Медицина Древней Руси (сборник) - Николай А. Богоявленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Небезынтересно, что в исторической литературе по поводу смерти сына Ивана III высказываются догадки, якобы наследник престола пал жертвой династической борьбы. Что-нибудь определенное на этот счет сказать трудно. Известно лишь, что позднее князь Курбский писал, что наследник был погублен Иваном III и Софьей[153].
Еще раньше такой же трагической, как свидетельствует летопись, оказалось судьба другого иноземного лекаря – немца Антона. «Того же лета (в 1483 г. – М.М.) врач некий Немчин Онтон приехал к велик, князю, – писал древнерусский историк, – его же в велицей чести держа князь велики его, врачева же князя Каракучу царевича Даньяра, да умори его смертным зелием за посмех; князь же велики выда его сыну Каракучеву, он же мучив хоте дати на окуп, князь же велики не повеле, но веле его убити; они же ведше его на реку на Москву под мост, зиме, да зарезаша его ножем, яко овцу»[154]. Это произошло за семь лет до истории с Леоном.
Вряд ли все это свидетельствовало о какой-то особой жестокости и кровожадности Ивана III по отношению к врачам. Трагические события, разыгравшиеся тогда при дворе русского царя, были отголоском таких же точно трагедий, происходивших в мрачные времена Средневековья в Западной Европе. Например, вестготские законы, обнародованные королем Теодориком и действовавшие еще в XI в., предусматривали, что «за вред от кровопускания, причиненный дворянину, полагалась пеня (штраф) в 100 solidi, в случае же смерти его, врач выдавался головой его родным, которые, следовательно, имели право делать с ним что угодно»[155]. Таким образом, у случившегося в Москве были, оказывается, исторические прецеденты.
Что ж, как говорится, каковы времена, таковы и нравы. Времена были по-средневековому жестокими, да и нравы – совсем не милосердными, под стать тем временам. Вряд ли кто-нибудь возьмется сейчас «оправдывать» те нравы, а тем более те времена.
Важно, однако, отметить небезынтересную деталь. Царь Иван III без раздумья предал смерти врача-иноземца, который не смог сохранить жизнь его сыну Ивану Молодому. Но уже через каких-то четыре десятилетия, когда такие же врачи – иноземцы Николай Булев и Феофил вновь не смогли спасти жизнь другого сына Ивана III, царя Василия III, их и не подумали казнить или подвергнуть какому-то наказанию: в российском обществе созрело, очевидно, понимание ограниченных возможностей тогдашней медицины, несовершенства используемых ею методов лечения. Жаль, конечно, что такого понимания не было, когда решалась судьба врачей Антона, Леона, а также их коллег Ивана и Матвея Лукомских: эти польские врачи были в 1493 г. сожжены в железных клетках по подозрению в привозе ядов для отравы великого князя[156].
Судя по всему, примененный Леоном метод не был, очевидно, неизвестным для русских лекарей. Историк российской медицины В. М. Рихтер считал, что при «стинутых килах» (ущемленных грыжах), а также при некоторых местных болезнях матки, «с великою пользою и притом особым образом употреблялись в нашем отечестве некоторые механические средства». Это и были вантузы – накидывание на живот больших безвоздушных горшков. Позднее, в начале XIX в., российский врач И. Д. Гильтебрандт «в особом сочинении описал весьма обстоятельно, что в упорном стеснении килы они (вантузы. – М.М.) и тогда доставляли совершенную помощь, когда килорассечение (herniotomia) казалось необходимым», а также при неполном выпадении матки[157].
Русские лекари использовали рациональные методы лечения «хирургических» заболеваний. Так, при лечении ногтоеда (панариция) держали больной палец в теплой воде; после нагноения прикладывали печеный лук или соль с черным хлебом. Использовали (при вывихах) пластырь из уксуса, золы и отрубей, а также мальхан (мазь) из медвежьего сала, масла, квасцов и яичного желтка; применяли мальхан и при лечении ружейных ран, причем свежую рану сначала промывали разогретым квасом, а потом уже накладывали мальхан[158].
Старинные медицинские рукописи
Становление единой русской национальной культуры, происходившее в XIV–XVI вв., сопровождалось ростом научных знаний, просвещения, проникновением к нам самых различных произведений. Судя по высокому уровню грамотности на Руси (берестяные грамоты, граффити в церквах), «почитание книжное», в том числе книг естественно-научного и медицинского содержания, было распространено достаточно широко. Среди таких книг, небезынтересных для истории анатомо-физиологических знаний, следует отметить сочинение Федора Грамматика, посвященное описанию строения некоторых животных, «Аристотелевы Врата» и «Проблемы Аристотелевы», содержавшие определенные анатомо-физиологические сведения, «Поучение о душе» Эразма Ермолая.
Важно упомянуть «Люцидарий» («Просветитель»), сборник естественно-научных познаний средневекового европейского Запада, переведенный на русский язык псковским наместником Георгием Токмаковым, другом доктора Николая Булева, «Азбуковник», составленный с целью толкования непонятных слов и выражений и превратившийся в целую энциклопедию, главным образом по естествознанию, различные апокрифы (произведения на библейские темы, признанные недостоверными и отвергавшиеся церковью) и др.
Христианская книжность этого периода оказывала все большее влияние на жизнь. Сведения, содержавшиеся в рукописях естественно-научного и медицинского содержания, становились определяющими в практике пользовавшихся ими лекарей. Что очень важно, через все эти сочинения приходили в средневековую Россию отзвуки передовых гуманистических идей западноевропейского Возрождения.
Об уровне медицины и хирургии в России в XIV–XVI вв. свидетельствуют дошедшие до нас старинные рукописи медицинского содержания. Вот, например, рукописи, происшедшие из крупнейшей православной обители Северной Руси – Кирилло-Белозерского монастыря. Изучив эти рукописи, монах Ефросин в конце XV в. отобрал наиболее интересные, по его мнению, и составил из них сборники, своего рода «библиотеку в миниатюре», отражавшую неканонические воззрения образованного человека российского Средневековья. Четыре сборника Ефросина (из шести сохранившихся) находятся в собрании Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге.
При знакомстве с ефросиновскими сборниками поражает не только широта взглядов их составителя, но и бесконечное разнообразие привлеченных и переработанных материалов. В сборниках Ефросина отобразились все популярные «научные энциклопедии» Древней Руси. В них находятся и такие медицинские сочинения, которых не было ни в Палее, ни в одном из «Шестодневов», ни в «Физиологе». Говоря об этих сочинениях, Т. Райнов отмечал, что они «отличаются совершенно трезвым натуралистическим характером. В них нет никаких богословско-символических, мистических элементов». Из сочинений античных авторов византийские компиляторы и русские переводчики выбирали высказывания, согласные с буквой христианского учения. Для Ефросина же библейская и апокрифическая, античная и современная литература была прежде всего источником знаний[159].
В самом раннем сборнике Ефросина, датируемым 1450–1470 гг., содержится сочинение медицинского характера – «Галиново на Ипократа». Это же сочинение – рукопись «Галиново на Ипократа» (комментарии Галена к сочинениям Гиппократа), написанную в XIV–XV вв. – известный русский историк Н. М. Карамзин обнаружил
