь. Как он оказался в этом доме? Почему здесь Ника с Максом? Кто ещё тут находится?

– Ника, где мы?

– Это дом кузины нашего Семёныча, она тебя сегодня на берегу реки нашла – вот в таком виде. Неужели не помнишь?

Это ещё один тест на то, не снится ли ему всё это. Галлюцинация может быть любой, но только то, что находится в подсознании, может стать предметом галлюцинации. А эту комнату он видит впервые.

– Не знал, что у Семёныча есть кузина.

– Я знала, но не была с ней знакома. – Ника устраивается рядом с ним на кровати, поджав ноги. – Они поссорились когда-то по молодости и не смогли впоследствии наладить отношения. Общались, но не близко, Семёныч нас с ней не знакомил, она не знала о нас. Так вот: это её дом, находится на Правом берегу, улица Анри Барбюса. Ты не помнишь, что было?

По тому, как осторожно Ника спросила, Павел понял, что произошло нечто неприятное. Он дотронулся до своего лица – отчего-то вспомнился чей-то неистовый крик и обжигающая боль, которая заставила его тело отреагировать привычным образом, и тело отреагировало, не отягощённое раздумьями… а потом снова пустота.

– Ровена.

Он отчего-то вспомнил имя – странное, нездешнее, не из этого времени. Снова галлюцинации? Леди Ровена, его первая настоящая любовь – сколько раз он читал эту книгу, чтобы снова встретить юную леди Ровену – и не мог налюбоваться ею. Он любил в ней всё: её доброе и верное сердце, её твёрдость и мягкую силу, он обожал землю, по которой она ходила… хотя старик Скотт просто придумал её, но Павел знал – она была, она все эти столетия жила, его леди Ровена, просто он не мог её найти. Скольких женщин он знал, и среди них было много достойных, но он не мог быть долго ни с одной из них, потому что ни одна не была леди Ровеной. Это всё галлюцинация, и Ника, и Макс, и эта комната, потому что только его подсознание знало о леди Ровене, которую он любил с двенадцати лет, с того самого дня, когда ему попался в руки роман «Айвенго». Есть стена, и кирпичи такие осязаемые, их снова надо пересчитать…

– Паш, ты что, снова глюкнул?

Толчок в бок совсем не похож на галлюцинацию. Павел поднял голову – глаза Ники совсем рядом, он ощущает знакомый запах её духов.

– Видишь, ты что-то помнишь. Ровена – это и есть кузина Семёныча. У них в семье принято говорить «кузина», странно, правда?

– Её так зовут?

– Представляешь? Ни за что бы не поверила, если б сама не видела паспорт, когда в больницу её собирали…

Она осеклась и с опаской посмотрела на Павла.

– Что, Ника?

– Паш, ты не виноват, это всё препараты, будь они неладны, ты был не в себе, и знаешь, всё вышло к лучшему, я тебе сейчас по порядку расскажу, и ты…

Дверь открылась, вошёл Матвеев с картонной коробкой в руках.

– Видишь, по примеру своей сестры я теперь вожу в багажнике кучу своих вещей, не раз пригодились. Вот и сейчас они нам кстати. – Матвеев поставил коробку на пол. – Паш, всё чистое, выстиранное и новое. На все случаи жизни, так сказать. Давай выберем тебе подходящий прикид, и я покажу, где здесь ванная. Только тихо, все спят давно.

– А вы чего не спите?

– А мы с Никой – совы, ты что, забыл? – Матвеев улыбнулся и достал из коробки тёмную футболку. – В этом будет удобно спать. Рубашка вот, завтра надеть, и джинсы. В талии-то ты поменьше меня будешь, но пояс не даст штанам сползти. В любом случае тебе до дома доехать надо. А сейчас наденешь спортивные штаны, держи. Всё, идём, покажу, где у них ванная. Чёрт, а полотенца?

– Сейчас принесу. – Ника поднялась. – Они у Ровены в спальне, там Тимошка спит. Ну, ничего, я тихонько…

Она выскользнула за дверь, Павел посмотрел на Матвеева:

– Макс, что произошло?

– А ты не помнишь?

– Нет… – Павел нахмурился. – Крик, суматоха, чьи-то волосы светлые… длинные такие. Кровь вроде бы… не помню я, Макс. Просто скажи мне.

– Потом, Паш.

– Ну, потом так потом. – Павел прислушался к звукам. – Собаки где-то лают…

– Частный сектор. Тут у многих собаки. Пошли, что ли, мы подождём, пока ты искупаешься. Есть хочешь?

– Нет, а вот пить хочу.

Матвеев молча протянул ему большую пластиковую бутылку с водой.

Лена проснулась рано утром. За окном начинали петь птицы, то одна, то другая пробовала голос, небо было ещё серым – но Лена, обычно любившая поспать, осторожно сползла с кровати – рядом посапывал Тимка, завернувшись в простыню, он был похож на куколку мотылька. Вчера она обнаружила, что все спальные места в доме заняты, и ей пришлось улечься рядом с Тимкой – правда, тот даже не проснулся. Его сон был такой глубокий, что Лена даже обеспокоилась, вспоминая полузабытые страшилки о летаргии, наступающей после сильного стресса, – но Тимка сопел, иногда ворочался, и она уснула, вконец измаявшись от тревоги за него и Ровену.

Набросив халат, Лена прошла в ванную, оттуда направилась на кухню. В доме полно народу, и всех надо накормить завтраком. Причём трёхлетнему Юрику нужна молочная каша, Тимка любит оладьи с яблоками и клубничным джемом, а остальным тоже что-то надо предложить – Ровена никогда не простила бы ей, если б гости остались голодными в её доме. Вздохнув, Лена открыла морозильную камеру и достала упаковку замороженных отбивных – Ровена сама делала их и замораживала впрок.

– Картошку сейчас сварю, салатик порежу, ничего, поедят…

Поставив отбивные в микроволновку и включив режим разморозки, Лена достала из холодильника пакет молока и сварила кашу для Юрика, потом смешала тесто для оладий, потерев в него яблоко и добавив корицу. Почистив картошку, она залила её водой и поставила на плиту вариться, а сама принялась за отбивные. Они разморозились недостаточно, и Лена решила довести их до нужного состояния на плите.