Гарри Поттер и узник Азкабана - Джоан Роулинг

Крэбб с Гойлом угрожающе заиграли мускулами.

Всей группой поднялись по каменным ступеням в пустой холл.

– Пойду узнаю, как он там, – сказала Пэнси и побежала вверх по мраморной лестнице.

Остальные слизеринцы пошли вниз к себе в гостиную, не переставая честить Хагрида. Гарри и Рон с Гермионой поспешили к себе в башню.

– Как вы думаете, с ним всё будет в порядке? – Гермиона была очень встревожена.

– Конечно, Мадам Помфри в одну секунду справится с такой раной, – сказал Гарри.

В прошлом году она сотворила чудо, поставив Гарри на ноги после заклинания профессора Локонса.

– Всё-таки лучше бы этого не случилось во время первого урока Хагрида. – Рон был явно обеспокоен. – Вот увидите, Малфой раздует из этого историю.

Они первые пришли на обед в Большой зал, надеясь увидеть Хагрида, но его там не было.

– Неужели его за это выгонят? – Гермиона даже не притронулась к пирогу с говядиной и почками.

– Наверное, нет. – Рон тоже ничего не ел.

Гарри следил, что делается за столом слизеринцев. Несколько человек во главе с Крэббом и Гойлом о чём-то шушукались – наверняка сочиняют свою версию произошедшего на уроке Хагрида.

– Во всяком случае, скучным первый день занятий не назовёшь, – подвёл Рон мрачный итог знакомству с гиппогрифами.

После обеда отправились в гостиную готовить домашнее задание для профессора МакГонагалл. Но работа не шла, все трое то и дело отрывались и шли к окну.

– У Хагрида зажёгся свет, – вдруг сказал Гарри.

Рон взглянул на часы.

– Если поторопимся, – сказал Рон, – можем пойти повидать его. Ещё совсем рано.

– Не знаю, – протянула Гермиона и поглядела на Гарри.

– Мне никто не запрещал ходить по территории школы, – сказал Гарри, поняв её взгляд. – Сириус Блэк ведь не сможет преодолеть заслон из дементоров.

И компания, отложив в сторону учебники, вышла через портретный проём и двинулась в сторону холла. К счастью, никто по дороге не встретился – они ведь не были совсем уж уверены, что поступают правильно.

Трава была ещё влажная и в густеющих сумерках казалась чёрной. Подойдя к двери хижины, они постучали. Голос внутри прохрипел: «Войдите!»

Хагрид сидел в рубахе с короткими рукавами за чисто выскобленным столом, охотничй пёс Клык стоял рядом, положив морду ему на колени. Им хватило одного взгляда, чтобы понять – Хагрид пьян. На столе перед ним красовался огромный кувшин, величиной с доброе ведро. Глаза разбегались, казалось, он никак не может поймать гостей в фокус.

– Поставил… э-э… рекорд, – севшим басом произнёс он, узнав троих друзей. – Уч…учительствовал всего, один день…

– Тебя ещё никто не увольнял, Хагрид! – поспешила сказать Гермиона.

– Пока не увольнял. – Хагрид в полном расстройстве чувств отхлебнул из кувшина хороший глоток. – За немногим стало… Полегчает Малфою…

– Как он? – спросил Рон, когда все уселись. – Рана, по-моему, несерьёзная.

– Мадам Помфри сделала что надо… лучшим образом. А он всё голосил, помираю, мол, лежит весь в бинтах, стонет… – уныло покачал головой лесничий.

– Притворяется, – сказал Гарри. – Мадам Помфри может вылечить что угодно. Она в прошлом году вырастила во мне половину костей. Малфой уж постарается, раздует из мухи слона.

– Школьному начальству наверняка сообщили… – горевал Хагрид. – Они скажут, не с того начал. Рано гиппогрифов-то… Лучше бы флоббер-черви… или ещё кто… Хотелось как лучше… первый урок всё же… Моя ошибка…

– Ничего подобного. Малфой сам виноват, – твёрдо сказала Гермиона.

– Мы будем свидетелями, – прибавил Гарри. – Ты сказал, если гиппогрифа оскорбить, он набросится. А Малфой в это время не слушал. Кто в этом виноват! Мы расскажем Дамблдору, как всё было.

– Конечно, расскажем. Так что ты не волнуйся! – присоединился к друзьям Рон.

Из чёрных, как агат, глаз Хагрида покатились слёзы. Он схватил Гарри с Роном и сжал их в стальных объятиях.

– Я думаю, Хагрид, – не допускающим возражения тоном сказала Гермиона, – больше тебе пить нельзя.

Взяла со стола кувшин и вышла из комнаты.

– Наверное, она права, – прохрипел Хагрид, отпустив Рона и Гарри, которые, пошатываясь, стали растирать рёбра. Лесничий вылез из своего кресла и нетвёрдой походкой последовал за Гермионой. Снаружи раздался громкий всплеск.

– Что он там делает? – занервничал Рон.

– Сунул голову в бочку с водой, – сказала вернувшаяся с пустым кувшином Гермиона.

Хагрид вернулся, с длинных волос и бороды текли ручьи, смывая слёзы, которые всё ещё текли у него из глаз.

– Так-то оно лучше, – сказал он и затряс головой, как намокшая собака, окатив всех троих брызгами. – Хорошо, что пришли ко мне, я, правда…

Хагрид вдруг осёкся и уставился на Гарри, как будто только сейчас до него дошло, что у него в хижине Гарри.

– Что вы себе такое позволяете! – прогремел он, так что все трое подпрыгнули. – Тебе, Гарри, запрещено, как стемнеет, выходить из замка! А вы двое! Как смели его с собой взять!

Хагрид подскочил к Гарри, схватил за руку и потащил к двери.

– Идём! – сказал он сердито. – Я тебя… э-э… отведу… И чтоб больше никогда не ходил… э-э… ко мне… по ночам. Я того не стою…

Глава 7

Боггарт в шкафу

До четверга Малфой на уроках не появлялся. Утром в четверг у слизеринцев и гриффиндорцев было подряд два урока зельеварения. Малфой явился на второй с видом героя, раненного в жестокой битве: рука забинтована и на перевязи.

– Как рука, Драко? – нарочито заботливо спросила Пэнси Паркинсон. – Болит?

– Болит, – насупился Малфой, подмигнув за спиной Пэнси верным телохранителям Крэббу и Гойлу.

– Садитесь скорее, – бросил как бы между прочим Снегг.

Гарри и Рон хмуро переглянулись: явись они с таким опозданием, Снегг оставил бы их после уроков. А Малфою всё сходит с рук, ведь Снегг декан у Слизерина и своим прощает всё.

Проходили новое зелье, уменьшающее. Малфой поставил котёл на огонь рядом с котлами Гарри и Рона и уселся за стол напротив них.

– Сэр, – обратился он к Снеггу, – у меня болит рука, я не могу нарезать коренья маргаритки.

– Уизли, нарежьте Малфою, – не взглянув на Рона, приказал Снегг.

Рон покраснел до ушей.

– Врёшь ты всё, ничего у тебя не болит! – прошипел он.

Малфой самодовольно ухмыльнулся.

– Слышал, что сказал профессор Снегг? Давай, режь.

Рон схватил нож, подвинул коренья к себе и наскоро порубил на крупные неровные куски.

– Профессор, – пожаловался Малфой, – Уизли кое-как их нарезал.

Снегг подошёл, свесил над ними длинный крючковатый нос и криво улыбнулся из-под чёрных, засаленных косм:

– Отдайте свои коренья Малфою, Уизли, а его возьмите себе.

– Но, сэр… – Рон целую четверть часа старательно трудился над своими кореньями.

– Сейчас же! – рявкнул Снегг.

Что оставалось делать? Рон подвинул к Малфою красиво нарезанные коренья, снова взял нож и принялся исправлять собственный брак.

– Сэр, мне не справиться с сушёной смоквой. – Малфой не скрывал в голосе злобной насмешки.

– Поттер, помогите Малфою почистить смокву. – Снегг ненавидяще глянул на Гарри и отошёл от их парты.

Гарри молча протянул руку за смоквой, наскоро снял с неё кожицу и швырнул обратно Малфою. Тот расплылся в улыбке.

– Как там ваш дружок Хагрид?

– Не твоё дело, – отрезал Рон, не поднимая головы.

– Недолго ему осталось нас учить, – с притворной жалостью вздохнул Малфой. – Папа так беспокоится за меня. Рука-то всё не заживает…

– Заткнись, Малфой, а то тебе правда не поздоровится! – прорычал Рон.

Но Малфой как не слышал:

– Он пожаловался попечительскому совету. И в Министерство магии. У него там большие связи, они для него всё сделают. Ведь как знать, – опять притворно вздохнул он, – может, я на всю жизнь останусь калекой.

– Так вот зачем этот маскарад! Ты хочешь, чтобы Хагрида выгнали. – У Гарри от гнева дрогнула рука, и он случайно отрезал голову сушёной гусеницы.

– И за этим, Поттер, и ещё кое за чем, – прошептал Малфой. – Уизли, порежь-ка мне гусениц.

Профессор Снегг тем временем накинулся на Невилла Долгопупса. Ему всегда доставалось на уроках зельеварения. Он ненавидел этот предмет, очень боялся Снегга и от страха всегда всё путал. Зелье, которому по рецепту полагалось быть ядовито-зелёным, у Невилла получилось…

– Оранжевое, Долгопупс! – Снегг на глазах всего класса зачерпнул немного зелья, высоко поднял черпак и опрокинул обратно в котёл. – Оранжевое! У вас в одно ухо влетает, в другое – вылетает. Я ведь яснее ясного сказал: одна крысиная селезёнка! Две капли пиявочного сока! Когда вы, наконец, станете слушать, что вам говорят?

Невилл покраснел, задрожал от страха, казалось, вот-вот заплачет.