Колесница - Даниил Хотьма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Погоди-погоди. – остановила Ракель. – Если я правильно понимаю... отец-ходун... Ты что же, помесь, получается? Прям как я?
Тесету, подумав, кивнула. Новость действительно объясняла многое, и Ракель тут же сообразила, как употребить этот факт себе в пользу.
– Сёстры мы с тобой, Тася. – торжественно объявила Ракель.
– Как это?
– А очень просто. Я расскажу, как было. – для простоты Ракель подобрала с земли горсть камней и показывала на них. – Представь... вот женщина из племени Сныть-горы, твоя мать.
– Иричь. – добавила Тася. – Иричь-Звонкий-Щебет.
– Иричь. – согласилась Ракель. – Вот мужчина-странник. Вот ты, вот я. Странник ушёл в Подбень, взял с собой этот камешек, меня то есть. А ты осталась в племени, с Иричь. Понимаешь?
– И да, и нет. – повторила Тася.
– Да всё просто. – убеждала Ракель. – Ты про отца своего знаешь мало, я про своего – много. С матерями всё наоборот. Запросто может быть, что здесь не четыре человека, а два. Истории сходятся!
– Моя мать со Сныть-горы. – напомнила Тася. – Твоя – из Сверейников.
– Так мне сказали. – Ракель легкомысленно пожала плечами. – Как оно на самом деле, можно только догадываться. Ты вот была у Сверейников, и что? Никакую Улини там не видела. Я так думаю, она не из этого народа вовсе, а как раз-таки со Сныть-горы.
Тася молча переваривала сказанное.
– Тебе сколько лет? – продолжала наступать Ракель. – Ну, то есть, вёсен.
– Двадцать первая идёт.
– Вот! А мне... побольше мне, в общем. Значит, я прихожусь старшей. И советую тебе, как старшая сестра, Таисия. Ты больше безобразием не занимайся, ни за какие серёжки. Поверь мне, оно того не стоит.
После долгого, напряжённого раздумья, Тесету заговорила неожиданно беззаботно:
– А я спрошу у старейшин. Они всё знают. Но если Эля хочет быть сестрой, давай побудем – не вопрос.
Корнет выглянул как раз вовремя, чтобы застать объятия воссоединившихся сестёр. Он улыбнулся и жестом позвал вовнутрь.
– Новых тумаков не получил? – издевалась Ракель.
– От святого и тумаки как пряники. – отмахивался корнет. – Осторожно, ступенька тут.
Тьма в часовне мешала как следует разглядеть внутреннее убранство, но по очертаниям бардаком не пахло. От лаза в полу шёл свет, а рядом мялся тот самый незнакомец с рынка.
Укрытый чёрной мантией и темнотой храма, с примусом в костлявой руке, отец Устин мог бы смотреться жутко, если бы столь явно не проступали в нём вина и сожаление. Всем своим видом настоятель будто оправдывался за причинённые неудобства. Для Назара он запомнился как ревнитель веры, для Ракель – как опасный бродяга, но по правде это был лишь потерявший всё старик.
Обмен приветствиями кончился неудобной тишиной, и настоятель пригласил спуститься в погреб. После взбучки от патрульных он прихрамывал, но от помощи упрямо отказывался.
Назар смело сошёл по ступеням, подал руку Таське. Ракель спускалась последней, с некоторой опаской, не теряя настоятеля из поля зрения.
– Грешно праздничать в месте Божием. – пояснял Устин, заметив её замешательство. – А здесь считай отдельно, ещё и под землёй. К чертогам нечистого ближе, значит и до мирского сподобляет, согласитесь?
Корнет довольно хмыкнул.
– Что же, всегда тут ютиться? – спрашивала Ракель, оглядывая тесноту подвала. – Не разумно ли расширить помещение?
– Точно так искуситель и нашёптывает. – уверенно отвечал Устин.
Ракель фыркнула на улыбающегося корнета и попыталась припомнить – случалось ли ранее такое, чтоб общение с человеком не заладилось уже с первых фраз?
Устин по-хозяйски суетился, разливал заранее заготовленный чай, перебрасывался с корнетом о чём-то своём. Ракель потянулась к чашке, но настоятель сделал знак подождать. Трижды он обвёл весь стол знаком кольца, и лишь после разрешил выпить.
– Вот растолкуй, отче. – говорил Назар, усаживаясь напротив него. – Писание гласит, что с начала времён власть над всем сущим была поделена на части между добром и злом, ровно как этот пирог.
Назар с аппетитом ухватил кусок пирога с ягодами.
– Так, пожалуй. – кивнул настоятель, выбирая себе часть поменьше.
– Но настал день, – продолжал корнет, – когда всё человечество переметнулось на службу к нечистому...
– Тогда и пришёл Конец. – подтвердил Устин. – Анафемой обрушилось на землю полымя небесное. Зло само себя стало выедать.
– Конец зовётся Концом, только вот зло себя до конца не доело. – парировал корнет.
– Злу мало голову срубить, – говорил Устин, – оно же не зверь. Как растенье скорее... сколько не руби, корни останутся.
– К шаману без даров пришли. – шептала Тася.
– Ничего, перетопчется. – ещё тише отвечала Ракель.
– Хорошо.