Любовь на спор (СИ) - Попова Любовь

Беру телефон, но Марк его отбирает.

— Отдай! Отдай, пока я тебе глаза не выцарапала

— Садись и поедем! — прикрикивает он и тянет меня к своей машине. — Пока такси будет крутиться, мы уже приедем туда… А куда, кстати?

Боже, как перед Кириллом неудобно….

— Даша? Мы дождемся такси. Вместе, — говорит он серьезно, а я чувствую себя ужасно. Ну нет времени.

— Прости, но я правда спешу, — говорю тихо и бегу садиться в машину. Марк нагло подмигивает Кириллу и запрыгивает следом. Газует через секунду, так как даже не выключал двигатель, и я вижу, как Кирилл закашливается пылью.

— Ты отвратителен… Ты это понимаешь? Просто ничтожество. В армии манерам не учат?

— Это последнее, чему там учат. И ты сама виновата. Нечего было становиться яблоком раздора и лезть к моему брату в штаны. Скажи спасибо, что я закрыл на это глаза… — пожимает плечами, и я уже открываю рот, чтобы высказать все, что думаю. От возмущения просто стягивает горло. Но он закрывает мой рот своей шершавой ладонью и кивает на дорогу. — Ты торопилась? Куда едем-то?

Отпихиваю его руку.

— Закрыл глаза… Охереть… Ты просто невозможный… Безумный… Ненавижу.

— Даша! Куда!

— К моему отцу в офис! Адрес…

— Я помню. Мы же были там.

— Мы, — фыркаю. — Ты просто строил из себя хорошего, чтобы выиграть паршивое пари.

— Ну уж пиздеж! Никогда я из себя хорошего не строил. Тебе очень хотелось видеть меня хорошим. Вот и повелась на прилизанный зад Кира.

— Ничего подобного! Я, как ты говоришь, повелась на него, потому что он вежливый и воспитанный. Он не водил меня по подворотням и не кормил бургерами…

Марк так резко тормозит, что, если бы не ремень, я бы врезалась в лобовое стекло. Вокруг засигналили машины, в окна стали кричать, что мы дебилы, а Марк злой, как голодный пес, поворачивает меня к себе и грубо толкает язык в рот. Целует… Нет, насилует рот, как не брыкайся. Жадно, горячо. Долго. Под какофонию сигналок машин, что проезжают мимо.

— Сука, — отрывается он и буквально отпихивает. — Скажи еще, что поцелуи мои тебе не нравились. Да ты бежала в любую подворотню, в любой гадюшник, только чтобы быть со мной! Нахуй тебе не нужны ни рестораны, ни цветы, ни прогулки на лошадях. Меня ты хотела. Вот и подпустила к себе Кирилла. Скажи не так? Ну! Говори!

Частое дыхание перехватывает. Слезы то ли от правды, то ли от давления пальцев на щеки текут сплошным потоком, но я все равно вырываюсь.

— Да пошел ты…

— Отличный ответ. Все объясняет…

— Что? Что он объясняет!

— Что ты все еще любишь меня. Так что если мы все прояснили, можем ехать дальше?

— Да…

— Что любишь меня? — смеется он, а я замахиваюсь, но просто сжимаю руку в кулак. Теперь он знает, что я ничтожество, потому что все еще люблю.

— Да, что можем ехать! И ничего другого…

Ничего другого…

Мы едем уже пятнадцать минут. В полной тишине. Еще немного и она будет давить на мозг. Внутри все кричит о желании сказать, как Марк неправ. Убедить его, что любви нет. Что я не больная, сохнущая по ублюдку, который унизил меня год назад. Что он для меня ничего не значит.

Не значишь, слышишь?

Просто красивое лицо, просто губы, что я так долго старалась забыть, просто руки, что в каждом сне ласкали меня и рвали в клочья сердце.

И зачем было столько психологов? Что они все мне дали? Они должны были помочь избавиться мне от зависимости, но лишь ее усугубили. И Кирилл помог…

И теперь я как последняя сука теку рядом с тем, кого ненавижу.

Разве могут эти две эмоции жить во мне так близко? Разве могут они переплетаться в причудливый узор, что выжжен на моем сердце. Разве должно сердце болеть из стали.

— Сюда вроде, — голос Марка только добавляет желания раскричаться, умолять, кинуться на него голодной самкой. Плакать от переполняющих меня эмоций перед ним я не стану.

Лучше просто выйти от него… Забыть поцелуй, что все еще не высох на губах.

— Сюда, — киваю и выхожу из машины. И только природная вежливость, вдолбленная в меня как азбука, помогает выговорить. — Спасибо.

Не успеваю закрыть дверцу, как Марк стартует. Как раз вовремя, сзади уже сигналит другой нетерпеливый человек.

Я смотрю на габариты, что красными пятнами смешиваются с выступившими слезами.

Смахиваю и шагаю внутрь здания.

Несмотря на страх перед встречей с отцом, я впервые не чувствую себя здесь как клоун на похоронах. Даже мокрое платье не делает меня лишней среди этого праздника пафоса и офисного лоска. Каким живет Эдуард Малышев.

Да и внимание, что уделили моей груди мужчины в лифте, говорит о многом. Оно приятно щекочет нервы, а при этом я вспоминаю, КАКОЕ ей уделял внимание Марк. Он боготворил их губами, руками. Стягивал до легкой боли, но приносил искры счастья и взрыв похоти. И почему я снова это вспоминаю? Потому что обычно и думаю, как легко соврали…

— Дарья, — секретарь отца поднимается и улыбается словно родной. Это единственный плюс походов сюда, которые я так ненавидела.

Первый был еще в юности, перед поступлением. Второй позже, когда из-за Марка я хотела уйти с учебы. И снова, после клиники, когда я решила отказаться от него как от отца. Теперь я хочу попросить помощи. Ну, не дура ли?

— Как я рада тебя видеть. Ты стала еще красивее. И это платье… Ткань такая? Или ты намочила, чтобы стать сексуальной?

— Не специально, — говорю я с улыбкой и принимаю короткое объятие. Мне всегда казалось, я чувствую людей. Тех, кому можно доверять, а кому нет. Марине можно было доверять, так я думала раньше. Но Марк поколебал мою веру в собственное шестое чувство.

Киваю на дверь.

— Я зайду?

— Он занят для всех кроме тебя…

— Почему ты так решила?

— Я ничего здесь не решаю, дорогая, — улыбается она… и я хмурюсь. Меньше всего мне хочется разбираться в ее тонких намеках и играть.

Я подхожу к двери, делаю пару глубоких вдохов и стучусь.

— Да, Марина, — говорит голос, который когда-то читал мне сказки, а потом посылал играть самой, потом решил мою судьбу и упихнул в психушку. Потому что это спасло бизнес.

— Это не Марина… — прохожу вперед, и в меня упирается ошеломленный взгляд. Первые пару секунд, а потом он довольно откидывается в кресле, осматривая меня с ног до головы.

— Мне нравится. Твоя мать удавится от зависти… Не хочешь заехать в гости?

Дурдом…

— Ты серьезно?

— Ну а что… Мне очень хочется с ней развестись, она не дает. Так что могу я хотя бы ее позлить… нет?

Мой ответ был написан на моем лице.

— Так и живешь с профессором? Собственную квартиру не хочешь…

Хочу, но тебя это не касается.

— Если хочешь как-то загладить свою вину или помочь, то отдай на сегодня ресторан, который у тебя пустует.

— Ресторан, — хмурится он и быстро в уме что-то просчитывает. — Зачем…

— Потому что я прошу! — подхожу ближе. — Потому что мне хочется знать, что меня воспитывал человек, а не калькулятор.

— В обиду не тебе, а мне, дочка, калькулятор бы не допустил ошибок. Но ресторан можно…

И я уже готова улыбнуться, завизжать от радости, как звонит телефон.

— Геннадий Викторович? Да, слушаю, сегодня? Через час? Это прям точно? — настроение снежным комом катится с горы. — Я понял, без проблем. Даша…

Но я уже направляюсь к выходу. По его щенячьему выражению лица стало понятно, что он не может отказать никому, кроме меня.

— Даша, прости… — говорит он мне вслед и делает последний выстрел в дочернее сердце, что умело так часто прощать. Как часто я слышала потом, как часто я мысленно просила отца разобраться. И как просто Алекс его заменил, и вот этот мужчина из родителя стал мне чужим.

— Желаю тебе, папуля, вечно быть женатым на мамуле. Ведь семья самое главное…

С этим и выбегаю из здания, ослепленная солнцем и собственным бессилием. Больше не ощущая волнения. Я пустота и отказ родителя заполнил ее слезами.

Не везет… А я ведь была так уверена…Наивная… И теперь осталось только позвонить Михалычу и сказать, какой я лох…