Последний из Двадцати (СИ) - Рок Алекс

Её слова подействовали на него отрезвляюще, выбили из колеи. Рун холодно отстранился от бесовки. Здравый смысл витал в облаках — быть может, ему с легкостью и удалость преодолеть витающие в воздухе чары азарта, но думать о том, в какой же ситуации он оказался хотел меньше всего.

Воображение, словно взбесившись, норовило нарисовать ему жуткие картины тех омерзительных игрищ, которые затеет бесовья мать, стоит ему проиграть.

Проиграть…

Бесовьи матери никогда не предложат сыграть, если не уверены в собственной победе. Эта же не просто верила в свою победу — знала. Любой чародей превращался в обычного человека в глубинах преисподней. И дёрнуло же его провернуть тот фокус? Следовало прогнать лишь придорожных бесов и ехать дальше — Храпуны были в двух часах неспешного шага! А теперь ему грозит стать меньше в пару десятков раз, и развлекать бесовку с мыслями и поведением капризного подростка…

Призрак старого учителя в голове юного чародея лишь хитро подмигнул. Он играл в игры, подобные этим ещё задолго до того, как сам Рун явился на свет. И если уж не остался в местных покоях беспомощной игрушкой — значит, победить возможно.

Не дрейфь, велел старик. При плохой карте спасает холодная голова. Уж что-нибудь, да придумаем! Рун отчаянно цеплялся за его слова, как за последнюю надежду.

Мастер Рубера общего оптимизма не разделял, впрочем, как и не поддавался панике. Паника, говорил он, последнее, что сразу же бывает перед смертью. Лучше не слышать песнь этой сирены и идти дорогой смелых. Парень кивнул, соглашаясь с ним. Сомнения же грызли его душу, подтрунивая над тем, что сегодня дорога смелых, отчего-то, решила вести идущего прямо в исподнее дьяволицы…

— Меньше слов, — вставая проговорил чародей, разом смахнув с себя неуверенность, перехватывая инициативу в свои руки. Бесовка неловко, будто испуганно попятилась. — Что за игру ты собираешься мне предложить?

— О, ты столь нетерпелив, колдунчик? — Руну на миг показалось, что у него получилось — и её собственная вера в собственную победу пошатнулась. Правила, напомнил ему Мяхар. Проигранец никогда не предложит игры, в которой его нельзя победить. Будет мухлевать, жульничать и блефовать — ведь если ты не сумел поймать его на шельмовстве, правила не нарушены.

— Но ты прав! Мне уже не терпится показать тебе всю твою — и его! — ничтожность на моём фоне.

Бесовка хищно оскалилась в усмешке, резко развернулась. Поляна за её спиной, где мгновение назад цвела трава тотчас же обратилась почти пустым полем. Змеёй вдруг заворошились крохотные края проступающих из под земли стен.

— Что это?

— Замок. Ты играл когда-нибудь в замок?

Глаза нечистой озорно заблестели. Рун лишь кивнул в ответ. Детская игра родом из Вирании — кто её тогда привёз? Парень не помнил. Помнил лишь, как у него раз от разу чесались руки раскладывать лист, выстраивать из каменных блоков стены будущего лабиринта. Делать это при помощи магии было интересней — всякий раз получалось что-то новое и необычное. Герои. Карточки комнат. Сокровища. Почти без волшебства, чуть ли не на своей кровати можно было разыграть настоящее приключение!

— Вижу, что играл. Значит, правила уже знаешь.

Последний из Двадцати вновь кивнул. Всё просто — нужно было вырваться из замка, полного чудищ, ловушек и совершенно неожиданных встреч. Всё просто, когда играешь в это в своих покоях с вредной, но симпатичной девчонкой-соседкой.

Бесовка на такую походила меньше всего.

Разум бушевал, закусил удила призрак старого Мяхара. Старик привык раскинуть картишки, ухмыльнуться, подмигнуть самой удаче — и вытащить её за хвост прямо из лап завывающих от обиды проигранцев. Ведь если они не заметили шельмовства, так значит им тут и не пахло. С замком совсем иное дело — детская настольная игра. Руну казалось, что призрак чародея вот-вот хрипло проговорит, что это — не по правилам…

Бесовка будто читала их мысли, наслаждаясь замешательством, смотрела как юный чародей с ног до головы покрылся холодной испариной. Невинно хлопая глазами, она будто вопрошала у них — разве настольная игра не азартна? Разве здесь нет карт, костей, и возможности смухлевать? Пожала плечами, словно давая понять, что нет в том её вины, если они не знают как это сделать.

Рун нехотя смотрел, как возносятся крохотные фонтаны, в нишах стен появляются пылающими спичками неведомой силой зажжёные факелы. Тут и там, словно грибы после дождя, растут кукольные кровати, столы и стулья. Высится трон в тронном зале — комнате, с которой начинают все игроки. Особняком торчала арена — место, куда швыряли игральные кости. Он посмотрел на Ска — механическая кукла была бесстрастна, словно давая ему понять. что он сам загнал себя в эту ловушку, а она… она не знает, что делать дальше, кроме как сканировать вся и всё вокруг себя.

Чародей всеми фибрами души чуял затаившийся в глубине жёлтых глаз бесовки подвох. Тот и в самом деле не заставил себя ждать. Подвох ширил и без того уже некрасиво широкую улыбку бесовки. Она схватила его за руку, дёрнула на себя — бросившаяся ему на помощь Ска врезалась лишь в непроницаемую стену.

Юного чародея охватило головокружение, но уже через мгновение он понял, что сидит на огромной ладони бесовьей матери. Та склонилась к нему так, будто готова была проглотить. Ей не нужна была даже магия, чтобы одарить его размерами жука.

— Ты смотришься таким милым, мой маленький колдунчик. Миленьким, маленьким и… жаль, что ещё не до конца моим. Не бойся, я это быстро исправлю.

— Это не по правилам! — Рун выкрикнул, взмахнув руками. Ужас ещё только раскрывал глаза, пробуждаясь ото сна, а уже успел нагнать понимания того, что бесовке достаточно лишь сжать кулак, чтобы последний из Двадцати стал лишь кровавым пятном.

— Правила ничего не говорят о том, какого росточка должен быть игрок. — бесовка извивалась, стоя на одном месте. Все же попытки Руна встать на ноги напротив были обречены. Его швыряло из стороны в сторону, будто в жутчайший из штормов. Перед глазами всё тряслось — бьющаяся о невидимую стену Ска казалась бесконечно далёкой. Из последних сил он хватался — то за мизинец, то за большой палец, обхватывая их обеими руками.

Чертова сука! На языке юного чародея поселилась с сотню проклятий. Наверняка, что-то подобное ей же кричали и все остальные.

Она перехватила его пальцами за шкирку, словно нашкодившего котёнка — ещё никогда Рун не чувствовал себя столь жалко и унизительно. Из головы, будто назло, не выходил несчастный купец, который, наверняка, испытывал что-то подобное.

— Не пугайся, мой маленький колдунчик! Я решила немного поднять ставки. Знаешь, что будет забавно? Если тебя проиграет твоя же собственная кукла. Вещь… превратит тебя в мою вещь. Что скажешь?

Рун ничего не сказал. Мастер Рубера, сумевший удержать самообладание, охолонил его и заставил замолкнуть — что проку пищать злословия, если тебя никто не услышит и не послушает?

Стена перед Ска вдруг хрустнула, едва не разлетевшись осколками. Автоматон готова была драться за своего господина, каким бы он ни был. В стеклянных глазах бушевал шторм подгружающихся боевых протоколов.

— Прикажи ей играть!

Бесовка встряхнула его — он бессильно закачался в её хватке. Будто соревнуясь в паскудности происходящего, затрещала рубаха на спине. Встряхни его капризная великанша ещё раз и…

Ска получила приказ через перстень. Её глаза сверкали столь зло и беспощадно, что юному чародею казалось, будто он видит ту тонкую грань, что отделяет стальную деву от непослушания.

Бесовья мать игриво постучала будущей сопернице по лбу.

— Мягкая. А мне казалась, будет твёрдая как сталь. Она правда машина, колдунчик? Я хочу посмотреть, что она будет делать, когда заведёт тебя в ловушку. И не забудь напомнить ей, что стоит ей лишь пальцем тронуть меня — как ты поселишься в моём исподнем.

Бесовка хихикнула. Рун не знал, каким чудом её голос, ставший вдруг громогласным и отдающий эхом, не оглушил его.