Подкова на счастье - Александр Мартынов

— Видишь? — он погладил храп коня. — Разве можно его на колбасу?

Это всё равно как… как человека. Даже хуже. Человек — он хоть понимает, он кричать может, бороться… А они же, — пальцы Олега перебирали гриву, Карьер закрыл глаза и уткнулся мордой в грудь мальчишки, — они людям верят. Куда человек ведёт, туда и идут. Хоть на пушки. Хоть на пулемёты. Хоть на танки. Хоть на колбасу… Коней и собак просто так убивать нельзя. Они должны или на войне гибнуть, или от старости умирать, в почёте и спокойствии. Как люди… А тут приехали эти… — Олег скривил губы. — Ссытые гады. Когда первый раз появились, а я узнал, зачем — я на них с вилами бросился. Скрутили, врачи приехали, мне аминазин вкололи, чтобы не рыпался, я чуть не помер в машине, доза-то взрослая была… А сейчас я бы их просто убил.

— Вообще-то это незаконно, — Тим тоже подошёл и начал гладить конскую морду. — Ну. Вообще всё это.

— А что такое закон? — спросил Олег. — Кто его выдумал, кто принял — они по нему живут? По какому закону всё дерьмо — в большом ассортименте и почти бесплатно, а за всё хорошее надо отстёгивать? За спорт, за отдых, за учёбу, за лечение? И в каком законе сказано, где таким, как я, взять деньги на это? Остаётся воровать и сидеть, сидеть и воровать… Или ещё в армию записаться, чтобы тебя телик грязью поливал, а потом за какуюнибудь нефть твои кишки на кол намотали… Я знаешь ещё почему коня украл? Потому что наши маленькие плакали. Они на конюшню на эту каждый день бегали. Даже не покататься, просто постоять и посмотреть. А когда им сказали, то все плакали. Даже те, у кого я и слёз-то раньше не видел. Ну и подумал — спасу хоть одного… Пусть будет сказка про то, как мальчишка ускакал с конём в какие-нибудь счастливые края… — Олег улыбнулся. — В детдомах много таких сказок, их даже старшие рассказывают… Я и не знал, что правда доскачу до таких краёв… А закон, Тим — это протез совести. У кого она есть — тому законы не нужны, даже самые лучшие. И самый лучший протез — это всё равно не рука и не нога…

У них есть трибуна — писать нам законы.У нас есть таланты, лачуги, иконы.

Это дядя Слава так говорит. Я не знаю, чьи стихи, но всё точно. И ещё я знаю, что вот всё это, — Олег повёл рукой вокруг, охватывая не только конский дворик, не только Светлояр, но и всё вообще, до горизонта и за горизонт, — наша земля. И всё тут. У меня раньше никогда ничего своего не было. А сейчас есть целая страна. И я за неё безо всяких правил, законов и конвенций любому глотку порву, — просто и без пафоса закончил Олег.

Тимка во все глаза смотрел на своего ровесника. Ему не верилось, что это бывший детдомовец, так спокойно и взвешенно говорил Олег, только глаза чуть блестели. И Тим вдруг спросил:

— А ты рисовать умеешь?

— Там нет моих картин, не умею я рисовать, — признался Олег, поняв, о чём думал Тим. — Я только Олеське для одной позировал немного… А так я пою хорошо. У меня даже компактдиск есть. Ну, всего триста экземпляров, — вздохнул он. — Тут, в наших местах, разошёлся… на любителя… Давай заканчивать, уже обед скоро.

— Ой, правда! — Тим посмотрел на часы. — А как ты узнал?

— Чувствую, — пожал плечами Олег.

— А после обеда что делать? — полюбопытствовал Тим.

— Ну… если не наказан и ничего срочного нет, то вообще-то свободное время, — Олег начап приводить всё в порядок, Тим помогал ему. — А так боевая подготовка, тренинг. Это добровольно, но кто ж откажется? Ну а ты что хочешь можешь делать, ты же гость…

— Ну и что, что гость, — вдруг обиделся Тимка, — подумаешь — «гоость»! Ну и что?

— Да ничего, ты что? — удивился Олег. — Хочешь — давай с нами, кто против-то? Ты же прыгнул с откоса… Ну, пошли.

— А то коленками на горох поставят? — ядовито спросил Тим, ставя в угол веник.

— Да нет. — засмеялся Олег, — просто вымыться ещё нужно успеть.

Мальчишки вышли наружу, в жаркий летний день, где не осталось и воспоминаний о ночном дожде. Заречные дали плавали в знойном мареве, подсечённые у горизонта зыбкой прозрачной полосой миража, какие бывают в летние дни над асфальтовыми дорогами. Небо было белёсоголубым, как старые джинсы. Олег прищурился на солнце и засмеялся, потягиваясь:

— Ух, здорово!. А вон, смотри, Свет скачет, — и, видя, что Тим не понимает, пояснил: — Ну, Светлов Владька, он утром, за завтраком, такой весь в коже сидел… Ловушки ездил проверять. Лихо скачет, почти как я!

Тимка опять приоткрыл рот. По луговине около дороги, ведущей к главным воротам, скакал галопом всадник на большом рыжем коне. Конь шёл, казалось, не касаясь копытами земли, а фигура всадника виделась спаянной с седлом в единое целое, только белые почти волосы, перехваченные какой-то лентой, вились за спиной. Опустив правую руку, мальчишка придерживал пальцами левой узду. По бокам неслись два лохматых могучих пса, и вообще от всей картины на Тимку дохнуло чем-то, похожим на приснившийся ему в лесу странный сон.

— Он тоже сюда прибежал, только три года назад, — сказал Олег, откровенно любуясь всадником. — Там такая история была… Его мамаша взбесилась, выскочила замуж второй раз, за татарина. Да и фик бы с ним, только татарин очень непростой оказался. Такие порядочки завёл… А мамаша — как у них, у баб, бывает — глядит на него влюблёнными глазами и ничего не замечает… Свет начал бунтовать. Из дома уходил, в скинхеды ударился… Такой шум был, даже на телевидение эта история попала, к этому — к доктору Курбатому, который мозги людям лечит. Тот пригласил к себе в передачу такого кренделя толстого, Засмолова, профессора, который книжку написал — "Твой друг презерватив" для подростков, — Тимка хихикнул, Олег тоже засмеялся. Короче, мамаша по телефону эту историю рассказала, они там вдвоём долго гнули про толерантность и терпимость, потом посоветовали маме устраивать своё счастье без оглядки на сына, а ему потихоньку подсовывать книжки и кассеты с пропагандой великой татарской культуры, чтобы он утихомирился. Хренотень, короче, да и где такие книжки и кассеты найти, если у них вся культура… — и Олег издал губами мерзкий звук. — В общем, Свет сперва притих, как его на всю страну ославили. А тут этот отчим начал к нему подкатываться: ислам религия победителей, да не стоит ли, сынок, тебе подумать об истинной вере… Мамашу он вообще охмурил по полной, она только кивает и улыбается: слушай, сынок, он знает… И в один прекрасный день собрался Свет наш солнышко и отчалил в даль светлую. Три месяца бродяжничал, потом на БАМе услыхал про нас и попёр пешком по тайге. Я сам-то тогда тут, конечно, не был, но рассказывали, была картина. выходит из леса парень в остатках джинсов и куртки, босой и грязный, как трубочист, а на плече — рысья шкура. И так похозяйски в ворота — стук! Ктокто в теремочке живёт, в общем… По дороге на него рысь напала, он её складным ножом зарезал, ты представляешь?! Ну как его было не принять?