Великая война и деколонизация Российской империи - Джошуа Санборн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, большая часть повседневного управления в этих регионах, от противопожарных мероприятий до торговли и охраны правопорядка, перешла к местным деятелям[56]. Возьмем, к примеру, город Влоцлавек, оккупированный на три недели немецким полком сразу после начала войны. Немцы арестовали начальника полиции, разоружили остальных полицейских и велели покинуть район под угрозой задержания. Мирные жители, не проявившие достаточно энтузиазма при виде оккупантов, также попали в тюрьму. Порядок в городе поддерживали волонтеры из пожарной команды, вооруженные шашками. После ухода немцев полицейские силы состояли только из этих легковооруженных людей, и подобная ситуация имела место в других городах, таких как Любин и Ковель. Во всех этих пограничных городах единственным представителем российской армии был казачий полк, патрулировавший территорию протяженностью в 80 километров, да и тот выискивал скорее немецких разведчиков, чем преступников из штатских[57]. Даже в таких городах, как Кутно, где местные власти никуда не убегали и их никто не изгонял, немедленно возникли новые органы местного самоуправления. В первые две недели войны жители Кутно учредили комитет помощи семьям мобилизованных резервистов и комитет граждан в помощь «наиболее нуждающимся жителям Кутно»[58]. И снова мы видим, как события военного времени подрывают основы традиционного государства, одновременно создавая возможность пересмотра политических практик и взаимоотношений в империи.
Однако эти новые политические формы были плохо обеспечены необходимыми материальными и людскими ресурсами. Как сухо отмечали несколько новых членов комитета из числа поляков, они не были готовы к таким нежданным полномочиям и ответственности, поскольку были лишены возможности развивать институты местного самоуправления в довоенные годы[59]. Вряд ли можно винить польских администраторов за то, что они напомнили имперским властям о цене репрессивной довоенной политики, которая проводилась в Польше. В отношении местного управления эти репрессии выразились в том, что власти как можно дольше медлили с введением выборных органов (земств) в западных уездах из боязни подлить масла в огонь польского национализма. В то время царский министр внутренних дел еще больше ухудшил ситуацию, настояв, чтобы в новых польских земствах главную роль играли этнические русские [Weeks 1996: 131-151]. Но что сделано, то сделано. Фактическая ситуация на местах была такова, что имперские чиновники были эвакуированы, военные власти с безразличием относились к гражданскому администрированию, а местные чиновники не имели абсолютно никакого опыта.
Как будто этого было мало, новые местные администраторы столкнулись с полным набором проблем, решение которых далось бы непросто даже опытным людям: к примеру, поиск помещений для временных военных госпиталей, обеспечение пищей и кровом жителей, чьи дома были разрушены, и попытки регулировать торговлю в весьма нестабильных условиях. Еще труднее было обеспечивать безопасность, поскольку самые грозные возмутители спокойствия буквально поставили себя над законом – речь шла о представителях соперничающих армий, удержать которых пожарные и лавочники даже не надеялись. Однако местные граждане сослужили большую службу. Как утверждал губернатор Плоцка, они помогали разрешать разногласия между домовладельцами и жильцами, землевладельцами и работниками, а также между деловыми людьми. Они вводили системы временных займов, защищали собственность государства и учреждали базовые правила и нормы, регулирующие качество пищевых продуктов на городских рынках[60]. Поскольку эти задачи усложнились в течение первых неспокойных месяцев войны, члены некоторых из этих городских комитетов совместно просили об учреждении целой системы местных «обывательских комитетов», которые бы сверху поддерживал «центральный обывательский комитет»[61]. В Варшаве и Петербурге это предложение было встречено не без колебаний. Возникновение политического вакуума и непростой опыт почти десятилетней деятельности Думы в империи заставляли слуг царя с подозрением относиться к участию в политике местных представителей, тем более к предложениям поставить над обывательскими комитетами центральный орган, состоящий из политически активных поляков. Тем не менее в первые дни сентября Национал-демократическая партия Романа Дмовского сформировала именно такой центральный комитет [Davies 1982, 2: 380-381].
Не уделяя должного внимание этим местным инициативам, армейские чины велели гражданским управленцам вернуться в опасные зоны и ужесточили в регионе закон военного времени[62]. Они занялись не только обеспечением закона и порядка, но также преобразованиями экономики в военной зоне. Как следствие, они систематически и сознательно расшатывали сложившиеся в империи модели торговли. До войны на польской границе процветала международная торговля. Рабочие-мигранты постоянно пересекали границу – как легально, так и нелегально. В последние годы мира примерно 400 000 сезонных рабочих ежегодно перемещались между Российской и Германской империями [Lohr 2012: 68]. Товары циркулировали через эту область достаточно быстро, обеспечивая приличные доходы не только коммерсантам, но и чиновникам, которые увеличивали свою прибыль, ослабляя бюрократическое регулирование в приграничной зоне [Fuller 2006: 23, 29].
Понятно, что развязывание военных действий опрокинуло всю эту сеть экономической деятельности. В целом по империи торговля на экспорт стремительно скатилась до 13,3 % от довоенного уровня в первый же год войны и впоследствии восстановилась очень незначительно [Florinsky 1931: 33]. Внутренняя торговля тоже пострадала – опять-таки во многом в силу государственного регулирования. Начиная с самого первого месяца войны военные указы мешали торговле многими ключевыми товарами на всей остальной территории империи. Торговля зерном, мукой, домашним скотом и кожей могла происходить только в границах губерний[63]. Так же обстояло дело с топливом, а торговля спиртными напитками была, как и везде в империи, запрещена на все время войны. Было понятно, чем обосновывались эти распоряжения: армия отчаянно нуждалась в постоянном источнике всевозможных товаров из регионов, где базировались войска, и не могла или не желала мириться с системой, при которой ей пришлось бы конкурировать за эти товары либо с частными экономическими структурами, либо с государственными ведомствами в тылу. Единственным
