В дебрях Севера - Джеймс Кервуд

Она захлебнулась от рыдания, застонала и снова принялась раскачиваться. Мак-Кей схватил ее за плечо.

— Где живет Муни? — крикнул он. — Говори скорее!

— Тысячу… тысячу долларов он обещал, если получит ее в жены, — глухо и нараспев сказала она. — Вот та тропа ведет прямо к его дому. За железной дорогой. В миле отсюда. А может, в двух. Я его отговаривала, а он и слушать не стал… не стал…

Веселый Роджер больше не слышал ее голоса. Он стремглав бежал через вырубку, и Питер мчался за ним. Они выбрались на тропу, и Веселый Роджер побежал еще быстрее. Он напрягал память, вспоминая, что именно Нейда говорила ему про Джеда Хокинса и поставщика шпал. Два часа назад на полянке среди елей он не обратил внимания на ее слова, решил, что вечный страх перед Джедом Хокинсом внушил ей мысль, будто тот задумал выдать ее замуж насильно — слишком уж это было бы чудовищно… У него вырвался хриплый крик: Хокинс и Нейда уже давно должны были дойти до жилища Муни — Нейда во власти этих негодяев, в уединенной хижине, где никто не придет к ней на помощь…

Питер, бежавший позади, заскулил, услышав хриплый стон Роджера. А в небе над ними по-прежнему светила луна, но теперь все чаще по ее бледному диску проносились темные облака и время от времени раздавался глухой рокот далекого грома. Внезапно луну заволокла черная туча, и Роджер с Питером продолжали бежать в полной тьме. Потом так же внезапно мрак рассеялся, луна вновь выплыла из-за тучи, озарив дорогу… и Роджер вдруг встал как вкопанный, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

К ним навстречу, пошатываясь и рыдая, шла Нейда. Ее волосы растрепались и рассыпались по плечам и груди, платье было разорвано, и в ярком лунном свете там, где рукав был оторван, белело обнаженное плечо. Она увидела Роджера, который протягивал к ней руки, и с криком — никогда еще Питер не слышал, чтобы подобный крик срывался с ее губ, — кинулась к нему. В ее глазах, сухих, горящих, огромных, Роджер прочел трагический ужас, но это было не то, чего он ждал. Он прижал ее к груди, почувствовал прикосновение ее горячих губ.

— Он… он отвел тебя к Муни?

Роджер почувствовал, как по ее телу прошла дрожь.

— Нет! — задыхаясь, сказала она. — Я отбивалась… всю дорогу. Он тащил меня, бил, порвал мне платье, а я все отбивалась. Там дальше… на дороге… он решил, что я обессилела, и повернулся… а я ударила его камнем. И он упал, и лежит теперь там… на спине…

Она не договорила. Веселый Роджер отодвинул ее от себя на длину руки. Луну опять закрыла туча, и Нейда не видела его лица. Он сказал глухо и яростно:

— Нейда, иди скорее к миссионеру. — Он сделал над собой усилие, стараясь говорить спокойно. — Возьми с собой Питера и иди. Ты успеешь добраться туда до грозы. А я пойду поговорить с Джедом Хокинсом с глазу на глаз. Потом я приду за тобой, и миссионер нас обвенчает.

Луна выплыла из-за тучи, и он увидел на лице Нейды радостную улыбку. Страх исчез, в глазах играли золотые огоньки. Он снова привлек ее к себе и поцеловал, а ее пальцы гладили его лицо, и она тихо и счастливо смеялась.

Но Роджер настойчиво повторил, что ей надо идти.

— Поторопись, девочка, — сказал он. — Поторопись, а не то тебя застигнет гроза.

Нейда ушла, негромко кликнув Питера, а Мак-Кей быстро зашагал дальше по тропе, ни разу не оглянувшись и думая только о том, как он рассчитается в эту ночь с двумя гнуснейшими негодяями. Он испытывал незнакомое ему прежде желание убивать. Еще немного — и он разделается с Хокинсом и Муни, как Хокинс разделался с Питером. Нет, убивать он их не станет, но искалечит их, переломает им все кости, чтобы они надолго запомнили этот урок!

И тут во вновь наступившей тьме он обо что-то споткнулся. Он остановился и, когда облако пронеслось, увидел на земле у своих ног лицо Джеда Хокинса. Оно было страшно искажено, единственный глаз был закрыт. Хокинс не шевелился, а возле его затылка лежал камень, брошенный Нейдой.

Веселый Роджер угрюмо усмехнулся — волей судьбы первая половина его работы была ему облегчена. Но бить человека, лежащего без сознания, он не мог. Роджер пнул неподвижное тело.

— Вставай, мерзавец! — сказал он. — Я переломаю тебе кости, как ты переломал их Питеру и этой бедной старухе! Вставай!..

Джед Хокинс не пошевелился. Его тело казалось обмякшим. Роджер стоял и смотрел на него, и с каждой секундой его глаза расширялись, а взгляд делался все более растерянным. Снова стало темно. Но теперь это был чернильный, непроницаемый мрак, словно над миром захлопнулась подвальная дверь. С запада донесся сильный раскат грома. Верхушки деревьев испуганно зашептались. Но Веселый Роджер слышал только стук собственного сердца. Он опустился на колени и начал ощупывать тело Джеда Хокинса. Даже Питер не уловил бы в эту минуту звука его дыхания.

Он выпрямился, и ночная тьма, в это мгновение застывшая в безмолвии, услышала единственное хриплое слово, сорвавшееся с его губ:

— Мертв!

Жаркая ярость в его душе сменилась леденящим ужасом, сердце налилось свинцовой тяжестью, он задыхался. Джед Хокинс был мертв! Тело его стыло на темной тропе. Он превратился в бездыханный труп, и ветер, предвестник бури, стенал и причитал над ним, а одинокий волк на болоте выл особенно тоскливо, будто чуял мертвеца.

Ногти Роджера Мак-Кея впились в ладони. Если бы он убил эту гадину в человеческом облике, если бы мстителем был он сам, он не испытывал бы этого жуткого всепроникающего страха, который теперь сковал его во мраке. Но он опоздал. Джеда Хокинса убила Нейда. Нейда, чья душа в этот день распустилась от дуновения счастья, как цветок, лишила жизни своего приемного отца. А закон Канады не признавал никаких смягчающих обстоятельств, когда дело касалось убийства.

Холодная дрожь пробежала по телу Роджера, оледенила его пальцы, и бессознательно он всхлипнул сквозь стиснутые зубы, как ребенок. Раскаты грома становились все громче и ближе, в них чудилась угроза, беспощадное обещание неотвратимой и тяжкой расплаты. Роджер почувствовал удар ветра, и в тот же миг что-то мягко ткнулось в его ногу и раздалось недоуменное повизгивание. Это был Питер — Питер вернулся к нему в ту минуту, когда он больше всего нуждался в ободрении. Застонав, Мак-Кей снова опустился на колени и притянул Питера к себе.

— Господи! — прошептал он хрипло. — Питер, она убила его. Но нельзя, чтобы она об этом узнала. Мы должны скрыть это от всех…

Он умолк, и Питер почувствовал, что тело его вдруг окаменело. Веселый Роджер долго казался таким же безжизненным, как человек, лежавший навзничь на тропе возле него. Потом он, порывшись в кармане, нашел карандаш и старый конверт. На конверте в темноте, такой густой, что он не видел собственной руки, он написал: «Джеда Хокинса убил я», а потом полностью подписался: «Веселый Роджер Мак-Кей».