Свобода в широких пределах, или Современная амазонка - Александр Бирюков

— Где достала? — спрашивает. — Неужели Виктор дал?

— Как же, он даст! От него только двадцать, чтобы Игорю послать, остальные у людей взяла.

— Значит, не жалко тебе неродного? Сын бы был, послала бы.

— А это не твое дело. Ты чего время тянешь? Ехать ведь надо.

— Это куда?

— На Палатку. Разве можно такую сумму шоферам доверять?

— Ну и поезжай.

— Так у меня печень. Мне трястись нельзя. Съезди, пожалуйста, а?

— А Павлика с кем оставлю? Ленка только вечером придет.

— Да я посижу, ты только поезжай сегодня.

Тоня еще немного поартачилась, но собралась и пошла.

— А ты шустрая, — сказала ей Вера Васильевна на прощание. — Небось Аркадий тебе понравился, если так за него хлопочешь. К вечеру-то вернешься?

Палатка от Магадана не ближний свет, восемьдесят семь километров, да еще по дороге, которую уже не первый год бетонируют, так разворотили, что и не проедешь. Но к шести Тоня вернулась.

— С тебя, между прочим, пять пятьдесят, — сказала она.

— Это за что?

— За билеты. Два восемьдесят одна в один конец, двенадцать копеек, так и быть, пожертвую профессорше.

— Ладно, отдам, — отмахнулась Вера Васильевна, — Ты про дело говори. Аркадия нашла?

— Нашла. И кое-что для тебя получила.

— Неужели письмо?

— Будешь еще на меня кидаться? — спросила Тоня, вытаскивая из сумки конверт.

Письмо Вера Васильевна прочитала тут же, закрывшись в кухне. Тоня в коридоре караулила, чтобы Петя не вошел. Конечно, это было письмо от Крафта.

Здравствуй мой дорогой друг! — писал он. — Привет вам из далекой Канады, из Соединенных Штатов Америки. Наконец-то я добрался до места своего назначения. Путешествие было трудным, со многими историческими событиями, о которых я расскажу вам при встрече. Здесь, в Канаде, открывается постоянная выставка советских золотых изделий, которая потребует моего присутствия на два-три года.

Мне, как семейному, сразу же дали квартиру из семи комнат. Наверное, вы представляете, какие здесь квартиры — виллы. А эта даже на сто тридцать восьмом этаже. Вниз глядишь — дух захватывает, хорошо еще, что из-за облаков и тумана почти ничего не видно. А то с ума сойти можно было бы от такой высоты. И все потихоньку покачивается. С непривычки это может показаться страшным, но я не первый раз за границей, даже приятно.

А в целом мне здесь без вас совсем не в радость. Я думаю, что совершил роковую ошибку, не украв вас из Магадана. И сейчас, как подумаю, сколько между нами стран, народов и расстояний, так места себе не нахожу. Прогуливаюсь по нашей прекрасной квартире и твержу вслух (работники русского языка не понимают): «Зачем же я так сделал?» На нервной почве у меня началась крапивная лихорадка.

А тут еще известие о вашей болезни, переданное мне Аркадием. Я сразу же постарался связаться с главным врачом магаданской больницы (естественно, под вымышленной фамилией), но, пока это удалось, вас уже выписали. Правда, он сообщил мне, что применял все имеющиеся средства лечения. Но я тут проконсультировался с лучшими специалистами и установил, что магаданских методов недостаточно и вылечить вас могут только они. А тут еще Аркадий мне написал, что дважды, видел вашего мужа, когда заходил, и каждый раз совершенно пьяного. Мысль о том, что вы живете в тяжелых условиях подозрения и пьяного скандала, для меня невыносима. Я вам пишу это письмо и весь чешусь. Но я рад, что вас выписали из больницы. Когда узнал об этом, то сразу подрос от радости на пять сантиметров, не верите?

Милая Вера Васильевна! Согласны ли вы все бросить и приехать ко мне сюда? Я понимаю, что вам нелегко решиться сделать такой крутой поворот. Но жизнь человеку дает так мало шансов, что не использовать их — преступление перед собой и своим счастьем. А вы ведь не хотите совершить преступление?

Я готов прислать вам вызов тотчас по получении ответа. Но для этого нужно, чтобы у вас был чистый паспорт, то есть без штампа регистрации брака. Тогда я бы вырвался на несколько дней в Ленинград или Владивосток — как вам будет удобнее, мы бы оформили наши отношения, и я бы увез вас в Канаду, чтобы лечить и лелеять. А если у вас в паспорте этот штамп все-таки стоит, то подумайте, как от него избавиться. Обещаю, что вы ни о чем не будете жалеть.

Из письма Аркадия я понял, что он вас так и не видел, только приходил в больницу. Успел ли он передать вам мои вещи? Если да, то распоряжайтесь ими, как хотите. Там костюмов штук двадцать пять, три больших ковра, телевизор, рояль, комбинированный магнитофон, фотоаппарат, автомобиль, который без меня, наверное, совсем доломали. Думаю, что все это можно оставить вашему супругу, — пусть утешается. Или продайте, но так, чтобы эта операция вас не задержала. Аркадий писал, что познакомился с вашей подругой, которая много делает для вас и посвящена в нашу тайну. Думаю, что ей подарок нужно сделать в первую очередь — за заслуги и чтобы она молчала.

А вам с собой брать ничего не нужно. Проездом через Париж и страны Латинской Америки я позаботился о вашем гардеробе. Размер ваш, как мне кажется, пятидесятый, а ножки — тридцать седьмой. Целый шкаф набит вашими новыми туалетами. Есть среди них и такие, что вы себя не узнаете. В подземном гараже стоит ваша новая машина, я купил вам отдельно. Каждый день работник Джузеппе стирает с нее пыль. Вот как я о вас позаботился!

У меня здесь три главных работника: горничная, ей пятьдесят три года, цветовод — сорок три года и рассыльная — сорок семь лет. Каким-то образом (но вы же знаете, как здесь развиты шпионаж и подслушивание) они узнали, что ваш день рождения в начале апреля, и вот спрашивают: Антон Бельяминович, а наша хозяйка будет здесь к этому дню? Я говорю, что нет, задерживается на два-три месяца. И вот они все трое принесли для вас: цветовод часы-кольцо и гравюрно написано, горничная хрустальную вазу, которая стоит у нас примерно сто семьдесят рублей, и рассыльная — брошь-подкову на счастье. А я хотел было обратиться в магаданский цветочный магазин, но плохо ему верю, и потому купил вам подарок здесь — комплект бриллиантовых украшений из пята предметов. Бриллианты в них такие большие, что если у вас одна комната, то вы в этом украшении и не повернетесь. Но мне для вас ничего не жалко, напротив, все кажется мало.

Было бы очень хорошо, если бы вы купили для ваших будущих работников какие-нибудь небольшие подарки, здесь так принято. Горничной, ее зовут Матильда, можно купить наши советские часы, чтобы были красивые, рассыльной Бируте — браслет, окружность руки восемнадцать-девятнадцать сантиметров, а Джузеппе что-нибудь на ваш вкус. Представляю, как они будут рады и как еще больше станут вас дожидаться.

Если хотите, чтобы мы уже сейчас обручились, можете прислать мне сюда обручальное кольцо. Объем моего пальца примерно пять см. Берите подешевле, потому что потом мы все равно их сменим. Хотя у них здесь нет таких вещей, чистое золото у них на микроны, но я все равно достану.

Видите, я вас совсем не стесняюсь. Пишите и вы мне, если что-нибудь нужно. Я могу тотчас перевести вам доверенность на мои деньги во Владивосток или в Ленинград на четыре тысячи рублей. Магадан исключается, потому что боюсь, что пойдут разговоры, могут облить вас грязью. Я и так получил одно очень тревожное письмо от женщины, у которой оказалось много моих посланий, адресованных вам. Но я с ней разделаюсь по-своему. Напишите мне, куда выслать доверенность, а то я действительно слишком щедро с вами разговариваю, так как привык, что все получают прилично.

Вчера разговаривал по телефону с Галиной. Ее мужа посылают работать на три года в Индию. Он аспирант медицины, будет там бороться с тифозной палочкой. Галина, вероятно, поедет с ним, и я опять останусь один. Что мне из того, что я профессор и прочее? Я хочу быть только с вами и думать только о вас.

Вчера мне принесли ваш портрет, сделанный на полотне известным художником Виклянтом. Вы там словно живая на фоне цветов и фруктов. Какое счастье, что я встретил вас!

Аркадий написал, что слышал о вас в Магадане чрезвычайно много хорошего. Наверное, ваша подруга ему это наговорила. А вот ему, бедному, совсем не везет. Жена от него, как я уже писал, ушла, а в Ленинграде с детьми у него домработница. Это просто акула, которая поглощает в месяц около тысячи рублей. Ну и нашел он! И откуда выкопал? Мне кажется, что его домработница — просто хозяйка его денег. А она еще с претензиями. Он вообще какой-то флегматичный. Познакомьте его с какой-нибудь хорошей женщиной, но только чтобы она опять ему рога не наставила.

Опять два часа тридцать семь минут ночи. А я все разговариваю с вами и не могу оторваться. Да, новость одну мне вчера очень печальную сообщили — в Ленинграде скоропостижно скончался Трофим Трофимович, заведующий лабораторией, у которого я оставил вам ключи. Диагноз: рак мозгов. Очень жаль, он мне уже не раз писал: жду, мол, вашу супругу из Магадана, но ее все нет и нет. Я не выдержал и заплакал.