Синдром Клинтона. Моральный ущерб - Макс Нарышкин

— Я с ума схожу… Я не видел ее с самого утра…

Берг недружелюбно покосился на спутника. Он не видел Вику уже трое суток. Разница в возрасте при одних и тех же обстоятельствах, давивших на сердце, позволяла Бергу выглядеть менее сломленным. Профессор, пользуясь тем, что никакого плана нет и теперь совершенно неясно, куда ехать, стал думать о том, какую роль в цепочке «Лукашов — Пятько» играла Вика. Понятно, что она приходовала средства, выделенные на съемки (если вообще стоит принимать во внимание рассказ Майи), но знала ли она, что этот приход по сути криминален? «Скорее всего, да, ей было это известно». Подумав так, Берг едва заметно покачал головой, не согласившись с этим своим первым выводом. Вывод пришел ему в голову, поскольку профессору было хорошо известно: обманывать в офисе президент может кого угодно — начальников отделов, совет директоров и даже своих заместителей. Но только не бухгалтера. И речь не только о Лукашове. Причина таких доверительных отношений кроется в профессионализме финансистов. Скольких бы пядей во лбу ни был президент, он никогда не будет соображать в ажуре бухгалтерии так же хорошо, как его главный финансист. Если только президент — не бывший бухгалтер. Обмануть бухгалтера — это обеспечить его ошибку и свой финансовый провал. Глупо обманывать человека на его поле, поэтому главбух — первый из числа присных президента. Главбух знает все. Именно поэтому почти всегда первым берут бухгалтера, а уже потом — президента. Хорек без курицы — не хорек, а президент, взятый без бухгалтера, взятым не считается. Уверенный в этом, Берг и пустил первой своей мыслью мысль о том, что Вика может быть замешана в совместной трудовой деятельности Лукашова и Пятько. Быть может, не прямо замешана, косвенно: в конце концов, ей должно быть безразлично, кто и каким образом инвестирует проекты Лукашова. Ее дело — приводить в порядок бухгалтерию.

И вот тут-то Берг и покачал головой, позволив усомниться в только что разложенных по полочкам выводах. Он едва не забыл о том, что Вика — не главный бухгалтер . Вика — заместитель . В данном случае — не финдиректор, а его зам. А потому концессионерские мероприятия Лукашова и Пятько могли до поры оставаться для нее делом незаметным. Ее задача — выводить правильные арифметические действия. Пусть Щазов нравственные и правовые вопросы регулирует, за то и получает пять тысяч долларов… И Бергу пришла в голову мысль, что в какой-то момент деятельность этих двоих — Лукашова и Пятько перешагнула черту, разделяющую законность со вседозволенностью. И Вика тотчас почувствовала подвох. И когда это случилось? В тот момент, когда Щазов был то ли в отпуске, то ли в командировке, то ли на лечении — выяснять у него себе дороже, а Лукашов с Потылицыным, сукины сыновья, не объяснили. Не сказали, почему Щазова нет и все дела его вершит Вика. И надо же было так случиться, чтобы все совпало по времени и в пространстве — и Пятько снова деньжат в виде государственной поддержки срубил, и Щазов убыл (черт знает, по какой причине). И деньгами пришлось заниматься Виктории Золкиной. И такое впечатление складывается — Берг готов был даже поклясться, — что это не случайно совпало. Он вспомнил Щазова и похвалил Лукашова за сообразительность. Если его финдиректора кто и возьмет за шиворот, то грош цена такому, простите, взятию. Щазов как дурак запрется сам в себе и развешает вокруг таблички, которые впору вешать МТС в своих офисах: «Мы не знаем, что такое „Билайн“. „Мегафон“ — устройство для усиления звука». А хотите о чем-нибудь поговорить со мной, Щазовым, милости прошу. Поболтаем от души.

Размышления его прервал телефонный звонок. Поначалу Берг даже не понял, что это сигналит его трубка. Из оцепенения его вывел лишь окрик Куртеева: «Вы что, оглохли?» Берг выхватил из кармана пиджака телефон и прижал к уху. Звонил, как понял из начавшегося разговора Тихон, Буля. И звонил, видимо, не для того, чтобы сообщить, что его визит в «Сафис» срывается внеплановым дежурством по городу. Берг сидел и своим неразборчивым почерком, который был хорошо знаком Куртееву всего по одной фразе: «Не зачтено», что-то торопливо царапал «Паркером» в блокноте. Закончив конспект, Берг похвалил приятеля за очередное подтверждение неугасающей дружбы, тлеющей, как теперь было видно, не только на приятных воспоминаниях молодости, и сунул трубку в карман.

— Значит, так, дружок, — лицо профессора было если не счастливым, каким было всегда, когда на экзамене он валил Куртеева, то одухотворенным, — «Р. Пусодин» — в Москве такого нет. Пусодиных много, но вот с Р заминка. «Т.Р. Истасов» — Тимофей Родионович в Москве один. Истасовых много, Т.Р. — только этот. И, наконец, Пятько Олег Иосифович. «Пятько О.И.» пятеро. Все они Олеги, и двое из них Иосифовичи. Чем хорош наш разговор с Майей — она назвала нам имя Пятько, который связан с «Регионом», то есть того Пятько, о котором Вика имела возможность знать. И Майя назвала нам его п-профессию — он режиссер. Если бы не Майя, назвавшая имя, нам пришлось бы отрабатывать двоих Иосифовичей. Если бы не Майя — нам пришлось бы искать среди них режиссера. Но Буля лишил нас возможности бесцельно тратить время. Его люди помимо адресов пробили всю пятерку Пятько по налоговой. Среди Иосифовичей только один работает в кинокомпании «Маунтайн-фильм», но только не режиссером, а продюсером.

— Для Майи есть разница — продюсер, режиссер? — снисходительно покосился на профессора Тихон. — Они все для нее — кинщики. Ладно, хоть Пятько такой существует… А то накрылись бы наши поиски медным тазом… Ну, я так понимаю, нам нужно посмотреть, где находится компания «Маунтайн», и следовать туда как можно быстрее. Мой разум консультанта подсказывает, что съемки крупным планом, поножовщину и секс главного героя с актрисами второго плана можно снимать, не выезжая из Москвы. Бюджет не позволит выехать. Если Пятько вложил государственное бабло в строительство Лукашова в августе — а именно этот месяц назвала Майя, — то до отката маржи квартирами у Пятько еще месяцев десять придирчивых съемок.

Берг развел руки и округлил глаза.

— А если Пятько вложил деньги в уже сдающееся жилье? Тогда квартиры уже оформлены в его или иную собственность и продаются. Если не проданы!

— Если появилась возможность инвестировать рентабельное строительство за счет чужих денег и если есть время и никто не требует возврата суммы, умный инвестор всегда вложит деньги в нулевой цикл. — Куртеев нашел языком во рту крошку табака и сплюнул в окно. — Яму только начали рыть — вкладывай. В этом случае чистая прибыль может составить до ста процентов. Если квартиры сдаются, они уже имеют более-менее очерченную стоимость, и разница в цене невелика. Так что если рисковать полутора-двумя миллионами казенных лимонов, то лучше рисковать по полной программе. Полтора миллиона при одинаковой степени риска куда лучше, чем двести тысяч.

— Разумно, — похвалил Берг. — И Вике могло это не понравиться.

— Что вы сказали?

— Щазов валялся дома в последнее время. Как Пятько появился, так Щазов и свалил. И всеми делами, в том числе и суммами Пятько, занялась Вика. В этой связи… и с целью подтверждения одной моей мысли, я хотел бы кое-что проверить.

— Что именно? Нельзя ли сразу об этом сказать? — Тихон почувствовал раздражение. — Время идет, товарищ завкафедрой!.. Мне плевать, что вы чувствуете в отсутствие Вики, но меня ее отсутствие убивает!

— Перестань орать по крайней мере, — попросил Берг. — Как часто Вика говорила тебе, что осталась за главную в финансовом департаменте?

— Ну, один раз было, — согласился Куртеев, нервно постукивая пальцами по рулю.

— И мне она… до тебя… пару раз говорила.

— И что это значит?

Вместо ответа Берг почесал нос и показал пальцем в окно. Следовало понимать, что он просит трогать.

— В кабинете, где Вика сидела, я заметил двух девушек. Одна из них показалась мне умной. Черненькая такая, в белой блузке с…

— Фаина Русецкая.

— Ага. Ты знаешь, где она живет?

Куртеев по-лисьи оскалился и поощрительно потрепал Берга по плечу.

— Молодец, папа. Но работаешь грубо.

— Да плевать я хотел, с кем ты спал из этой компании! — вспылил Берг. — Мне нужен адрес этой девчонки!

— А я тебе что, адресное бюро?!

— Ты там работаешь консультантом.

У Куртеева потемнело в глазах.

— А ты знаешь, где живет бухгалтер твоего университета?

— И твоего университета, кстати, тоже. Куркино, Куркинское шоссе, сто восемьдесят, квартира шестьдесят вторая.

Куртеев от неожиданности облизал губы.

— Ну, при таких обстоятельствах можно вспомнить что угодно… Вы пользуетесь презервативами «Колгейт-Орал» с гнущейся под углом в сорок пять градусов головкой, профессор?

— Вы задаете мне идиотские вопросы.