Ночь без любви - Виктор Пронин

— Ну, молодые люди, — сказала она игриво, — продолжим наши игры. Я вас слушаю. С сумочкой мы все выяснили. Кофе тоже снят с повестки дня. Что вас еще интересует?

— Вы замужем? — спросил Демин невинно.

— Ого! У вас темпы, я скажу…

— У нас очень невысокие темпы. Анкетные данные положено выяснять в самом начале допроса. Но поскольку мы гости, то не решились начать с этого. Закон, надеюсь, нас простит, да и вы тоже, возможно, не будете в обиде… Итак, вы замужем?

— Была. Сейчас нет.

— Развелись?

— Да, — сказала Равская отчужденно, давая понять, что не ожидала столь бесцеремонных вопросов. — Могу заверить, что данные в моих документах полностью соответствуют реальному положению вещей.

— У вас есть дети?

— Да. Дочь. Она в интернате. Я беру ее на выходные дни.

— Выходит, она с вами не живет?

— Она в интернате, — повторила Равская.

— У вас есть еще родные? — спросил Кувакин.

— Мать. Она очень больна. Сейчас в больнице. Сердце. Кстати, это ее квартира. Поскольку меня несколько удивляет… и настораживает то обстоятельство, что вы решили искать меня именно здесь.

— Сколько вам лет? — спросил Демин.

Равская помолчала, затянулась сигаретой, выпуская дым вверх, к потолку, к хрустальной люстре. Потом ткнула сигарету в опять же хрустальную пепельницу и жестко, по-мужски раздавила ее.

— Боже, какой приятный разговор был… И вдруг — сколько лет! Сколько бы мне ни было лет, все равно это не является уличающим фактором. В чем бы то ни было. Неужели вы не могли удержаться от столь неприятного вопроса?

— Не мог, — вздохнул Демин. — Товарищу Кувакину, который в данный момент записывает ваши ответы в протокол, положено занести туда и дату вашего рождения, и место работы, и семейное положение… Там, в бланке протокола, для всех этих данных специальные графы нарисованы, — терпеливо произнес Демин.

— Мне сорок пять лет, — без выражения сказала Равская.

— Сорок пять?! — удивился Кувакин.

— А сколько бы вы дали?

— Ну… Тридцать пять, — покраснел тот.

— Спасибо, — горделиво улыбнулась Равская и, невольно скосив глаза, посмотрела на себя в зеркало.

— Ваша мама в какой больнице? — спросил Демин.

— Неужели вы и ее будете допрашивать?

— Если позволят врачи, — невозмутимо ответил Демин. — Так в какой она больнице?

— В семнадцатой. Почтового адреса я не знаю.

— Семнадцатая? — переспросил Демин. — Хорошая больница. Но она не в вашем районе?

— Ну и что? — улыбнулась Равская. — Вы сами говорите, что это хорошая больница. Могу заверить — если бы я знала, что где-то есть больница еще лучше, то моя мама лежала бы там. Когда речь идет о родителях, я могу вам сказать без ложной скромности…

— Кто живет в вашей квартире? Простите, что перебил вас…

— Никто. Она временно пустует. Это ведь не преступление? Мы с мамой собираемся обменять две наши квартиры на одну большей площади, но пока не собрались… То она болеет, то мне некогда…

— Вашей квартирой кто-нибудь пользуется?

Равская некоторое время молчала, удивленно глядя на Демина, как бы совершенно не понимая вопроса.

— Ах, вы об этом. — Она вынула из пачки еще одну сигарету, не торопясь, прикурила, затянулась, запрокинула голову и пустила дым к потолку. — Боюсь, что мне опять придется сказать несколько нехороших слов об этом недоумке… Я имею в виду Татулина. Дело в том, что он как-то попросил у меня ключ от той квартиры. К нему, видите ли, приехали гости, а разместить их негде. Ведь вы знаете, поселиться в гостиницу в наше время — дело невозможное. Не в Европе живем.

— Татулин часто пользовался вашей квартирой?

— Один раз, насколько мне известно. Правда, его родственники жили там около недели… А что, разве он… — Равская не решалась закончить вопрос.

— Он вернул вам ключ?

— Не помню… А знаете, кажется, нет. Да, действительно, вот сейчас припоминаю — ключ он не вернул. Но я так доверяла ему… У него есть своя квартира, совсем неплохая, мне и в голову не приходило…

— У вас настолько близкие отношения с Татулиным, что вы можете дать ему ключ от собственной квартиры, даже не требуя вернуть его обратно?

— Нет, конечно, не настолько близкие… Но этот случай у меня просто выпал из головы.

— Татулин утверждает, что вы дали ему валюту для продажи. Это верно? — спросил Демин.

— Что верно? — засмеялась Равская. — Вполне возможно, что он действительно это утверждает.

— А если всерьез?

— Откуда у меня валюта, товарищи дорогие?! У меня ставка сто сорок рублей.

— Сто сорок? — Демин невольно обвел комнату взглядом.

— Ах, не смотрите на меня с укором! — воскликнула Равская. — Это все мамины сбережения. Видели бы вы мою квартиру — вы бы знали, как можно обставить ее, получая сто сорок рублей в месяц.

— Мы ее видели, — как бы между прочим сказал Демин.

— Уже?! Господи…

— Вы давно там были, Ирина Андреевна?

— С полгода, наверно уж, может, и больше…

— Соседи утверждают, что вы были там совсем недавно.

— Ну… Если соседи утверждают. — Равская не смогла скрыть брезгливой гримасы. — Им виднее.

— Они правы?

— Я сказала то, что сказала.

— В таком случае потребуется очная ставка, — сказал Демин больше Кувакину, нежели Равской. — Ты, Коля, отметь это расхождение в показаниях.

— Очная ставка? Боже, сколько формальностей… Знаете, чтобы избавить и себя, и вас от ненужных хлопот, пустых формальностей, я готова признать… вернее, готова просто согласиться с тем, что я была в своей квартире недавно. Дожили! Дожили! Приходится отвечать на вопрос о том, когда ты был в собственной квартире, зачем ты приходил в собственную квартиру, чем ты занимался в собственной квартире! — Равская подняла руки кверху, как бы призывая в свидетели высшие силы.

— О том, чем там занимались, мы поговорим позже, — пробормотал Демин. — Скажите, Ирина Андреевна, как давно вы были в своей квартире? Только пожалуйста, не надо столь близко к сердцу принимать наши вопросы… Так когда же?

— Может быть, с месяц… Хотя подождите. Я что-то купила недавно… Да, соковыжималку! В моем возрасте, согласитесь, из всех напитков надо отдавать предпочтение сокам. Так вот, эту соковыжималку я и забросила к себе на квартиру. Мне неудобно было с ней по городу таскаться… Надеюсь, этим я не совершила ничего предосудительного?

— При обыске в доме Татулина найдены порнографические снимки.

— И этим он занимался?! — Равская вскочила. — Боже милостивый! Я считала, что он просто дурак. Ведь, между нами, он дурак, вы не могли этого не заметить… Но порнография! Это же грязь!

— Совершенно с вами согласен, — сказал Демин. — По предварительным данным, снимки эти сделаны в вашей квартире. Как вы это объясните?

— Я наказана за свою доверчивость. И поделом. Он приходил сюда, этот прохвост, и… и чуть ли не падал в ноги. Есть у него лакейская привычка падать на колени, когда просит что-нибудь… У него дрожали руки, в глазах стояли слезы, он просил у меня ключ, и я всерьез испугалась, что если я ему этого ключа не дам, то он покончит с собой здесь, на ковре… А когда я дала ему ключ, то он устроил в моей квартире, простите, бордельеро, как сейчас говорят! Как я его ненавижу! Ведь то, что вы здесь, — это его заслуга, не так ли?

— Он утверждает, что валюту для продажи дали ему вы, — повторил Демин.

Ноздри у Равской трепетали от возмущения, грудь поднималась высоко и часто, сигарету она курила, не выпуская изо рта, по комнате ходила быстро и взволнованно. Но Демин, наблюдая за ней, заметил, как Равская, проходя мимо большого зеркала, не забывала быстро окидывать себя взглядом, как бы проверяя, достаточно ли она разгневана, в меру ли потеряла власть над собой.

— Послушайте! — Равская неожиданно остановилась перед Деминым. — Может быть, вы просто ошибаетесь?! Ведь не может этот кривоногий, пузатый, глупый и тщеславный человек настолько заинтересовать женщину, чтобы она согласилась сфотографироваться… Нет, я не верю в это!

И Равская обессиленно упала в кресло. Пепел от сигареты рассыпался по коленям, но, убедившись, что искры не прожгли материала, она сделала вид, что ничего не заметила.

— Вы знакомы с Селивановой? — спросил Демин, помолчав.

— С кем? — равнодушно и устало проговорила Равская.

— Наташа Селиванова.

— Позвольте, позвольте… Что-то знакомое… Ах да, вспомнила. Эта девушка учится в институте иностранных языков. Правда, языков она не знает, я не уверена, что она когда-нибудь будет их знать… Хотя кто может сказать наверняка… Иногда я давала ей возможность заработать десятку-другую на переводах. Сама я работаю в рекламе, и мне бывает нужно кое-что перевести из иностранных журналов. Боже, что там переводить! Текст довольно простой — купите, возьмите, закажите… Конечно, после нее приходилось самой доводить, дорабатывать…