Добро пожаловать в Найт-Вэйл - Джозеф Финк

– Ничего. Я просто…

– Туалеты вон там. – Диана показала на ведущую в кухню дверь.

– Нет, там, – повторила Лаура. Ее лицо не выражало ничего, кроме дежурного доброжелательства.

Диана направилась к туалету, однако ей не нужно было туда, поэтому она притормозила, возвращаясь в ресторан мимо кофейного прилавка и заглянув на кухню. Там она никого не увидела.

– Туалеты прямо, – произнесла Лаура с другого конца зала. Она показала направление своей покрытой листьями рукой. Лицо ее больше не выражало доброжелательства, взгляд застывших глаз был холоден.

Диана повернулась, вошла в туалет и с минуту постояла перед зеркалом. Это был Трой, она знала это. Ну а может, и не он. Вообще-то она пришла сюда, чтобы разузнать об… Этане? Эллене? Она не могла вспомнить имени. У нее не было никакой уверенности в себе. Она крикнула в раковину. Та ничего не ответила. Она снова крикнула, подумав, услышат ли ее люди в зале. Но никто не зашел. Она засомневалась, кричала ли она вообще, или же только собиралась закричать. У нее запершило в горле.

Диана ополоснула раковину, включила сушилку, а потом вернулась на свое место. Там сидела Дон.

– Официантка сказала, что ты в туалете. Просила присесть. Извини, что опоздала.

– Привет, Дон. Рада тебя видеть. – При этих словах у нее перехватило пересохшее горло, и она старалась, чтобы ее голос звучал спокойно.

– А это что такое? – Дон схватила блокнот, который Диана оставила лежать на столе.

– Нет, не надо… – начала Диана. – Это так, просто…

Дон расплылась в улыбке, начав читать.

– Ну, во–первых, я в порядке. А как ты? У тебя есть ручка? – Диана указала на ручку, лежавшую рядом с набором для специй. – А, прекрасно. – Взяв ручку, Дон начала помечать вопросы, отвечая на них. – Семья отлично. Моя сестра беременна. Отец на пенсии и делает гамаки. Это хобби, сама понимаешь. Он сделал их тысячи и складывает в огромную кучу на лужайке перед входом. Общественность района обеспокоена, поскольку считает это политическим заявлением, некой концептуальной художественной инсталляцией, касающейся существования гор.

– Черт! Это очень противоречиво, – сказала Диана, нащупав брешь в разговоре, чтобы вставить словечко. – В том смысле, что мне нравятся горы и все такое, однако я понимаю, что это противоречивая точка зрения. Я бы никогда не стала навязывать ее другим.

– Верно, ну, только это совсем не то, что он пытается делать. Не наседай на моего папу. Ты его не знаешь. Ему просто нравится делать гамаки, а потом складывать их в кучу. Это то, что он всегда любил.

– Извини. Я вовсе не это хотела сказать. Я рада, что твой отец счастлив.

– Он говорит, что иногда прибегают ребятишки, пытающиеся стащить гамаки из его кучи, чтобы повесить их между двух деревьев и на них валяться. Ему удается прогнать большинство этих вандалов. Он раздражается, когда об этом говорит, но, между нами, по-моему, ему нравятся подобные приключения. – Дон отметила следующий пункт в списке и добавила: – Да, у меня есть семья. Было бы разумнее поставить это на первое место.

Диана не думала, что в этот день выйдет что-нибудь путное. Ее затошнило в туалете, и она еще больше обрадовалась, что не заказала никакой еды, видимой или невидимой.

– Самочувствие хорошее, – продолжала Дон, занеся ручку над следующим вопросом. – Недавно у меня случилась мигрень, хотя, конечно, я не знала, что это именно она, пока мне кто-то не сказал.

– Конечно, – сказала Диана. Почему конечно?

– И еще пищевое отравление. Пришлось пропустить пару дней.

– У тебя случилась мигрень от пищевого отравления?

– Что? Нет, а почему именно от него? Просто пищевое отравление. Каждый вторник к нам приходит разносчик лососины и оставляет свежий товар на крыльце. В последнее время качество, похоже, ухудшилось. Обычно он оставлял живую рыбину и уходил. Мы открывали дверь и видели мокрое существо с испуганными, немигающими глазами, бившееся у нас под дверью. Мы приканчивали его стрихнином, а потом делали вкусные стейки, салаты и пасту. Но в последнее время он оставляет мокрые кучки ободранной розово-серой мякоти, которая, надеюсь, и есть лососина. Честно говоря, мне кажется, что он бросает ее с тротуара, даже не подходя к двери.

– Я никогда не слышала, чтобы какое-то мясо вызывало пищевое отравление. Только пшеница и ее производные.

– Ну, я, конечно, тоже, но, съев лососину, доставленную на этой неделе, которая оказалась особенно влажной и рыхлой, мы со Стюартом оба немного приболели. Несколько дней не вставали с постели.

– Стюарт твой муж? – спросила Диана.

– Кто-кто?

– Стюарт.

– Кто такой Стюарт?

– Ты только что сказала, что его зовут Стюарт. Мужчину, с которым ты живешь.

– Я живу одна, Диана. Одна-одинешенька.

Диана вдруг почувствовала, как будто слова, которые она произносила, искажались у нее во рту и звучали совсем по-другому. Части разговора никак не связывались между собой. В конце концов ее может стошнить, но она совсем недавно заходила в туалет. Было бы странно так быстро туда вернуться. Мысль об этом небольшом конфузе придержала ее желудок.

– С кем ты совсем недавно ела лосось?

– Ни с кем. Одна. Я же сказала, что это, по-моему, моя первая встреча с кем-то больше чем за месяц. Очень рада, что ты меня пригласила.

– Верно. А я рада, что ты согласилась со мной встретиться.

Из-за края стола показалась рука в серой перчатке, державшая две чашки кофе, и осторожно поставила их перед женщинами. Они сделали вид, что не заметили ее. Они смотрели друг на друга и деликатно выжидали, пока рука выставляла на стол еду, которую они вообще-то не заказывали: греческий салат Диане и омлет по-денверски для Дон. Рука изящным движением все расставила и снова исчезла под столом.

– Это насчет… – Дон посмотрела на список Дианы. – …Эвана?

Диана отодвинула салат, приложив руку к животу.

– Да. Я помню, что работала с Эваном. Помню, как он исчез из офиса в тот самый день, когда ты заболела. Он позвонил мне, когда ты снова вышла на работу, и когда я прошла к его кабинке, где, как я была уверена, он работал, никакой кабинки там не оказалось. Просто растение, фотография и стул.

– М-м-м. – Рот у Дон был набит омлетом. Она казалась очень голодной. Наверное, восстанавливалась после пищевого отравления.

– И ни ты, ни Катарина не помните никого по имени Эван, кто бы работал вместе с нами?

– Извини, не помню, – ответила Дон, проглотив омлет. Диана ощутила в горле какой-то позыв, и ей понадобилась пара секунд, чтобы взять себя в руки.

– Вот ведь как бывает, – сказала она чуть позже. – Как можно сидеть рядом с коллегами и вообще их не помнить?

– Ну, Диана, я…

– Ты не звонила, что приболела. Катарина чуть было не послала кого-то из нас к тебе домой, чтобы разыскать тебя, Дон. Но потом ты возвращаешься на работу, и Катарина говорит: «Нет, я полностью в курсе», – а ты заявляешь: «Да, пищевое отравление». Но я говорю тебе, что до того, как ты вернулась, у всех в офисе было такое ощущение, что ты пропала вместе с… – Диана заглянула в блокнот – …вместе с Эваном. Мы чуть было не задействовали Тайную полицию шерифа.

Дон положила ручку на стол и подвинула блокнот к Диане. Ее губы с крошками омлета сжались в жесткую тонкую нитку.

– Диана, расскажи мне, что ты помнишь об этом Эване.

– Помню, что работала с ним. Многие годы.

– Он любил спорт?

– Не знаю.

– Кино? Телешоу? Книги? Какие-то породы собак? Как он одевался?

– Помню светло-коричневый пиджак.

– Что еще? Какого цвета рубашки? Какого он был роста? Женат или нет? Сколько ему было лет? Сказал ли он что-нибудь запоминающееся? Он когда-нибудь шутил с тобой? Или, может, его как-то осенило на совещании? В каком отделе работал Эван, Диана?

Долгая пауза превратилась в короткую, в мимолетное мгновение, в ничто.

– Я не хочу выставлять тебя сумасшедшей, Диана. Правда не хочу. Послушай, я просто счастлива, что у меня есть подруга, с которой можно выйти куда-то. Даже не помню, когда я в последний раз куда-то с кем-то выходила. Но вот что я тебе скажу: у нас в офисе никогда не было никакого Эвана. – Лицо Дон побагровело, она тяжело дышала. Казалось, она была в ярости, но, возможно, это просто сказывались последствия пищевого отравления.

Диана заметила, как знакомый светловолосый мужчина нырнул под прилавок. Она медленно сосчитала до десяти, но тот не вынырнул. Может, она ничего и не видела. Может, она начала существовать всего несколько секунд назад и придумывала каждое мгновение до настоящего момента, чтобы объяснить, каким образом оказалась сидящей на этом месте в этой закусочной.

Дон отхлебнула глоток кофе, чтобы заполнить молчание. Молчание затянулось дольше, чем они обе ожидали, поэтому кружка вскоре опустела. Она поставила пустую кружку на стол и вытерла с губ остатки омлета и кофе.

– Иногда единственное, что мы знаем наверняка – это то, что мы чувствуем. Я верю тебе, Диана. Я с тобой не согласна, но я тебе верю.